Жан Флори - Алиенора Аквитанская. Непокорная королева
Другие хронисты дают менее подробные сведения о чувствах Алиеноры или количестве встреч, понадобившихся для того, чтобы остановить Иоанна, — гораздо больше внимания они уделяют власти Алиеноры как над ее сыном, так и над «священным союзом», созданным по ее инициативе перед лицом опасности. Именно так Рожер Ховденский вкратце сообщает о деятельности Алиеноры в Нормандии, в промежутке с февраля по апрель 1192 г., после того, как она узнала о планах французского короля:
«Узнав об этом, королева Алиенора отложила все остальное на второй план и, оставив в стороне другие дела двора, отплыла из Нормандии в Англию. Там она нашла своего сына Иоанна, графа Мортенского, готового отправиться в Нормандию, чтобы начать переговоры с королем Франции. Но его мать и Готье, архиепископ Руанский, а также другие юстициарии Англии, от имени английского короля и его матери запретили ему пускаться в плаванье. Они сказали ему, что если тот высадится в Нормандии, они захватят от имени короля все его земли и замки. Иоанн, граф Мортенский, в конце концов, уступив требованиям юстициариев и вняв упрекам матери, отклонил просьбу короля Франции, изменив свои намерения к лучшему. Тогда Алиенора, мать короля, и почти все магнаты и сеньоры Англии отправились в Лондон, где принесли клятву верности королю Англии и его наследнику»[452].
Оставалось лишь узнать, кто будет наследником! У Беренгарии по-прежнему не было детей, поэтому наследником Ричарда, назначенным им в Мессине, числился Артур, что было не по нраву Алиеноре. По ее мнению, второе место после Ричарда принадлежало Иоанну — если Ричард умрет, империю Плантагенета должен был унаследовать его младший брат. Однако такая перспектива ее тоже не радовала: Алиенора умоляла Ричарда вернуться как можно скорее, предупредив его о том, что его брат Иоанн вступил в союз с королем Франции. Хронист Амбруаз, сражавшийся в крестовом походе подле Ричарда, упоминает о растерянности, охватившей короля при столь досадной вести, которую доставил ему Жан д’Алансон:
«[Жан д’Алансон] сказал королю, что вся Англия погрязла в раздорах, войне и смутах из-за его баронов и его брата, который хотел, несмотря на слова матери-королевы, поступать только по-своему, и что дела приняли столь дурной оборот благодаря французскому королю, который отправил в Англию, к брату Ричарда, послов, дабы отвратить его от пути истинного и заключить с ним союз; он добавил даже, что его земли вскоре будут отняты у тех, кому он их доверил, ежели король не поспешит вернуться <…>. Услышав эти дурные и печальные новости, король стал задумчив, мрачен и подавлен, и сказал он самому себе: «Если ты не вернешься сейчас, воистину, ты потеряешь свои земли»[453].
На этот раз Ричард решил вернуться. Одержав рыцарскую победу под Акрой, 2 сентября он заключил относительно выгодное перемирие с Саладином и 9 октября 1192 г. отплыл из Акры в направлении Англии. Место Ричарда занял его сводный племянник, внук Алиеноры, Генрих Шампанский (сын Марии Шампанской), которого провозгласили «королем Иерусалимским» — королем без королевства, поскольку Иерусалим так и остался во власти Саладина.
На страницах этой книги мы не будем рассказывать о всех романтических превратностях обратного пути короля, походившего на настоящую одиссею[454]. В то время как Беренгария и Жанна отправились на Сицилию, Ричард (он плыл на другом корабле), боясь столкнуться с флотом его недруга графа Тулузского или его барселонских союзников, инкогнито высадился на берегах Истрии. Люди герцога Австрийского, которого Ричард некстати оскорбил в Акре, узнав короля, схватили его. Вскоре герцог выдал своего пленника императору Генриху VI, который заключил короля в темницу в нарушение всех обычаев рыцарства, а также права и законов Церкви, защищавшей крестоносцев и заботившейся об их имуществе[455]. Однако похитители особо не таились: они заявили о случившемся во всеуслышание, словно желая надбавить себе цену. 28 декабря 1192 г., если верить Рожеру Ховденскому, Генрих VI послал французскому королю письмо с радостной вестью об этом пленении; это послание, воспроизведенное хронистом, заканчивается следующими словами:
«Отныне он в моей власти, а поскольку он всегда стремился доставить вам неприятности и затруднения, мы взяли на себя заботу сообщить Вашему Величеству о том, что произошло, зная, что эта весть будет вам приятна и доставит вашей душе огромную радость»[456].
Архиепископ Руанский ознакомился с этим письмом и переправил его копию в Англию. Вскоре Алиенора и Готье отправили в Германию послов с поручением увидеть Ричарда и приступить к переговорам. Вдобавок Алиеноре пришлось вновь столкнуться с предательством своего младшего сына. Ибо Филипп Август, обрадованный этим пленением, тут же связался с Иоанном, который увидел в произошедшем возможность занять место своего брата, о чем ясно дает понять Рауль де Дицето:
«Когда Иоанн, граф Мортенский, узнал, что его брат-король был взят в плен, в его сердце поселилась великая надежда стать государем. Он собрал вокруг себя многочисленных сторонников со всего королевства, раздал множество обещаний и позаботился разместить в своих замках гарнизоны. Затем он пересек море и заключил соглашение с королем Франции, чтобы тот устранил его племянника Артура, герцога Бретонского, в надежде на то, что бретонцы поддержат его намерение»[457].
На этот раз Алиеноре не удалось помешать сыну пересечь Ла-Манш. Оказавшись в Нормандии, Иоанн тщетно попытался переманить на свою сторону нормандских баронов, после чего уехал в Париж, где, встретившись с королем Филиппом, принес ему оммаж за Нормандию и континентальные земли; помимо этого, он предложил взять в жены Аэлису, после того как добьется расторжения своего брака. Филипп пообещал ему помощь в захвате Англии и других земель его брата. В Виссане для этой цели даже был собран флот, но Алиенора распорядилась подготовить побережье к обороне. Столкнувшись с таким сопротивлением, Иоанн и его фламандские союзники отказались от прямого вторжения. Затем Иоанн возвратился в Англию, где стал призывать к восстанию, завладел несколькими замками и повсюду распускал слухи о том, что его брат умер и никогда не вернется в королевство. Но принц натолкнулся на сопротивление юстициариев и королевы, сплотившей вокруг себя верных людей и вернувшей часть замков (в частности Виндзор) при помощи Вильгельма Маршала и других баронов[458]. Филипп со своей стороны довольствовался тем, что вторгся в Нормандию, но потерпел поражение под Руаном, который оборонял граф Лестер[459].
Несмотря на распри с Иоанном, главной заботой Алиеноры весной 1193 г. оставалось освобождение из плена Ричарда. Она узнала, что ее сына держал в заточении император Генрих VI, который, встретившись с ним в Шпейере, обвинил английского короля в том, что он предал в Святой земле христианское дело и хотел убить Конрада Монферратского, будущего короля Иерусалимского. Эти безосновательные обвинения отчасти основывались на слухах, которые распространял епископ Бовезийский во время его возвращения с Востока годом ранее[460]. Ричард защищался с блеском, вызывая всеобщее восхищение… и все же остался пленником своего недостойного хозяина, который, тем не менее, начал испытывать к нему большее расположение.
В конце марта 1193 г. посланцы Алиеноры наконец прибыли к императору; к ним присоединился епископ Солсберийский Губерт Вальтер; узнав о пленении короля, он отправился из Сицилии в Рим, чтобы попросить у папы Целестина III отлучения императора. Согласно Раулю Коггесхоллскому, первые переговоры завершились соглашением, условия которого хронисты излагают по-разному[461]. Ричард будет освобожден, когда за него заплатят выкуп; в ожидании этого он будет находиться в горной крепости Трифельс. Переговоры продолжились, и канцлер короля вернулся в Англию с письмом от императора, скрепленным его собственной золотой печатью, а также посланием Ричарда матери, датированным 19 апреля 1193 г. Письмо это заслуживает внимания — оно дает ясное представление о том, сколь велико было доверие Ричарда к Алиеноре и какие надежды он возлагал на нее:
«Ричард, милостью Божьей король Англии, герцог Нормандии и Аквитании, граф Анжуйский, — Алиеноре, своей дражайшей матери, королеве Англии милостью Божьей, а также своим юстициариям и всем верным своим слугам, находящимся в Англии.
Да будет всем вам известно, что, после того как покинул нас дорогой друг Губерт, достойнейший епископ Солсбери <…>, к нам прибыл дражайший канцлер Гильом, епископ Илийский. По окончании переговоров, кои он преданно вел между императором и нами, с его помощью удалось добиться, чтобы мы могли покинуть замок в Трире, в котором нас удерживали, и встретиться с императором в Хагенау, где нас достойно приняли сам государь и весь его двор <…>. Но мы останемся у императора до тех пор, пока не будет полностью улажено дело, касающееся его и нас, и вплоть до того, пока мы не выплатим ему семьдесят тысяч марок серебром. Вот почему мы просим вас (и даже заклинаем вас верностью, коей вы нам обязаны) употребить все силы на то, чтобы собрать эту сумму <…>. Потребуйте также заложников у всех наших баронов, с тем чтобы наш преданнейший канцлер нашел их подле нашей дражайшей матери-королевы по возвращении в Англию, после того как уладит наши дела в Германии. Пусть доставит он сих заложников сюда, как было условлено между мною и императором. <…> Собранные же деньги должно передать моей матери и тем, кого она выберет. Тот же, кто будет готов прийти к нам на помощь в этом испытании, в трудный для себя час обретет в нас щедрого друга и опору <…>. Мы желаем также, чтобы нам сообщили имена всех баронов, привнесших свой вклад, а также то, какую сумму внес каждый из них, и пусть список этот будет скреплен печатью нашей матери, — нам нужно знать, сколько мы будем должны каждому из них <…>. Подтверждение всего вышесказанного вы найдете в послании, скрепленном золотой буллой сеньора императора, которое передаст вам наш канцлер»[462].
