Дмитрий Лысков - ВЕЛИКАЯ РУССКАЯ РЕВОЛЮЦИЯ: 1905-1922
Идея созыва Учредительного собрания, ставшая одним из условий передачи власти, в итоге сыграла злую шутку с самим Петроградским Советом. Временному правительству оно позволило «заморозить» революцию. В реальности слова о «полновластии Учредительного собрания во всех вопросах государственной жизни, в том числе в вопросе о форме правления» оказались на руку как раз консервативной буржуазии. На все требования реформ, земли, мира и т. д. следовали заявления, что правительство неправомочно проводить кардинальные реформы, решать эти вопросы без воли Учредительного собрания.
Вместе с тем, правительство было вполне правомочно решать все вопросы, не требующие реформ. То есть, по сути, спокойно следовать в русле старой, еще дореволюционной политики. В эту же ловушку позже попали и «соглашатели», вошедшие уже в коалиционное Временное правительство.
Люди ждали от революции разрешения накопившихся противоречий, а получили, по сути, лишь косметические изменения в царском законодательстве.
Примечания:
[1] Д. Лысков «Сумерки Российской империи», с. 106.
[2] Н. Н. Суханов «Записки о революции».
[3] Там же.
[4] Там же.
[5] Там же.
[6] Там же.
[7] Там же.
[8] Там же.
[9] Там же.
[10] Там же.
[11] Там же.
3. Полномочия Временного правительства и Собрания: ключевое противоречие, реализованное на практике
Скорый созыв Учредительного собрания стал хорошим поводом для бездействия Временного правительства по основным вопросом, поднятым революцией. Так, разрешение аграрного вопроса представляло собой весьма радикальную реформу. Министр земледелия кадет А. И. Шингарев разослал 12 апреля на места телеграмму, в которой предостерегал от «самостоятельного разрешения земельного вопроса», которое «недопустимо без общегосударственного закона». «Самоуправство, — сообщал он, — поведет к государственной беде и подвергнет опасности дело свободы, вызвав распри. Решение земельного вопроса по закону — дело Учредительного собрания… Во имя общего порядка прошу руководствоваться постановлениями Временного правительства и не устанавливать самовольно подобия законов» [1].
Социалисты оказались в ловушке собственных требований. Характерный пример: на заседании уже коалиционного правительства в начале июля министры‑социалисты осторожно предложили приступить к осуществлению программы, принятой на I съезде Советов, в том числе и по вопросу о земле. Князь Львов немедленно обвинил министров, что их аграрная политика «подрывает народное правосознание», а сами министры «стремятся поставить Учредительное собрание перед фактом уже разрешенного вопроса» [2].
Но до Учредительного собрания откладывались и куда менее радикальные реформы, например введение 8‑часового рабочего дня. Предприниматели предлагали рабочим не спешить, а дожидаться «законного» решения вопроса, так как иной способ был бы «посягательством на право народного представительства — Учредительного собрания» [3].
Разные позиции заняли по вопросу о созыве УС советские партии. ПСР сосредоточилась на легальных методах политической борьбы, призывая дожидаться его созыва. Им возражали левые эсеры. Один из лидеров левой фракции В. М. Качинский писал в газете «Земля и воля» в июле 1917 года: «Если бы революция не решала многих существенных вопросов уже теперь, — чего бы она стоила? Нельзя же на революционный период смотреть как на простую подготовку к Учредительному собранию?» [4].
Закономерно в этих условиях, что требование созыва УС звучало все громче. И все больше входило в противоречие с позицией кабинета министров. Временное правительство в своих декларациях неизменно заявляло о приверженности идее «народного собора», но определять дату его созыва и полномочия не спешило. О настроениях министров свидетельствуют такие слова управляющего делами Временного правительства, члена ЦК кадетской партии В. Д. Набокова. «Как можно было организовать выборы в России, сверху донизу потрясенной переворотом, в России, не имеющей ни демократического самоуправления, ни правильно налаженного местного административного аппарата? А выборы в армии?.. Но, конечно, самый огромный риск заключался бы в самом созыве Учредительного собрания. Наивные люди могли теоретически представлять себе это собрание и роль его в таком виде: собралось бы оно, выработало бы основной закон, облекло его всею полнотой власти для окончания войны, а затем разошлось бы… Это можно себе представить, но кто поверит, что так в самом деле могло случиться? …созыв его был бы, несомненно, началом анархии» [5].
Причем слова Набокова следует признать совершенно справедливыми. В реальности так и произошло. Начать хотя бы с выборов — в сентябре Всероссийская комиссия по делам о выборах в Учредительное собрание пыталась выяснить, как продвигается подготовка к голосованию. Оказалось, что в ряде округов по разным причинам подготовка к выборам срывается. Когда Комиссия затребовала от округов сведения о состоянии дел на местах на 1 октября 1917 года, то более половины окружных комиссий на этот запрос не откликнулись вообще [6].
«Вся постановка вопроса об Учредительном собрании заключала в себе внутренний порок, и это бессознательно ощущалось с первых же дней», — писал Набоков. И снова он был прав. Ирония судьбы заключалась в том, что здесь по‑своему правы были все: и Советы, стремящиеся ограничить буржуазию, и консервативная буржуазия, согласившаяся с такими ограничениями, но вполне логично (со своей консервативной точки зрения) воспользовавшаяся требованием о созыве УС. Правы были даже левые силы, требующие немедленного созыва Учредительного собрания — с целью немедленного же проведения реформ.
Неверна была сама ситуация, при которой Петроградский Совет, исходя из теоретических концепций, передал власть Временному правительству. Внутри этой исторической коллизии правота одних или неправота других уже не имела принципиального значения.
Для левой части политического спектра — левых эсеров и большевиков — Учредительное собрание превратилось в орудие борьбы против Временного правительства. «Большевики, — писал Троцкий, — не видевшие выхода на путях формальной демократии, не отказывались еще от идеи Учредительного собрания. Они и не могли это сделать, не порывая с революционным реализмом… Большевики… готовы были защищать Учредительное собрание от покушений буржуазии» [7].
Для буржуазии Собрание стало средством продвижения собственных интересов. «Лозунг Учредительного собрания… кадетам… нужен был как высшая апелляционная инстанция против немедленных социальных реформ, против советов, против революции. Той тенью, которую демократия отбрасывала от себя вперед, в виде Учредительного собрания, буржуазия пользовалась для противодействия живой демократии», — писал Троцкий.
Вместе с тем Временное правительство, испытывая давление слева, не могло не предпринимать вообще никаких действий. В конце марта кабинет министров издал постановление об образовании Особого совещания по изготовлению закона о выборах. К сожалению, писал в своих воспоминаниях Набоков, комплектование этого совещания сильно затянулось. Причем, вряд ли это сожаление управделами Временного правительства было достаточно искренним, хотя политические требования момента и вынуждали его выступать в роли самого искреннего приверженца идеи созыва УС.
«Лично я, — объяснял Набоков, — с первых же дней… неоднократно и настойчиво заговаривал с кн. Львовым о необходимости возможно скорее поднять в конкретной форме и разрешить вопрос. Но всегда оказывались другие, более настоятельные, не терпящие отлагательства дела. Когда же образовано было, наконец, особое совещание и началась разработка закона, весь аппарат оказался настолько сложным и громоздким, что стало невозможным рассчитывать на сколько‑нибудь быстрое окончание работы и назначение выборов в близком будущем» [8].
Начался процесс затягивания всех вопросов, связанных с Учредительным собранием. В этой деятельности Временное правительство ловко использовало противоречия между политическими партиями. 14 июля оно, уступая давлению слева, издало постановление о сроке выборов в Учредительное собрание. Выборы назначались на 17 сентября, а созыв — на 30 сентября 1917 года. Затем, под давлением справа [9], 9 августа оно отложило выборы до 12 ноября, а срок созыва перенесло на 28 ноября 1917 года.
