Мария Згурская - 50 знаменитых загадок Средневековья
Однако спустя некоторое время в прессу стали просачиваться сведения о том, что с предоставленными ученым образцами ткани плащаницы, возможно, произошла ошибка и что эти образцы не представляют собой аутентичные участки самой плащаницы, на которой имеется изображение тела распятого человека. Многие уже в 1988 году обратили внимание на то, что вместо образцов основной ткани плащаницы в лаборатории физиков были переданы кусочки, вырезанные из боковой полосы, пришитой к плащанице позже, и к тому же из того участка, где ткань была наиболее повреждена и запачкана грязью более позднего происхождения.
Наконец, 19 августа 2002 года сообщили, что в обстановке секретности были снова изучены 30 небольших участков плащаницы, на которые сестрами-монахинями в 1534 году были нашиты треугольные заплатки, прикрывшие места, прожженные при тогдашнем пожаре. Новый анализ, проведенный швейцарской исследовательницей текстиля М. Флури-Лемберг и ее коллегами, якобы показал, что 60 % волокон в образцах, использованных в 1988 году, были вплетены монахинями в XVI веке в ткань I века. Именно это сместило датировку в сторону XII–XIV веков.
Но дело не в одной лишь возможной ошибке в выборе участка ткани для радиоуглеродного анализа. Были выдвинуты также гипотезы, касающиеся ошибок самого радиоуглеродного метода, неминуемых при работе с такими объектами, как бумага, ткань или растительные остатки. При трактовке результатов радиоуглеродного анализа надо быть уверенным, что современные материалы никогда не входили в соприкосновение с датируемым образцом, так как допустимо искусственное обогащение образца современным углеродом, в котором атомов С14 гораздо больше, чем в старых образцах. На этом и основаны утверждения критиков вывода о позднейшем возрасте плащаницы: на протяжении веков она не просто соприкасалась с более поздними тканями — много веков она покоится на шелковой подкладке, в ларце, выложенном бархатом, и т. п.
Другая гипотеза основана на том, что плащаница многократно оказывалась в горящих соборах, когда ее чудом спасали и когда ларцы, в которых ее хранили, оплавлялись от жары и расплавленное серебро прожигало ткань (несомненно, что такой пожар был, например, ранее конца XII века, ибо на хранящемся в Венгрии миниатюрном ее изображении, датированном 1192–1195 годами, характерные следы ожогов видны ясно). При таких ожогах неминуем процесс химического изменения молекул ткани, и атомы с более «молодым» углеродом (несущим большее количество атомов изотопа С14) могли исказить атомный состав молекул целлюлозы.
Еще одна гипотеза (даже группа гипотез) объясняет ошибку радиоуглеродной датировки тем, что в течение веков даже при нормальных условиях происходит непременный обмен атомов углерода образца с атомами из окружающей среды прямо из воздуха (если только изучаемый материал не был в течение всех веков наглухо запечатан в каких-то сосудах, пещерах и т. п.), причем условия хранения могут сильно влиять на процессы этого обмена. Тем, кто работает в области изучения атомного состава материалов, исследует высвобождение радиоактивных изотопов из различных источников (в том числе из радиоактивных захоронений и т. п.), такой процесс обмена атомами хорошо известен, и непонятно, почему физики из Оксфорда, Тусона и Цюриха даже не упомянули о возможности «омоложения» ткани изотопами углерода, вошедшими в ткань плащаницы много позже того, как ткань была соткана и использована по назначению.
Четвертая гипотеза основана на предположениях о развитии на поверхности плащаницы бактерий и микроскопических грибов и выработке этими микроскопическими организмами-загрязнителя-ми плотной пленки (подобной тончайшему полимерному покрытию), атомы которой могли внести существенный вклад в искажение результатов датировки.
Пятую группу гипотез выдвигают те ученые, которые указывают, что даже за те почти шесть веков, что плащаница находится под непрерывным наблюдением, ее не раз мыли в маслах (описан случай, имевший место в 1508 году), протирали тканями, пропитанными маслами, и т. п. При этом неминуемо более молодые материалы могли проникать между первичными волокнами ткани и менять соотношение изотопов углерода с массовыми числами 12, 13 и 14. Здесь особенно важно подчеркнуть, что всего лишь десятипроцентное замещение С12 на С14 способно, как это утверждают российские исследователи Д. А. Кузнецов, А. А. Иванов и П. Р. Велетский, «омолодить» ткань на 700–800 лет.
Впрочем, есть и совсем уж революционные версии. Например, в 1989 году физик из лаборатории высоких энергий Гарвардского университета Томас Филлипс предположил, что в момент воскресения Христа его тело испустило мощный импульс тепловых нейтронов (а почему бы и нет, что мы знаем о физике воскресения?). При этом некоторые ядра изотопа С13, захватывая нейтроны, могли превратиться в ядра С14, «омолодив» таким образом ткань плащаницы с точки зрения радиоуглеродных исследований.
Так в «деле о плащанице» добавилась еще одна загадка. Наверное, их будет еще много. Ведь Туринская плащаница — не столько объект научного исследования, сколько сгусток разных идеологических, социальных и других проблем.
Легенда о леди Годиве из Ковентри
Датой появления Ковентри, вероятно, можно считать VII век — время основания на этой земле англосаксонского монастыря. Однако лишь возведение в XI веке Леофриком, графом Мерсии, бенедиктинского аббатства дало первый импульс к развитию города. Ни один рассказ о Ковентри не обходится без знаменитой легенды, главный персонаж которой — леди Годива. В середине XI века благочестивая супруга графа Мерсийского была весьма прославлена как патронесса нескольких монастырей. По иронии судьбы сегодня о ней вспоминают только благодаря известной поездке верхом, которой она, кстати, скорее всего не совершала. История о леди Годиве, скачущей в костюме Евы на коне по улицам Ковентри, одна из самых популярных народных легенд, город буквально наводнен открытками, сувенирами и статуями с этим сюжетом. Безусловно, нас сегодня интересует: существовала ли в реальности эта незаурядная женщина и насколько правдива история о ее революционном способе борьбы с повышением налогов?
Так о чем же рассказывает нам легенда?
В то время правил последний англосаксонский король Англии — Эдуард Исповедник. Денег ему, как и многим другим монаршим особам, всегда не хватало, и пополнял казну он, скажем прямо, не самым оригинальным способом — повышением налогов. Следить же за тем, чтобы деньги были вовремя собраны в Ковентри и окрестностях и доставлены по назначению, обязан был все тот же граф Мерсийский.
Как и большинство подданных Эдуарда Исповедника, жители Ковентри и так страдали от непомерно высоких налогов. И вот, когда в один не самый удачный день их оповестили об увеличении и так уже слишком высоких налогов, горожане стали просить графа о милосердии. Но все мольбы их сюзерен Леофрик оставлял без внимания, а на просьбы об облегчении участи населения отвечал отказом, несмотря даже на то, что новые налоги грозили жителям Ковентри разорением.
Итак, вместо помощи горожане получили отказ. В столь напряженный момент в дело вмешалась очень религиозная жена Леофрика. Графиня в очередной раз решила заступиться за земляков. Переполненная чувством сострадания к отчаявшимся жителям Ковентри, она обратилась к мужу с просьбой отменить обременительные поборы. Но графу ее заступничество пришлось не по душе. И тогда раздосадованный, вероятно, ее настойчивостью, чтобы проучить жену, граф предложил ей следующее: «Твоя просьба будет удовлетворена, если ты обнаженной проедешь на лошади по городу из конца в конец».
Леофрик ожидал, что его жена в ужасе и смятении откажется от заступничества — женщина ее ранга не могла согласиться на такое предложение. Но она, к его удивлению, согласилась. На следующее утро, полностью раздевшись и прикрывая наготу лишь распущенными волосами, леди Годива оседлала лошадь и проехала по рыночной площади.
Вот как описывает это событие знаменитый английский поэт Альфред Теннисон:
…она поспешно поднялась
Наверх, в свои покои, расстегнула
Орлов на пряжке пояса — подарок
Сурового супруга — и на миг
Замедлилась, бледна, как летний месяц,
Полузакрытый облачком… Но тотчас
Тряхнула головой и, уронивши
Почти до пят волну волос тяжелых,
Одежду быстро сбросила, прокралась
Вниз по дубовым: лестницам — и вышла,
Скользя, как луч, среди колонн, к воротам,
Где уж стоял ее любимый конь,
Весь в пурпуре, с червонными гербами.
На нем она пустилась в путь — как Ева,
Как гений целомудрия. И замер,
Едва дыша от страха, даже воздух
В тех улицах, где ехала она…
После такого Леофрику не оставалось ничего другого, как только выполнить просьбу жены.
