Александр Гильфердинг - История балтийских славян
LXXXVI. Общие последствия религиозного развития балтийских славян и католическо-германского Запада. — Борьба их
Эти слова, сказанные славянским князем немецкому епископу, и на которые тот не нашел ответа: "Дайте нам права Саксов, и мы охотно будем Христианами!" — не самое ли страшное обличение и проклятие целым народом того здания, которое воздвигла гордость западного мира и в котором она хотела заключить христианскую веру?
Таким образом, несходные обстоятельства одинаково привели и балтийских славян, и немцев к совмещению веры с гражданским порядком. Борьба между обоими народами должна была произойти ожесточенная. Нам известны причины их давнишней вражды и беспрерывных столкновений; и эта закоренелая, народная ненависть слилась с враждой религиозной, ибо немцы, которых устремляла на балтийских славян необходимость упрочить и расширить свои границы со стороны Лабы, считали в то же время войну с ними священной, а балтийские славяне, отстаивая свои идолы от напора христианства, с тем вместе защищали независимость родины и свою личную свободу.
В этой борьбе состоит вся история балтийских славян с IX в. Прежде у них была, по несомненным признакам, пора внутреннего развития и творчества, в которую выработали они свой племенной быт и свою языческую веру: мы видим в их истории плоды этой поры развития, но сами события ее предшествуют исторической памяти. История застает балтийских славян только в эпоху застоя и падения, когда они уже принуждены защищать свою старину от Германии и христианства, в эпоху, которую древнейший летописец саксов верно определил в следующих словах: "Много проходит дней, что они борются с переменным счастьем: Немцы, — добиваясь великой и широкой области, Славяне, — сражаясь, чтобы найти свободу, либо крайнее рабство".
Германия, как носительница высших начал, христианского и государственного, хотя искаженных народной исключительностью и феодализмом, сломила языческое упорство и племенную разрозненность балтийских славян. Когда эта борьба ее с передовыми племенами, бодричами, лютичами, стодорянами, подходила к концу, и эти славяне были близки к истреблению, то отдаленнейшая и менее озлобленная ветвь поморян приняла из рук немецкого епископа христианскую веру, а потом к ним примкнули и ране, по разрушении Арконы принужденные креститься. Тут борьба приняла другой вид, оставаясь в сущности все та же, и началось мирное истребление славянской народности влиянием немецкого духовенства и онемеченных знатных людей и князя. Принесенное от германцев христианство действовало так, что Вышеслав, сын того Яромира, который в молодости еще был язычником и сражался за независимость против датчан и немцев, Вышеслав, князь славянского племени ран, в договорном условии с шверинским епископом о десятине с земли Требочецкой, где водворены были немецкие поселения, писал следующее:
"Из подати Славян, известной под названием бископовница, третья часть сбора, поступающего с тех, которые удалились от немцев, возделывающих поля у крепости Требочца, и (переселились) по ту сторону ее, уступлена мне господином епископом на феодальном праве; а с тех, которые до сих пор остались жить вместе с Немцами, вся десятина будет идти упомянутому господину епископу. Если же случится такое бедствие, — от чего да сохранит Бог! — и выше означенная земля возвратится в прежнее состояние, то есть, что, с изгнанием Немцев, Славяне снова начнут заселять ее, то им (славянам) платить подать, именуемую бископовница, сполна епископу, как прежде".
LXXXVII. Общий взгляд на предыдущее изложение. — Известия о балтийских славянах в первой половине VIII века: Стурми и Бонифаций
Здесь мы останавливаемся, закончив обзор внутреннего состояния балтийских славян и тех общих начал и отношений, от которых зависела их историческая судьба. Мы рассмотрели древнейшую историю славянских поколений на Балтийском поморье, мы видели, как рано наступила для них пора исторической деятельности, как они прошли через долгую эпоху борьбы и иноплеменного владычества, прежде чем упрочили за собою, в V в., самостоятельное обладание родным краем между Вислой и Лабой. Мы видели, какое влияние могла оставить в них эта первая эпоха их жизни и какое, еще сильнейшее, непрестанное и неизменное влияние должны были иметь естественные условия их географического положения, по какому направлению во внешней деятельности и во внутреннем развитии должно было идти это племя славян, поставленное между двумя великими германскими народами, немцами и скандинавами, протянувшееся, по открытому скандинавам морскому берегу от Вислы до границ Ютландии, и по открытому немцам берегу Лабы от Тюрингии до болот Голштинских, и разобщенное местными преградами от своих славянских братьев на юге. Вся внешняя деятельность балтийских славян представилась нам устремленной на запад: бесконечный пограничный бой с саксами и датчанами, отважные переселения во внутренние края Германии, в Голландию и Англию, обширная торговля с западными народами, вот что мы нашли у них в ту эпоху, когда они, еще не занятые исключительно защитой своего народного существования от ударов Германии, могли свободно располагать своими силами, в эпоху, в которую совершалось внутреннее их развитие, вырабатывались и слагались условия их жизни бытовой и духовной. И мы видели, в чем состояло это развитие, какой определился у балтийских славян народный характер, какой образовался у них общественный строй, какая установилась религия: народный характер, в котором воинственность, отвага и упорство составляли существенные черты; общественный строй, происшедший из племенного быта, где соединена была княжеская власть с господством народной общины и с влиянием сословия знатных людей, и где дробление на племена и на волости было основанием всего гражданского порядка; языческая вера, развившаяся из поклонения силам природы в определенную систему человекообразной мифологии и поставленная во главу общественного строя; с этими началами вошли балтийские славяне в круг истории средневековой Европы, в роковую борьбу с германским и католическим Западом, которую начал Карл Великий и которая разыгралась на Эльбе в XII в., а в стране поморян не раньше XIV.
Мы можем теперь приступить к рассказу об этой борьбе со всеми ее обстоятельствами и превратностями, во всех краях и углах, где велась она с таким упорством, столько столетий: этот рассказ, который должен начаться от первого перехода соединенных сил Германии через Лабу при Карле Великом, будет содержанием следующих глав нашего сочинения. Здесь же мы упомянем только о двух-трех фактах, которые относятся к скудной летописными известиями истории балтийских славян в предшествующую эпоху: факты эти, принадлежащие к VIII в., совершенно отрывочны. Первый из них довольно замечателен: это первый случай, где средневековый германский памятник упоминает о балтийских славянах, и случай этот, в сущности, самый незначительный, однако как бы предвещает то бесчеловечие, с каким Германия потом отталкивала несчастных балтийских славян от христианской истины. Случай был вот какой (именно в 736 году).
Ехал Стурми, родом баварец, один из первых проповедников Евангелия в Германии и первый, бросивший семена христианства в Тюрингии (Германия потом чтила его в числе святых), ехал верхом на осле по торговой дороге, ведшей из Тюрингии в Майнц. Там, где дорога эта пересекается рекой Фульдой, он встретил великое множество славян, которые купались и плавали в реке: мы знаем о переселениях славян с Балтийского поморья в далекие края средней и даже южной Германии; то была, без сомнения, толпа таких переселенцев. "Перед этим множеством голых людей, продолжает жизнеописание, осел, на котором сидел муж Божий, задрожал от испуга, а их смрад возбудил отвращение в самом проповеднике. Они же, как язычники, стали насмехаться над рабом Господним и вздумали было бить его, но сила Божия удержала их. Один же из них, который был у них толмачом, спросил святого, куда он едет, и он отвечал ему, что отправляется далее, в пустыню. Так он проехал мимо".
Такова была первая, записанная в истории, встреча балтийских славян с германским проповедником. Встреча не предвещала добра. Стурми был, сколько известно, человек самый ревностный и чистый; но лишь только коснулось дело славян, народная ненависть точно заглушила в нем и завет Спасителя, в пример апостолов, и долг евангельского вестника: где апостол в мирных, купающихся странниках увидел бы братьев, ожидающих истины, и, может быть, превратил бы купание для освежения сил в купание спасения, там германский проповедник отворачивается, потому что оскорблено его обоняние; где апостол воспользовался бы толмачом, его понимающим, чтобы, по крайней мере, навести язычников на размышления о скудости их веры и тем приготовить их к новому слову, там Стурми проходит мимо и отправляется — куда же? — в пустыню.
