Кеннет Бийр - Суда-ловушки против подводных лодок - секретный проект Америки
Хардеген позволил команде покинуть корабль в шлюпках, затем возобновил обстрел. Корабль был покинут идущим полным ходом с рулем, установленным право на борт. На верхней палубе бушевал пожар. В течение двух часов в цель было выпущено 27 10,5-сантиметровых и 86 3,7-сантиметровых снарядов и 120 2-сантиметровых пуль. Цель затонула кормой вниз. А Хардеген добавил к своему списку одиннадцатое судно, увеличив — по своей оценке — тоннаж с 74 815 до 79 649 тонн. В высшей степени удовлетворенный командир возобновил движение домой курсом 60°. Цель была опознана под своим первоначальным названием, «Пойнт Брава», однако теперь ее название было другое — «Алкоа Гайд» — и принадлежало оно американской «Алкоа Стимшип Компани». Капитан и один из матросов умерли от ран, полученных при интенсивном обстреле, пять членов экипажа пропали без вести, 27 человек уцелевших было спасено 19 апреля эсминцем «Брум» (DD210).[172]
23 апреля, когда U-123 находилась посреди Атлантического океана, на борт поступила радиограмма, подписанная самим Гитлером. Хардеген был награжден Дубовыми Листьями к Рыцарскому Кресту ордена Железного Креста. 2 мая 1942 года U-123 медленно вошла в бункер Кероман в Лоране. Ее встречал военный оркестр, девушки с цветами и целое множество высокопоставленных военных и штатских. U-123 медленно вошла в бункер Кероман в Лоране. К великому удивлению Хардегена, рядом с адмиралом Деницем он разглядел гросс-адмирала Редера. Хардеген был счастлив, что его встречают два адмирала, и еще более счастлив, что лодка вошла в док с ювелирной точностью. Было видно, что он отдавал рулевому минимум маневровых команд. Лодка подошла к причалу так, что ее мостик оказался точно напротив Редера и Деница. Несколько взлохмаченные матросы и офицеры, свободные от вахты, выстроились на палубе. Самодельный вымпел, на котором был указан тоннаж потопленных судов, гордо развевался на перископе.[173]
U-123 быстро принайтовали вдоль дока «Кероман», уложили и закрепили сходни. Первым на борт поднялся Редер, за ним шел Дениц. Гросс-адмирал выразил собравшемуся личному составу свое удовлетворение результатами похода U-123 в американские воды и тоннажем потопленных судов. Далее он заявил, что на следующий день он лично будет инспектировать личный состав и вручит награды Железного Креста достойным. Редер сказал Хардегену, что он удостоен Дубовых Листьев к его Рыцарскому Кресту ордена Железного Креста и награжден будет из рук фюрера. Затем пригласил командира U-123 на обед, где он присоединился к другим командирам подлодок, включая капитан-лейтенанта Эриха Топпа.[174]
Формальная инспекция офицеров и команды гросс-адмиралом прошла как полагается. Наиболее отличившиеся члены команды, рекомендованные Хардегеном, были награждены Железными Крестами, вручавшимися «дядей Карлом».
Фон Шрётер и Мертенс получили следующее воинское звание. А «герр Ка-Лой» после инспекции вылетел в Париж, в новую штаб-квартиру Деница. Здесь «Лев» изучил тщательно подготовленный вахтенный журнал Хардегена. Он был приятно удивлен тем, что U-123 прошла 9228 морских миль, превысив расчетную дальность действия лодок IXB серии на 695 миль. Тот факт, что «герр Ка-Лой» привел лодку в Кероман на электромоторах при полном отсутствии дизельного топлива в баках, был отмечен, но не обсуждался. Одобрительная подпись «Льва» на письменном докладе сопровождалась похвальными фразами типа «выдающийся успех», «уникальное достижение», «превосходное исполнение», «высокий боевой дух». В ответ на указание адмирала Хардеген подготовил краткий письменный комментарий к двум своим походам. Дениц смог использовать «полученный урок» как учебник и предостерегающее напоминание для командиров подлодок, отправляющихся в свой первый поход в Западную Атлантику.[175]
Затем Хардеген ненадолго вернулся в Лоран, после чего они с Эрихом Топпом вылетели в восточную Германию на встречу с фюрером. Встреча имела целью повышение морального духа военных признанием выдающихся достижений по службе. Награждение желанными Дубовыми Листьями было большой честью для каждого; получить их из рук фюрера для большинства означало двойную честь, хотя некоторым это представлялось просто забавным. Для Редера и Деница церемония стала возможностью устроить парад морских мундиров перед Гитлером, не особо жаловавшим военно-морские силы.
Здесь мы снова имеем возможность изучить поведение двух командиров подлодок, Хардегена и Топпа. На этот раз сравнение относится больше к личностям, нежели к тактической компетенции, как командиров подлодок. Верность обоих фатерланду была бесспорна, так же как их честь и достоинство. Ни тот, ни другой не были бросающимися в глаза личностями, при этом Топп по сравнению с Хардегеном был более сдержанным. Это заметно в точных записях в его вахтенном журнале. Устные высказывания его также сжаты, выразительны и сдержанны. В отличие от Хардегена, Шепке, Люта и нескольких других командиров подлодок, Топп, подобно «молчаливому Кречмару», предпочитал не участвовать в пропагандистских выступлениях или писать статьи, основанные на его походах и успехах. Правда, в нескольких кинохроникальных материалах и в новостях военного периода он появлялся. Как ас подводного флота на лодке «Красный Дьявол», он иначе и не мог поступать. В 1946 году он поддерживал адмирала Деница в Нюрнберге. Его поведение, без сомнения, стало причиной его успехов в Бундесмарине, где он достиг ранга вице-адмирала. Впоследствии он опубликовал свои мемуары «Осветительные бомбы над Атлантикой».[176]
Рейнгард Хардеген, наоборот, был более экспрессивным и склонным к поучениям, что, несомненно, было унаследовано от отца. Он склонялся к общепринятому положению, устанавливающему достоинство командира — не брататься с командой. В своем вахтенном журнале он вел подробные и обширные записи, понимая, что это — своего рода его монолог, адресованный вышестоящим и прежде всего адмиралу. Он признавал важность записывания своих наблюдений, анализа, интуиции и заключений для блага подводного флота. Адмирал Дениц высоко ценил вклад этого способного капитан-лейтенанта.
За церемониальной встречей с фюрером последовал обед с Гитлером и несколькими высшими офицерами. На обеде командир U-123 оказался перед аудиторией — с какой можно было встретиться лишь раз в жизни — и изложить свои взгляды, если бы ему дали такую возможность. Он использовал такую возможность, неумышленно предоставленную самим Гитлером.
Как вспоминал сам Хардеген, Гитлер заметил крылатый знак различия Люфтваффе, который был у Хардегена на морском мундире, и поинтересовался его происхождением. Хардеген ответил, что был летчиком в морском отделе воздушных сил. Пока фюрер и его достойные гости, включая Топпа, занимались прекрасным обедом, молодой подводный ас излагал наставление по стратегии и тактике, включавшее и упрек в отсутствии мудрости генерального штаба в ликвидации морской авиации, в потере «Бисмарка», в необходимости воздушной поддержки действии подлодок, в уроках, которые следовало бы учесть по опыту итальянцев и японцев, и т. д., и т. п.
Пришедший в кажущуюся ярость Гитлер ударом кулака по столу закончил и выступление Хардегена, и сам обед. По всей вероятности, неприятных последствий это не имело. Адмирал Дениц еще раньше решил, что капитан-лейтенант Хардеген переводится в учебную флотилию в Данцигском заливе (ныне это Гдыня в Польше. — Прим. авт.). Командиром U-123 был назначен Хорст фон Шрётер. Адмирал Дениц согласился с этим назначением относительно молодого офицера по рекомендации Хардегена.[177]
18 апреля 1942 года, через примерно трое суток после потопления судна «Алкоа Гайд» и примерно за две недели до прибытия U-123 в Лоран, Легуен провел «Эвелин» мимо маяка Амброз и ввел ее в канал нью-йоркской гавани. Хардеген всего шестьдесят дней назад видел этот маяк и остров Кони-Айленд. Когда мы вошли в пролив, я смог увидеть жилой дом и окна на 9701 Шоор Роуд мой дом. Приятное чувство охватило меня. После пролива мы вошли в залив Гованус возле Рэд-Бэнк, Бруклин, и в «Атлантик Бэсин Айрон Уоркс». На этом мы завершали свое первое патрулирование. На передней мачте у нас не было швабры[178], на главной — не было флага с цифрой тоннажа, но мы были дома. Через короткое время мы будем готовы к новому выходу.
Любой военный поход может быть сочтен в определенной степени успешным, если окончание его происходит на несколько юмористической нотке. Наш не стал исключением. Руководство верфи «Айрон Уоркс» было информировано о наших потребностях и о необходимости спешного ремонта. Соответственно, нам указали поместить «Эвелин» в сухой док, а не у пирса или пристани. Шванер находился на корме, чтобы руководить швартовкой кормы и присматривать за скрытыми орудиями. Боцман Лайонел Кук был на носовой надстройке и отвечал за швартовку носовой части и за обращение с якорями. Телефонной связи с носовой надстройкой не было, поэтому все приказы требовалось передавать с мостика голосом, тем более что расстояние было небольшим. «Эвелин» помогал войти в старый узкий деревянный сухой плавучий док небольшой буксир. Док был затоплен, чтобы судно могло войти между двумя его кессонами. Ветер мешал вводу судна между стенками дока, поэтому требовалось поработать основательно и швартовами — «подтянуть правый носовой; ослабить левый кормовой, ослабить левый носовой» и т. д. Боцман Кук знал свое дело не хуже прочих и большей частью мог предсказать приказ с мостика и дать указания своей швартовой команде.
