Игорь Коломийцев - Тайны Великой Скифии. Записки исторического следопыта
Впрочем, с подобным утверждением автор книги «О царствовании Юстиниана» слегка погорячился. Ибо появившиеся на Северном Кавказе авары именно это едва не добитое племя берут в союзники и тем спасают.
Такому резкому изменению геополитической позиции аварской орды — от предложений дружбы и просьбы выделить землю для поселения до почти открытой вражды с империей — возможно, способствовало еще одно обстоятельство. В июле 558 года, буквально через несколько месяцев после того, как аварских послов привечали в Константинополе, там же весьма любезно приняли делегацию тюрок. Сразу за тем, как свидетельствует Менандр, авары «завели войну с утригурами»{146}. Это был вызов, брошенный беглецами самой могучей державе того времени. Ибо напасть на утигуров, являвшихся проводниками интересов Византии на Кавказе, значило объявить Юстиниану: «Иду на вы!».
Обрадованный таким поворотом событий вождь чуть было не истребленных кутригуров Заберган, едва лишь почувствовав себя в безопасности с Востока, тут же предпринял новый поход на Константинополь, первый за последние семь лет. В марте 559 года, перейдя Дунай по тонкому весеннему льду, кутригуры вторглись в пределы империи, разделились на три отряда и отправились грабить: один — Грецию, другой — Фракию. Третий же под командованием самого Забергана дошел до так называемых Длинных стен — крепостного сооружения, выстроенного еще во времена гуннов, простиравшегося от Черного моря до Мраморного и призванного защищать столицу, — Константинополь.
За те годы, что империя прожила в мире, ромеи слегка утратили бдительность и уже не так ревностно следили за сохранностью своих крепостей. После очередного землетрясения на Балканах один участок Длинных стен оказался разрушенным и по разгильдяйству властей его забыли восстановить. Через этот пролом потомок воинов Аттилы Заберган и проник на территорию, прилегающую к византийской столице.
В Константинополе началась паника — лучшие войска и полководцы стояли на границе с Персией и защищать Новый Рим было практически некому. Наконец, вспомнили про престарелого полководца Велизария, победителя вандалов и готов. Старый конь, как известно, борозды не испортит. Прославленный военачальник сумел организовать оборону, во многом благодаря хитрости и смекалке отбил разрозненные отряды вчера еще презираемых всеми кочевников{164}.
Впрочем, Заберган так быстро уходить за Дунай не собирался. Вдоволь пограбив, он согласился вернуться к себе не иначе как после получения выкупа. Византийцы были согласны на любые условия, лишь бы только варвары убрались восвояси. Они обещали даже выплачивать кутригурам точно такую же дань, как и их родственникам утигурам.
Но недаром ромеев все считали лукавыми и двуличными. Как только Заберган согласился уйти, те дали знать утигурам, что их соседи возвращаются с богатой добычей. Утигурам бы подумать о собственной безопасности — армия аваров приблизилась к их границам. Однако соблазн отобрать братские трофеи оказался слишком велик. Оголив свои восточные рубежи, Салдих напал на груженного награбленным добром Забергана. Неудачники-кутригуры в очередной раз оказались разбиты, богатство их изъято, а пленники возвращены ромеям.
Жадность, однако, стоила утигурам свободы. Аварская армия, внезапно налетев на их владения, наголову разгромила это воинственное и могучее племя. Произошло данное событие настолько неожиданно, что Византия не сразу даже осознала, что же, собственно, случилось. Тем более что эти непостижимые авары тут же принялись громить еще и другое гуннское племя — залов, а затем и третье — савиров.
Невероятно было не только то, что немногочисленная орда беглецов с Востока разгромила сильнейшие гуннские племена, но и та быстрота, с которой это все имело место быть. Растерянный Прокопий напишет в своем труде всего одну строчку: «Авары вскоре завели войну с утигурами, потом с залами, которые уннского племени, и сокрушили силу савиров»{164}.
В течение одного года аварам удалось полностью сломить сопротивление и подчинить себе практически все остатки державы Аттилы — агрессивные племена Поволжья, Северного Кавказа и Причерноморья. Одни лишь кутригуры воевать с ними не стали, а сразу и безоговорочно признали себя подданными аварского вождя. Пришельцы называли его каганом. А имя ему было Баян.
В череде выдающихся полководцев всех времен и народов этот человек занимает далеко не последнее место, уступая разве что Александру Великому (Македонскому) или Чингисхану и уж, конечно, намного превосходя своими талантами и успехами знаменитого гуннского царя Аттилу.
Так получилось, что жителям XXI века грозное прозвище владыки аваров и будущего императора Восточной Европы практически ничего не говорит. Но современники не скоро забудут Великого кагана. Имя Баян у восточных славян — русских — будет популярно пять веков, оно упоминается еще в «Слове о полку Игореве». Не менее славным оно считалось у дунайских и волжских булгар. Бояном звали одного из волжско-булгарских князей, боровшегося с татаро-монголами в XIII веке.
Загадки аварского племени
Но не только византийские историки растерялись от неожиданных военных успехов аварского племени. Их современные российские коллеги тоже порой оказываются не в состоянии объяснить сей казус. Например, маститый советский историк, академик Михаил Артамонов полагает, что авары своими победами на Северном Кавказе обязаны помощи союзников{12}. Вопрос — каких? Кутригуров, не добитых кровными родственниками исключительно из жалости? Или верных сторожей Византии — аланов, чье участие в судьбе беглецов свелось к организации посольства в Константинополь? Других-то помощников даже на горизонте видно не было.
Николо Макиавелли, мыслитель эпохи Возрождения, по этому поводу однажды довольно цинично подметил: «Кто имеет сильную армию — приобретет себе и надежных союзников». Ибо правда жизни заключается в том, что к слабому в друзья никто не поспешит. Что касается тех, кого ученые считают поддержкой аваров, то они как раз сами были не прочь заручиться чьей-либо помощью, ибо переживали не лучшие свои времена.
Греческий историк Феофилакт Симокатта, тоже, видимо, немало поломавший себе голову над проблемой внезапного возвышения этого племени, посчитал, что авары выиграли войну благодаря одной «лингвистической» ошибке. Вот что он пишет:
«Когда император Юстиниан занимал царский престол, некоторая часть племен yap и хунни бежала и поселилась в Европе. Назвав себя аварами, они дали своему вождю почетное имя кагана. Почему они решили изменить свое наименование, мы расскажем, ничуть не отступая от истины. Барсельт, уннигуры (здесь — утигуры), савиры и, кроме них, другие гуннские племена, увидав только часть людей yap и хунни, бежавших в их места, прониклись страхом и решили, что к ним переселились авары. Поэтому они почтили этих беглецов блестящими дарами, рассчитывая тем самым обеспечить себе безопасность. Когда yap и хунни увидали, сколь благоприятно складываются для них обстоятельства, они воспользовались ошибкой тех, которые послали к ним посольства, и сами стали называть себя аварами; говорят, среди скифских племен племя аваров является наиболее деятельным и способным. Естественно, что и до нашего времени эти псевдоавары (так было бы правильно их назвать), присвоив себе первенствующее положение в племени, сохранили различные названия: одни из них по старинной привычке называются yap, а другие именуются хунни»{201}.
Заявив, что известные истории под этим именем авары — никакие на самом деле не авары, а «псевдоавары», Феофилакт Симокатта задал интереснейшую научную загадку, ибо, по образному выражению Льва Гумилева, мы имеем «одно уравнение с двумя неизвестными»{61}. Где «икс» — это безвестные племена «yap и хунни», а «игрек» — знаменитые на весь скифский мир авары, о которых мы, однако, решительно ничего не знаем.
Попробуем сей ребус разгадать? Тогда — вперед, за мной, мой читатель!
Но поначалу давайте все-таки разберемся с причинами аварских побед. Конечно же, можно их подобно Симокатте объяснить тем, что грозные северокавказские гунны, только услышав, что пришельцы назвали себя «yap», как им почудилось грозное имя аваров, и они в ужасе разбежались кто куда, уступив новичкам свои земли.
Гумилев византийцу верит безоговорочно. Вот что он пишет: «Первой жертвой их оказались савиры, которые приняли новый народ «вар» за истинных азиатских аваров (абар), нанесших в середине V века им сильное поражение. Это недоразумение вызвало среди савиров панику и решило победу аваров. Так оказалась фатальной небольшая лингвистическая ошибка»{61}.
