Дмитрий Суворов - Все против всех
Кроме того, множество эсеров было и в красных рядах — вспомните хотя бы главкома Восточного фронта М. Муравьева! А леворадикальная часть эсерства так называемые «максималисты», — несмотря на огромное количество конфликтов (в том числе вооруженных) с большевиками, в описываемых событиях выступала на красной стороне баррикады — в частности, послала свои боевые отряды на подавление Прикамья! Это при том, что большевики максималистов явно использовали по принципу «на безрыбье и рак рыба» и откровенно не уважали: вспомните уничтожающую характеристику, которую дал максималистам советский официоз устами писателя А. Фадеева в романе «Разгром».
Что же касается социал-демократов (меньшевиков), в том числе самарских, то они с началом Прикамского восстания выпустили официальный документ, начинавшийся словами: «Мы скорее примиримся с большевизмом, чем с реакцией!»
«Реакция» — это, надо понимать, восставшие ижевцы… Большевики, кстати, за это сразу ухватились и… перепечатали меньшевистское обращение в своих типографиях, а затем разбрасывали его в виде листовок на позициях прикамских народоармейцев.
Представляете российский театр абсурда: красные распространяют листовки белых для разложения рабочей повстанческой армии! Где, в какой стране возможен еще подобный политический сюр? А ведь действовало! По воспоминаниям ветеранов Прикамского восстания, дезорганизовало это бойцов весьма и весьма.
Подобную же позицию социал-демократы позднее заняли и по отношению к Колчаку, под их влиянием прикамцы всерьез обсуждали идею… войны с Омском. Вышеописанное предательское поведение социалистического башкирского лидера А. Валидова также имеет аналогичное происхождение и объяснение. И не случайно, когда в конце 1918 года социал-демократы обсуждали место проведения своей партконференции (нашли время!), то саркастичный А. Пепеляев язвительно предложил им собраться в Циммервальде. Вряд ли стоит напоминать, что именно в этом швейцарском городке Ленин со товарищи провозгласил курс на разжигание гражданской войны в России.
Но самые главные вопросы приходится задавать белому командованию. Вернее, его высшему эшелону.
Как я уже говорил, Прикамское восстание — кульминация этих событий. От вопроса, победит оно или захлебнется в крови, зависит абсолютно все. Зависит, если хотите, судьба России. И тогда вопрос: зная о проблемах восставших (а они к сентябрю прорвали информационную блокаду и дали о себе знать всем центрам сопротивления), помог ли им хоть кто-нибудь?
Ответ ошеломляющий: никто. Единственная помощь пришла из осажденной Казани — оттуда капитан 2-го ранга В. Феодосьев на кораблях Камской флотилии доставил в Ижевск одну пушку с пятьюдесятью снарядами, сто гранатных капсюлей, пятьдесят седел, тридцать фунтов взрывчатки и сорок тысяч патронов. «Это все, — с горечью вспоминает на страницах лос-анджелесского журнала „Первопроходец“ Д. Федичкин, — что дала ижевцам богатая Казань». При этом флотилия Федосьева бросила позиции и, не поставив повстанческое командование в известность, ушла в Уфу по реке Белой.
А на ее место немедленно приплыли красные корабли Ф. Раскольникова. «Это было одной из главных причин, — констатирует Д. Федичкин, способствовавших падению Прикамского края».
Подчеркиваю: это была единственная помощь восстанию. Из Самары, как я уже говорил, ничего дождаться не пришлось. Но, что самое главное, не помогли и главные силы на Урале. Предшественник Колчака в Омске генерал В. Болдырев на отчаянные призывы о помощи не только не ответил, но даже не занес сведения об этом в дневник, который он вел ежедневно. Ну ладно, Болдырев в конце концов был, по всеобщему признанию очевидцев, одним из самых бездарных белогвардейских руководителей — чего стоят хотя бы его абсурдные планы наступления на Вологду, с которыми он в эти дни носился.
А остальные белые лидеры? Почему, к примеру, командующий Сибирской армией Р. Гайда всю осень пробивался к Перми от Екатеринбурга строго по Транссибу, в лоб, неся жуткие потери? Почему не повернул южнее, на Ижевск? Ведь убил бы одним выстрелом двух медведей: и восстание бы поддержал, и Пермь бы взял малой кровью.
Напоминаю: Пермь ему взять вообще не удалось — ее, если помните, брал Пепеляев.
То есть и пролитая кровь солдат Сибирской армии оказалась напрасной, и нардоармейцев подставили. Что это — тоже бездарность? Некоторые так и считали: профессор, генерал А. Головин, зло писал: «Гайда сделал головокружительную карьеру от фельдшера до командарма — и оказался не на своем месте — стратегически его „успехи“ равны нулю».
Может, и так. Но вспомните еще раз золотое правило разведчика: если совпадений больше двух, это уже не совпадения. А в нашем случае?
В самом деле. Гайда — бездарен. Болдырев — бездарен. Ну, а Колчак? Его-то уж никак в бездарности на запишешь. А ведь факты — вещь упрямая: когда прикамские повстанцы, не получив подмоги и исчерпав все ресурсы сопротивления, пошли на прорыв и, сдав свои заводы В. Азину (который устроил там кровавую резню над оставшимися жителями), прорвались вместе с тысячными толпами беженцев на соединение с белыми в районе Красноуфимска, Колчак отказывался принять народоармейцев в свои ряды. Видите ли, внешний вид не приглянулся! Как же, одно красное знамя чего стоит…
А когда штабисты его все-таки уговорили не отталкивать таких несравненных бойцов и народоармейцы встали в ряды сибирских армий — плечом к плечу с солдатами корпуса генерала Вербжицкого, — они выбили красных со своих заводов в считанные дни. И что же сделал Колчак? Он расформировал народоаремейцев и распустил их по домам! А на их место поставил мобилизованных крестьян из 1-го Ялуторовского и 2-го Барабинского полков, которые сбежали к красным, открыв фронт. И большевики вновь, и уже окончательно, захватили Ижевск и Воткинск (на сей раз население, памятуя о зверствах красных, ушло на восток поголовно). Только тогда Колчак опомнился и приступил к формированию знаменитой Ижевско-Воткинской дивизии, но дорого яичко ко Христову дню — Прикамье было потеряно.
Это уже бездарностью не объяснишь. Тут дело серьезней обстоит. Налицо глубокое недоверие к повстанческому движению (и к его боевому авангарду народоармейцам). А если учесть, что, как я уже говорил, белоповстанцы составляли львиную долю белых войск вообще, со стороны омского командования это — не что иное, как безрассудный авантюризм, попытка не считаться с реальностью. Такая политика в конечном итоге разобщила антибольшевистские силы, не дала возможность использовать уникальный шанс и объективно способствовала поражению.
Вывод напрашивается очень печальный. Руководство белого движения на Востоке оказалось в ситуации, когда их военная и политическая компетентность оказалась много ниже тех задач, которые ставила перед нами жизнь. В результате белые лидеры не выполнили своих прямых обязанностей, не сделали того, что обязаны были сделать, погубили доверившихся им людей и отдали огромную страну на растерзание и откуп едва ли не самому бесчеловечному режиму в истории человечества.
Рейд Блюхера: героическая эпопея или детектив?
Тут, казалось бы, все известно. Героический рейд партизанской армии по белым тылам на прорыв к своим в июне — августе грозного 1918 года операция, увенчавшая Блюхера, впервые в истории Красной Армии, орденом боевого Красного Знамени. Об этом написаны книги, об этом спеты песни, это уже стало традицией.
Увы, и здесь не все так просто. При внимательном рассмотрении обнаруживается, можно сказать, подмена жанра: героическая эпопея оборачивается своеобразным военно-политическим детективом. Для того чтобы все это выявить, необходимо отрешиться от эпического отношения к описываемым событиям и посмотреть на них, так сказать, трезвым взглядом.
Сразу хочу оговориться: пускай горячие поклонники Василия Константиновича Блюхера не воспринимают эту главу как оскорбление его памяти. Речь идет не о том, чтобы умалить роль этого бесспорно выдающегося военачальника в драматических событиях на Урале в годы гражданской войны. Просто: «Платон мне друг, но истина дороже».
Как известно, отряды, составившие армию Блюхера, традиционно именуют партизанскими. Но ведь партизан — это боец иррегулярных соединений, воюющих в тылу врага, либо на территории, контролируемой враждебным режимом; так что применительно к блюхеровцам данный термин представляется не бесспорным. Да и в белой прессе он никогда к описываемым событиям не применялся.
С одной стороны, вся Красная Армия тогда — почти сплошь партизанская стихия (и Блюхер тут не исключение), хотя уже набирают обороты железные усилия Троцкого по искоренению «партизанщины». Да и названия многих подразделений блюхеровцев говорят сами за себя: отряды Уральский, Верхнеуфалейский, Белорецкий, Троицкий, Стерлитамакский — типичные территориальные ополчения (как у Чапаева — помните?).
