Лин фон Паль - Русский бунт. Все смуты, мятежи, революции
Власти, конечно, понимали, что причиной этого бунта были не противоправные мысли, и что участниками событий оказались обычные невежественные жители Москвы, в прежние годы – благонамеренные горожане и добропорядочные христиане. Но эти законопослушные жители, поддавшись панике, оказались страшнее государственных преступников. Так что, покончив с зачисткой Москвы, войска были отправлены приводить к благоразумию и земли вокруг Москвы – туда удалось бежать части москвичей, которые стали сеять панику и призывать к восстаниям. Власти действовали максимально быстро и массовые возмущения остановили.
В то же время властям стало понятно, что принятые против эпидемии меры были недостаточны. Москвичей стали обеспечивать продовольствием, создали для неимущих рабочие места, чтобы хоть чем-то их занять, усилили штат врачей, даже вели что-то вроде разъяснительной работы. И все эти действия вкупе дали результат: эпидемия пошла на спад. Победой над чумой, конечно, это назвать нельзя – умерло около 60 000 москвичей. Но эпидемия научила немногим мерам безопасности: в Москве перестали хоронить на прицерковных кладбищах в черте города, что сильно помогало инфекции распространяться. Теперь мертвецов стали погребать за пределами Москвы. Еще одной мерой безопасности было введение контроля над оповещением об опасности – у набатного колокола, который призвал к началу бунта, сняли язык, а впоследствии сняли и сам колокол.
Годы 1773–1775. Война Емельяна Пугачева
Кроме этого чумного бунта, в царствование Екатерины были, конечно, и другие восстания. Но у государыни о народе сложилось идеалистическое представление: она искренне верила, что послушный русский мужик по натуре добр и ценит всякую заботу о нем. Вот и заботилась, как могла. Народ, очевидно, заботу императрицы не ценил и почему-то бунтовал. Советники услаждали ее слух рассказами, как народ ее любит, а полицейские донесения сухим казенным языком сообщали об обратном. «Что я смогу еще сделать для своего народа?» – задавалась вопросом Екатерина. Народ, как в год одна тысяча пятьсот девяносто восьмой, безмолвствовал. А потом неожиданно грянул бунт, тот самый. Кошмарный русский бунт, который Пушкин назвал бессмысленным и беспощадным. Бессмысленным, очевидно, – потому, что никакой позитивной идеи в нем не имелось. Беспощадным – потому что этот бунт прошелся по всему Поволжью, как тайфун или цунами, оставляя после себя руины городков и поместий и тысячи мертвых тел. Многие – со следами неописуемых зверств…
Пугачевский бунт, переросший в широкомасштабную войну с властью, был, как мы знаем, не первым из казачьих бунтов. Властью казаки были недовольны всегда, поскольку та посягала на священное право казака жить так, как ему хочется.
Пугачевский бунт, переросший в широкомасштабную войну с властью, был, как мы знаем, не первым из казачьих бунтов. Властью казаки были недовольны всегда, поскольку та посягала на священное право казака жить так, как ему хочется. Петр, после булавинских событий и предательства Мазепы, к казакам относился настороженно и пытался ввести над ними полный контроль. По его указу была отменена выборность войсковых атаманов, теперь их назначала Военная коллегия, и ко времени Екатерины казачество разделилось на старшину и войско, и первая безраздельно властвовала над вторым. Появились у казаков и экономические проблемы.
У яицких казаков главной статьей дохода была торговля рыбой и икрой, но в 1754 году доходность этого промысла была подорвана грабительским налогом на соль, что казаков возмутило, и они периодически слали делегации и челобитные в ближний Оренбург и далекий Санкт-Петербург. Требовали и отмены налога, и смены проворовавшихся атаманов, и возвращения выборности начальства. Ответом им было молчание. Чашу казачьего терпения, однако, переполнил приказ преследовать в 1771 году отряды калмыков: те успели уже умчаться на своих степных лошадках далеко за пределы империи, и казаки приказ проигнорировали.
Вот тут-то они ответа и дождались: наказывать их за неповиновение пришел генерал Траубенберг. И в 1772 году казаки подняли восстание, войско Траубенберга разгромили, а самого генерала убили. На помощь регулярным частям пришло подкрепление, казаков разбили, а чтобы предотвратить сопротивление в будущем – отменили казачий круг и поставили в Яицком городке регулярный гарнизон. С восставшими казаками обошлись круто: их заклеймили и усекли языки, что, согласно казачьим представлениям, было совершенным оскорблением и бесчестьем. Некоторым участникам восстания удалось бежать и спрятаться по многочисленным хуторам. Яик бурлил.
В 1772 году казаки подняли восстание, войско Траубенберга разгромили, а самого генерала убили.
На помощь регулярным мастям пришло подкрепление, казаков разбили, а чтобы предотвратить сопротивление в будущем – отменили казачий круг и поставили в Яицком городке регулярный гарнизон.
Именно в этой питательной среде очень скоро распространился слух, что настоящий император Петр Федорович (убитый Екатериной Петр Третий) чудесно спасся и явился в казачье войско, чтобы бороться с несправедливостью, вернуть казакам их свободы, идти на столицу и воссесть на отеческий трон. Роль Петра Третьего исполнял казак из станицы Зимовейской Емельян Пугачев. (Веком ранее из той же Зимовейской вышел Степан Разин.) Емельян Иванович вернулся на родину с турецкой войны и осенью 1772 года оказался на Волге. Здесь ему рассказали о событиях на Яике. Тут же Пугачев и отправился на Яик, где представился спасенным императором. Но на Яике он не остался, а отправился в старообрядческий Иргиз, где его тут же схватили и увезли в Казань для «розыска». Но Пугачеву удалось бежать, и в 1773 году он снова объявился на Яике и стал собирать единомышленников. К нему присоединились казаки Зарубин, Шигаев, Мясников, Караваев, и вся эта компания отправилась на Бударинский форпост, где 17 сентября Пугачев зачитал свой манифест. И началось восстание.
«Император» отправился к Яицкому городку, и со всех сторон к нему стали сбегаться сторонники. Отряд Пугачева насчитывал тогда всего 300 сабель, так что Яицкий городок взять он не сумел, и казаки встали лагерем вблизи Илецкого городка, избрали на круге атаманом Андрея Овчинникова и присягнули «императору». Тут же послали к илецким казакам, и те тоже присягнули «императору», а ненавистного атамана Портнова, притеснявшего местных жителей, повесили. Оттуда восставшие казаки решили идти на главный город их региона – Оренбург. По пути они занимали крепости, в которых стояли правительственные гарнизоны, состоявшие частью из солдат, частью из казаков. Появляясь под стенами крепостей, они смущали казаков и переманивали тех на свою сторону, а защищавших крепости офицеров после взятия убивали. «Женок» и «девок», то есть жен офицеров и их дочерей, забирали в войско наложницами, а при сопротивлении – тоже убивали. Путь пугачевцев с самого начала восстания был устелен трупами.
Продвижение к Оренбургу сильно задерживало присоединение все новых городков, которые переходили на сторону восставших и давали присягу «императору».
В ряды мятежников вливались не только казаки, но и вообще все недовольные жизнью. На первых порах это были малые народы – татары, башкиры, калмыки, которые и прежде поднимали восстания – одни против поборов, другие против насильственного крещения, третьи против плохих начальников-иноверцев и т. п.
В начале октября к Оренбургу пришло не 300 казаков, а больше 1500 вооруженных людей, имевших, кроме сабель и ручного огнестрельного оружия, еще и захваченную в крепостях артиллерию. Но Оренбург был сильной крепостью, взять которую без предательства не удалось бы.
В начале октября к Оренбургу пришло не 300 казаков, а больше 1500 вооруженных людей, имевших, кроме сабель и ручного огнестрельного оружия, еще и захваченную в крепостях артиллерию. Но Оренбург был сильной крепостью, взять которую без предательства не удалось бы. Восставшие пытались захватить город штурмом, но городская артиллерия не дала им взобраться на стены. В результате пугачевцы встали вблизи крепости и началось что-то вроде осады. Теперь они периодически обстреливали Оренбург из пушек, а оренбургский гарнизон обстреливал в ответ Бердскую слободу, где обосновались мятежники. Одновременно отряды восставших рыскали по округе и склоняли на свою сторону защитников других крепостей и городков, и многие к ним переходили, расправляясь со своими «притеснителями». Наиболее ценным приобретением для Пугачева стало оружие с демидовского завода, оттуда же соратник «императора» Хлопуша привел отряды мастеровых, привез деньги и продовольствие. Силы Пугачева укреплялись, а бежавшие в Москву и Петербург люди приносили страшные известия об убийствах и грабежах, так что правительство поняло: местные гарнизоны с восстанием не справятся. К Оренбургу срочно послали генерала Кара, который пополнил ряды войска казанскими ополченцами. Но увы! 7 ноября Овчинников и Зарубин, командиры восставших, отогнали его с позором к Казани. Еще через неделю в плен попал весь отряд Чернышева в 2500 человек и весь громадный обоз вместе с 15 пушками. В столице поняли, что опасность гораздо серьезнее, чем думалось. Радовало единственное: на помощь Оренбургу удалось пробиться корпусу генерала Корфа, и он вошел в город.
