Сергей Дашков - Императоры Византии
Поместный собор 920 г. в Константинополе примирил сторонников умершего тремя годами ранее Евфимия и Николая Мистика. Церковь, подтвердив законность четвертого брака Льва Мудрого, снова высказалась за запрещение подобных вещей впредь.
Сам автократор был глубоко верующим человеком, в порывах благочестия доходившим порой до грубых суеверий. Он, например, запретил как пережиток язычества веселый праздник брумалий, когда 24 дня в году посвящались буквам греческого алфавита и каждый византиец отмечал день первой буквы собственного имени[79].
Роман прижил от рабыни-скифянки сына Василия Нофа и, желая избавиться от возможных хлопот в будущем, повелел мальчика оскопить, чтобы он никогда не смог претендовать на царство. Этот Василий играл впоследствии весьма значительную роль в политике Византии при четырех преемниках отца. Наряду со своей сводной сестрой Еленой Ноф оказался одним из самых стойких сторонников отверженного василевса Константина Порфирогенета.
Несмотря на необразованность и крайнее невежество, Роман I оказался способным политиком. Лакапин стремился ограничить произвол динатов, чье усиление, с одной стороны, разоряло сословие стратиотов — основу фемного войска, а с другой — могло послужить серьезной опасностью для центральной власти (что хорошо видно на примере средневековой Западной Европы). В новелле 934 г. император писал, осуждая жадность динатов: «Те, которые получили от Бога власть и возвысились над толпой славой и богатством, вместо того, чтобы, как это следовало бы, взять на себя попечение о бедных, смотрят на них, как на свою добычу» [6, т. I, с. 352].
Столица при Романе I жила неплохо, население же окраин, жестоко страдавшее от налогов, отвечало монарху мятежами — в Южной Италии (920, 926–932), славянских областях Пелопоннеса (921), Халдии (922). В 932 г. в феме Опсикий произошло крупнейшее восстание под руководством некоего Василия по кличке Медная Рука — некогда тот лишился правой руки за бунт и взамен приделал себе медный протез, державший меч. После разгрома Василий Медная Рука был торжественно сожжен на Амастрианской площади столицы.
Несмотря на ряд военных неудач, внешнеполитическое положение Империи ромеев при Лакапине было благоприятным. В 926 г. грозный Симеон Болгарский потерпел поражение от хорватов и вскоре умер, а с его преемником Петром василевс ромеев заключил прочный мир, выдав за него внучку — дочь Христофора Марию. Набеги болгар прекратились, но вскоре среди них начались смуты, зародившиеся, по-видимому, не без участия Константинополя. Болгария ослабла, что, впрочем, имело и отрицательную сторону — через территорию Болгарии отныне стали проникать отряды угров (венгров), грабившие византийские владения. В войнах с восточными арабами настоящий перелом произошел с назначением на должность доместика схол Иоанна Куркуаса (Иоанн занимал ее около двадцати двух лет, примерно с 924 по 946). Новый доместик начал планомерное наступление на владения мусульман, пользуясь тем обстоятельством, что раздираемый междоусобицами багдадский халифат фактически распался на ряд независимых и нередко враждебных друг другу государств. Правительство Романа облегчило задачу Куркуасу, заключив в 930 г. мир с египетским халифом, фатимидом ал-Махди. В 932 г. ромеи взяли Мелитину, все окрестности которой стали императорским доменом (кураторией). Затем Млех-Млентц овладел Самосатой, а в 942 г. пал Нисибис. Перепуганный эмир Эдессы заключил с византийцами мир, одним из условий которого была выдача знаменитого нерукотворного образа Христа, хранившегося в городе и почитаемого как христианами, так и измаилитами. Примирился на время с силой ромейского оружия и беспокойный эмир Алеппо Сейф-ад-Даула — один из самых серьезных противников империи в середине X века. Дипломаты двора Лакапина поддерживали тесные контакты с королем Италии Гуго, царями Армении и ивиров (грузин).
Лишь в конце правления Романа Константинополь подвергся непосредственному нападению — русских войск великого князя киевского Игоря. Летом 941 г. на легких лодках-однодревках русские подошли к столице. В распоряжении Лакапина находилось лишь несколько старых кораблей (ромейский флот воевал тогда на Востоке), но эти суда были отремонтированы и на них установили приспособления для метания «греческого огня». Протовестиарий Феофан, которому император поручил оборону города, сжег эскадру Игоря в морском бою 8 июля. Уцелевшие русские перебрались на малоазийский берег Босфора и занялись там разбоем: «Много злодеяний совершили росы до подхода ромейского войска: предали огню побережье Стена [Босфора. — С.Д.], а из пленных одних распинали на крестах, других вколачивали в землю, третьих ставили мишенями и расстреливали из луков. Пленным же из священнического сословия они связали за спиной руки и вгоняли им в головы железные гвозди» (Прод. Феоф. [65, с. 175–176]). В сентябре того же года росы начали отступать под натиском отрядов Куркуаса и вторично были разгромлены на море. Поход Игоря окончился для него печально. Приходится лишь удивляться той нечеловеческой жестокости, с которой русско-варяжская дружина расправлялась с греками. Вполне вероятно, что принятие Русью христианства сыграло значительную роль в исчезновении подобных кровавых традиций.
К концу царствования Роман рассорился со своими старшими сыновьями, Стефаном и Константином. Третий — Феофилакт, с большим трудом посаженный на патриаршество отцом в 932 г., увлекался исключительно лошадьми и вместо исполнения своих обязанностей дневал и ночевал на конюшне, откармливая своих любимцев сладостями — изюмом и сушеными фигами. Поневоле старый Лакапин начал сближаться с Константином Порфирогенетом. Недовольные таким положением дел, Стефан и Константин Лакапиниды организовали переворот. 16 декабря 94 4 г. больной Роман был схвачен, посажен в лодку и отвезен на о. Прот (Принцевы о-ва), где его насильно постригли в монахи. Однако попользоваться плодами своего деяния братья не успели — толпа воинов и горожан, сбежавшаяся ко дворцу, провозгласила автократором Константина Багрянородного. Последний, не желая делиться властью с вероломными соправителями, 27 января 945 г. приказал их арестовать, постричь и сослать.
Роман Лакапин прожил на острове Прот до самой смерти (15 июня 948 г.) и был похоронен в монастыре Мирилее — том самом, где покоился прах другого несчастливого государя — Маврикия.
Константин VII Порфирогенет
Рождение Константина VII Порфирогенета[80] было скандальным, личная судьба — нелегкой, а по поводу оценки его как императора историки не пришли к единому мнению и по сей день. Он занимал престол феноменально долгое время — пятьдесят четыре года, и ни один из старших соправителей, ни Александр, ни Роман I, не отважились от него избавиться — принцип наследственности власти сохранил Багрянородному жизнь. Но какая это была жизнь — с юных лет василевс оказался лишь игрушкой в руках стоявшей у подножия трона знати, а после воцарения Романа власть прочно отошла к Лакапинидам, что не могло не пугать и не задевать Константина, вступившего в сознательный возраст. Всех более или менее близких ему людей узурпатор безжалостно удалял из дворца, между 922 и 924 гг. Христофор Лакапинид оттеснил Порфирородного на третье место в иерархии императоров. Надолго устраненный от управления государством, Константин VII с головой ушел в ту сферу человеческой деятельности, которая наряду с религией часто давала убежище и утеху опальным вельможам ромейской державы — в науку. Он не нуждался в средствах и, имея в течение долгих лет чисто номинального правления массу свободного времени, совершенствовал свои знания. Результат нам известен — Константин VII Багрянородный по уровню своей образованности далеко превзошел всех императоров Византии. Став самодержцем после низвержения Лакапина (в чем наверняка принимал активное участие), он много внимания уделял константинопольской высшей школе, при дворе же организовал кружок ученейших людей своего времени, которые под руководством и при непосредственном участии просвещенного василевса занимались составлением справочников почти по всем известным тогда человечеству отраслям наук: агрономии, медицине, зоологии, тактике, истории и т. п. Составлено было около полусотни таких компиляций, ныне, к сожалению, утраченных. По справедливому замечанию Я.Н. Любарского, «в целом Константин Багрянородный, а вернее, возглавляемый им круг ученых секретарей, создал свод византийской практической учености, равного которому не знает ни византийская, ни западная средневековая наука» [69, с. 223]. Под именем самого венценосца известны три крупных произведения: историко-географический труд «О фемах», руководство сыну Роману «Об управлении империей» и книга «О церемониях византийского двора». Кроме того, существуют и мелкие — жизнеописание Василия Македонянина (включенное в «Жизнеописания…» Продолжателя Феофана) и др. По мнению нынешних исследователей (современники Константина VII считали иначе), он имел существенные пробелы в своем образовании — например, не знал латыни — и уступал в учености таким людям, как Фотий или Николай Мистик. Как писатель, Порфирогенет страдал слепым доверием к источникам, обилием анахронизмов, его труды (о чем сказано выше) носили большей частью компилятивный характер. Однако, оценивая недостатки Константина VII, не следует забывать, что подобные слабости присущи всему средневековому знанию, а он остался прежде всего энциклопедистом и организатором, сохранившим цивилизации часть ее истории, что само по себе — огромная заслуга. То, что историки привыкли называть Македонским Ренессансом в плане культурном, конечно, середина X столетия. Ни до, ни после византийская образованность не имела лучшего попечителя.
