Эдвард Стеттиниус - Загадки ленд-лиза
Вместе с лордом Порталом и министром труда мы просмотрели списки военных материалов. Я знал, что запасы резины в Англии очень ограничены. Там собирали отходы резины, чтобы ее использовать. И этой резины собиралось больше, чем требовалось английским фабрикам, так что излишки отправлялись в США в обмен на резину, которую мы посылали по запросам англичан. Я с удивлением узнал, что запасы древесины в Британии уменьшились до критического уровня. Война вызвала прекращение импорта из Скандинавии, а осуществлять поставки древесины через Атлантику было очень трудно. Лорд Портал рассказывал, что вырубка лесов у них увеличилась в шесть раз по сравнению с довоенным уровнем, но и этого не хватало. Производство бомбардировщиков «Москит», самых быстрых в мире, зависело от импорта дерева бальса из Эквадора и североамериканских ели и березы. Это их лучший боевой самолет с деревянными частями, однако в Англии каждый самолет строится с использованием дерева как заменителя алюминия. Дерево нужно англичанам и для других целей, в том числе для строительства множества временных зданий, связанных с военными нуждами. Когда я был в Англии, импорт древесины занимал там третье место, после стали и продуктов.
Когда мы говорили о стратегических материалах: меди, цинке, алюминии, свинце и т. п., — я решил остановиться на одном из них и подробно изучить вопрос о его использовании. Я выбрал сталь, потому что мы посылали ее англичанам в наибольшем количестве, да и знаю я о ней лучше всего. Чтобы изучить этот вопрос в Англии, следует отправиться в Эшорн Хилл, что в 90 милях от Лондона. Мы с Брауном и Норманом из миссии программы ленд-лиза отправились из Лондона рано утром, чтобы по пути посетить два завода. Первым был сборочный авиазавод, производивший «спитфайры» и «ланкастеры». Мы прошли его весь: от помещения, куда поступают части самолетов, до дверей, за которыми ожидают появления готовых самолетов летчики-испытатели. Здесь, как и на других английских авиазаводах, почти половина рабочих были женщины. Одни из готовых самолетов были покрашены в черный цвет для ночных рейдов, другие, предназначенные для Африки, — в цвета камуфляжа пустыни: голубой снизу и песочный сверху.
Когда мы вышли из заводских дверей, погода на улице была пасмурной и дождливой, но глаза Хеншоу, известного летчика-испытателя, сияли.
— Наверное, вам хотелось бы посмотреть на полеты, — сказал он.
Появился «Спитфайр», еще ни разу не поднимавшийся в воздух. Летчик сел в кабину, дал мотору немного разогреться, проехал по взлетной полосе, поднялся в воздух и сразу исчез за низкими тучами. Потом он вдруг вынырнул, появившись над заводской дверью, как мне показалось, не более чем в 30 футах от земли, и снова исчез за тучами.
С помощью американских станков и сырья был построен замечательный самолет.
Другой завод производил «геркулесы» с моторами мощностью в 1600 лошадиных сил. Этот завод мы также осмотрели весь. Американские машины фирм «Уорнер энд Свэйзи» и «Цинциннат» были загружены работой по производству моторов. Управляющий рассказал нам об опустошительных воздушных налетах, которым подвергся соседний городок, где жили большинство рабочих. На несколько дней, пока рабочие помогали расчищать улицы после бомбежки и искали новое жилье, производство моторов резко упало, а после этого снова начало подниматься и за несколько недель превысило прежний уровень.
— Они чувствуют себя как на фронте, — сказал он, — и вкладывают в работу всю душу.
Когда мы вечером приблизились к Эшорн Хилл, то увидели мирное сельское поместье и подивились тому, что здесь находятся люди, контролирующие снабжение всей страны сталью. Впрочем, это была лишь иллюзия. При ближайшем рассмотрении оказалось, что в саду и теплицах вокруг дома выращивают не цветы, а овощи, в большом доме день и ночь, без выходных, трудятся 500 человек, а в бывших помещениях конюшен сидят сотрудники службы Контроля стали и железа Великобритании.
Нас встретил руководитель контрольной службы сэр Чарльз Райт. Чуть ли не сразу я спросил его, почему служба размещена здесь, вдали от столицы.
— Нам пришлось переселиться сюда, потому что в Лондоне нас бомбили, ответил он. — И это даже здорово. Теперь мы можем работать без перерыва на десятки заседаний, на которых все равно ничего не решишь.
Позднее, вернувшись в Вашингтон, я иногда с завистью вспоминал Эшорн Хилл.
В тот вечер и на другой день мы расспрашивали сэра Райта и его помощников о проблемах стали в Англии. Я узнал, что они увеличили выпуск стали, но и теперь получают лишь четыре пятых нужного ее количества. Остальное они хотели бы получить от нас по ленд-лизу. Мы также узнали, что примерно три четверти стали идет на военные нужды, в первую очередь на производство бомб и снарядов, во вторую — на корабли для Королевского флота, оставшаяся часть — на производство танков, пушек, торговых судов, военно-инженерную технику, оборудование для военных заводов и пр. Одна же четверть уходит, в основном, на поддержание в рабочем состоянии заводов, шахт, железных дорог, электролиний, без которых невозможно военное производство.
Я был удовлетворен тем, что сталь, поступающая в Англию из США, используется только для целей ускорения нашей победы. Здесь мне стало еще понятнее, насколько важны и для самих США подобные поставки промышленных материалов. Англичане способны производить в огромных количествах военные материалы, необходимые не только для них, но и для нас и наших союзников. Вооружения с английских заводов поступают почти на все фронты.
В Бристоле я видел все еще стоявшие металлические остовы многих разбомбленных зданий. В Лондоне у американского посольства я видел изо дня в день стальные балки каких-то больших разрушенных зданий, но больше всего мне был неприятен вид высокой железной ограды парка, которая бросалась мне в глаза каждый раз, когда я выходил из нашего посольства. Мне показалось, что англичане не делают всего, что нужно, для сбора металлолома, и я сказал об этом в Эшорн Хилл, заметив, что мы не сможем продолжать их снабжать таким же количеством стали по ленд-лизу, если они не примут всех мер по сбору стального и железного лома. Но когда меня ознакомили с общей картиной, я понял, что поспешил с выводами: лом собирали систематически в больших количествах, но не хватало рабочих рук и транспорта, чтобы убрать его весь сразу. Начинали с пострадавших районов у металлургических заводов. потом продвигались дальше. Ограды и решетки также разбирали по этому плану. Все же я попросил сотрудников нашего представительства по ленд-лизу держать меня в курсе этого вопроса. Их донесения показывали, что сбор продолжается регулярно, и я почувствовал облегчение, узнав через несколько месяцев, что «ограда парка на Гросвенор-сквер разобрана»...
В Лондоне у меня была продолжительная рабочая встреча с представителями службы Контроля цветных металлов. Вновь я почувствовал удовлетворение, узнав, что и цветные металлы целиком используются для военных целей, но на этот раз я очень внимательно относился к сбору металлолома, отмечая все неиспользованные резервы. При обсуждении этой ситуации с британскими государственными лицами я также отметил, что у нас в США не так велики запасы цветных металлов, чтобы мы могли поставлять их по ленд-лизу, если англичане не используют полностью собственные резервы. Несмотря на трудности с рабочими и грузовиками они, поняв меня, добились хороших результатов в этой работе.
Такого рода критика с моей стороны была, скорее, исключением: ведь я приехал ознакомиться с тем, как англичане ведут войну, а не давать советы, как ее выиграть. Но сама возможность таких замечаний — признак взаимной откровенности, существовавшей тогда между нами и англичанами в Лондоне. Я вспоминал осень 1941 года, когда приостановил на несколько дней британский стальной заказ, так как англичане задержали предоставление нам необходимых сведений по стали. Сейчас такие затруднения уже в прошлом. Но откровенность — дело обоюдное, и англичане сами, не колеблясь, говорили, когда мы, по их мнению, ошибаемся, и предлагали нам свои решения.
Глава 23. Второй визит в Великобританию военного времени
Перед отлетом в Лондон я спросил у друзей, бывавших в военной Англии, какой подарок лучше всего будет привезти туда, и их ответ был единодушным: «Еду».
Вот почему, перед тем как сесть в самолет, я ухитрился запихнуть в свой кейс кусок окорока с моей фермы, подобного тому, который доставил большое удовольствие Черчиллю, когда он в январе был у нас в стране. В первый день в Лондоне я вручил его тогда миссис Черчилль, которая меня тепло поблагодарила, но Баллит осмотрел его критически и сказал:
— Он же ужасно маленький.
Я возразил, что пассажиру разрешается провозить только 40 фунтов багажа и что мне и так пришлось срезать все сало, чтобы запихнуть окорок в кейс. Но Баллит не успокоился.
