Сергей Карпущенко - Рыцарь с железным клювом
- О, богатства эти, дружочек, натаскал сюда наш миленький директор изо всех музейных хранилищ страны и даже из театральных бутафорских. В ловкости, конечно, Петрусю не откажешь! Брал все, что давали, правдами-неправдами добывал, вот и собрались эти горы. Меня сюда и взяли, чтобы разобрал и починил испорченное, а потом из всего оружия этого рыцарский зал устроил.
Володя, присмотревшись к кучам, увидел, что беспорядок здесь был лишь кажущимся, и оружие лежало подобранным образец к образцу: ружья с ружьями, сабли с саблями, а шпаги сгрудились в другом месте. А Готфрид Бульонский, возбужденный, нелепо размахивающий своими короткими сильными руками, все говорил:
- О, я вижу, мальчик, тебе нравится все это богатство! И немудрено чего тут только нет! Вот, посмотри, рапиры: эта, восьмигранная, миланская, с чудным глубоким травлением богатой гарды! А эта - так называемая брета, испанская рапира! Ее ты очень просто отличишь от остальных по манжетке на чашке эфеса. Она сделана в Толедо в самом начале семнадцатого века! А вот парижская рапира - такой иголкой, должно быть, щекотал гвардейцев кардинала сам д'Артаньян!
Володя брал из рук Александра Фомича оружие, пробовал, насколько удобна рукоять, упруг ли клинок, и отдавал назад, восхищенный и счастливый. Холод стали проникал куда-то в самую глубину тела, будил картины уличных схваток, словно пережитые самим Володей когда-то очень давно. Он даже будто слышал звон клинков, победные крики и стоны раненых, и Володя, держа в руках оружие, чувствовал себя прожившим очень длинную жизнь, чувствовал себя почти что вечным.
- А посмотри-ка мальчик, - нагибался "крестоносец" к новой куче, - вот рыцарские мечи, кованные мастерами Золингена и Аугсбурга! Благородное оружие!
А Володя уже тянулся к огромному двуручному мечу.
- Ведь это тоже рыцарский меч?
- Нет, ты ошибся, мальчик, ты ошибся! - огорченно морщился Александр Фомич. - Это оружие швейцарских пехотинцев, эспантон. Хочешь покажу, как им орудовал непобедимый наемник из маленькой, но мужественной Швейцарии?
И "крестоносец" быстро схватил с верстака кусок кожи, потом взял в руки меч, огромный, как копье, обмотал кожей лезвие, а рукоять прижал к поясу.
- Вот так! Здесь мы кожей охраняем руку от пореза, рукоять идет в живот и упирается в него - здесь твердый пояс, нам не страшно! И пусть теперь двигается на меня конница противника! Я буду её рубить вот так, - и Александр Фомич стал размахивать страшным клинком в разные стороны, - или колоть вот этак! Видишь? Ты с этим мечом непобедим! Швейцарцы с легкостью били рыцарей, закованных в металл!
Но нетерпение звало Володю все к новому и новому - ему хотелось все здесь осмотреть и перещупать.
- А это, я вижу, арбалеты?
- Да! - с гордостью соглашался "крестоносец". - У нас пятнадцать арбалетов. Посмотри-ка, это нехитрый самострел, чья тетива натягивалась рычагом, называвшимся "козья ножка". А рядом с ним тяжелый арбалет. Чтобы натянуть его, потребовалось бы десять мальчиков с твоей силой. Его заряжали при помощи такого сложного приспособления - немецкого ворота. А вот, пожалуйста, английский ворот - он ещё сложней!
- А есть у вас доспехи? - горел от нетерпения Володя.
- Ну а как же? Только постой минуту... и "крестоносец" снова сбегал к верстаку, чтобы ненадолго исчезнуть под ним. - А ну, пойдем со мной! схватил Александр Фомич Володю за руку и потащил в противоположный конец зала, где находился, видно, какой-то закуток или даже комната, отделенная от зала драными занавесками. - Смотри, любуйся! Вот воинство императора Максимилиана во всей своей красе!
Готфрид Бульонский рывком раздвинул занавески, и Володя остолбенел и даже отпрянул назад - всего метрах в двух от него плечо к плечу стоял отряд закованных в металл рыцарей. Их начищенные доспехи сияли и точно жили в игре бликов, плясавших на выпуклостях кирас, наплечников, шлемов. Узкие щели забрал, казалось, скрывали чьи-то взгляды, настороженные, выжидающие. Руки, заканчивающиеся клешнями боевых перчаток и рукавиц, сжимали рукояти мечей, топориков, шестоперов, и Володе чудилось, что через мгновение вся эта железная рать с лязгом и звоном выйдет из своего убежища и пойдет крушить все, что встретиться на её пути.
- Страшно как! - только и сумел прошептать Володя, а "крестоносец", упивавшийся произведенным впечатлением, будто все эти рыцари были его слугами, сказал:
- Вот-вот, так и в бою, тогда, лет пятьсот назад, когда двигалось на неприятеля такое стальное войско, кто бы не струсил, думаешь? А ведь не трусили и не бежали с поля боя, например, швейцарцы, а сражались и побеждали... - А потом Александр Фомич добавил: - Этих ребят я сам собрал. Мне гору разнокалиберных частей от доспехов привезли, так что повозился, пока сложил гвардейцев. Теперь они мне сыновьями приходятся как будто...
И тут Володя нежданно вспомнил о замурованном рыцаре и поспешил спросить:
- Среди этих лат нет доспеха, снятого с того... скелета, того, который замурован был?
Александр Фомич отвечал поспешно, точно давно ожидал Володиного вопроса:
- Нет, мальчик, нет, хотя я много дал бы за то, чтоб посмотреть на латы младшего наследника Плоцкого замка. Судя по фотографии, интересный был доспех.
Потом Александр Фомич внимательно, совершенно трезвым взглядом посмотрел в глаза Володе и тихо так спросил:
- Что, задел тебя рассказ Ржевусского?
Володя отчего-то отвел глаза, не выдержав прямого взгляда "крестоносца", и сказал:
- Еще бы!
- О, мой славный оруженосец! - вздохнул Готфрид Бульонский. - Я ещё вчера заметил на твоем лице печать нездешнего благородства, точно тебя послало в этот замок само время, давнее время. - И он опять вздохнул, ещё тяжелее, чем прежде, и продолжал так же тихо: - Знаешь, я жизни теперешней не люблю - все здесь пошло, низко, все здесь по-хамски как-то, хоть и сытно относительно и относительно комфортно. Люди измельчали, стали слабыми и криводушными - болезнь души, что хочешь! А я бы хотел опять в то время! Хотел бы брать Иерусалим, сражаться с неверными под знаменами Дон Жуана Австрийского, воевать под Пуатье, драться бок о бок со славным рыцарем Байярдом! Мне тесно здесь, в этом мире и в этом времени! Я - романтик! Я воплощаю дух давно почившего крестоносца Готфрида Бульонского, и мне предписано судьбой начать борьбу за возрождение рыцарских идеалов! Я буду карать барахольщиков вроде нашего директора и всяких там пустых и пошлых людишек! Да здравствует братство рыцарей, ведомых Рыцарем с железным клювом! Я знаю, что дух его жив, он рядом с нами и он нас поддержит! Так ты согласен быть моим оруженосцем, мальчик?!
Когда Володя слушал восторженную речь борца за рыцарские идеалы, изрядно хватившего под своим верстаком, ему хотелось смеяться, до того неестественным и вычурным казался его чудаковатый монолог. Но когда Александр Фомич упомянул о рыцаре с железным клювом, Володя насторожился, вспомнив, что и вчера "крестоносец" заявлял о том, что тень убитого Андрея на самом деле ходит по замку.
"Да что же это такое? - засвербило у мальчика в мозгу. - Спятили они здесь, что ли, все до единого? Или на самом деле души умерших людей не исчезают вместе с телами, а продолжают жить?" Но откуда ни возьмись на ум Володе пришло воспоминание об утонувшем Поганкине, о том, как просто разрешилась проблема с его чудесным воскрешением, и Володя с облегчением подумал: "Все эти души, призраки и тени - дрянь одна! Нет ничего подобного в природе! Есть, - думал он, - одни лишь атомы, из которых природа лепит и растения, и животных, и людей, а все остальное - бабкино вранье и бредни алкоголиков".
Однако на вопрос Александра Фомича о вступлении в должность оруженосца Володя твердо ответил "да", и "крестоносец", сильно ударив его по плечу в знак благодарности, в отличном расположении духа побежал к своему верстаку, а Володя весь день ходил по будущему рыцарскому залу, ковыряясь в кучах "богопротивного" старья.
ГЛАВА 6
ПРИЗРАК!
- Ну и как тебе понравилось быть подмастерьем у оружейного мастера? спросила мама у Володи, когда они втроем, включая Иринку, подходили к тяжелым дверям охотничьего зала, чтобы поужинать.
- Если я тебе скажу, "очень понравилось", - сказал Володя, - ты все равно ничего не поймешь. Для этого нужно быть мужчиной.
Иринка хохотнула, а мама с интересом взглянула на сына и сказала:
- Ну надо же!
А Володе очень хотелось поговорить с Иринкой, ведь ему ещё не удалось ни разу остаться с ней наедине хотя бы на час, чтобы, смотря ей в глаза, рассказать обо всем, что случилось с ним на Ежовом острове. Ему так была нужна Иринка, которая, подобно зеркалу, показала бы Володе его самого, сильного, уверенного в себе и по достоинству оцененного человеком, сильно нравившимся ему.
После ужина в фойе неподалеку от охотничьего зала, где работал телевизор и стояли журнальные столики, они присели на диван, и Володя спросил, предваряя большой разговор с Троллем:
