Железо и кровь. Франко-германская война - Бодров Андрей
Все это было чревато серьезным конфликтом, который мог разгореться от сравнительно небольшой искры. Последняя вспыхнула, что неудивительно, на Ближнем Востоке. В 1851 г. Россия и Франция оказались соперницами в споре о том, какой из Церквей — католической или православной — будут принадлежать ключи от главных христианских храмов в Иерусалиме. Этот сравнительно малозначительный конфликт быстро превратился для Петербурга и Парижа в вопрос престижа и влияния на Ближнем Востоке. Обе стороны начали оказывать возрастающее давление на турецкого султана, оказавшегося между двух огней.
В начале 1853 г. в Стамбул была отправлена российская миссия во главе с адмиралом А. С. Меншиковым. Условия были жесткими: Николай I требовал решения спора с Францией в свою пользу, подтверждения прав покровительства христианским подданным султана, а также заключения оборонительного союза. Эти требования дополнялись откровенно провокационным по отношению к туркам поведением Меншикова и вызвали тревогу не только в Париже, но и в Лондоне. Британские политики, и так без всякого восторга наблюдавшие за усилением России, увидели смертельную угрозу интересам своей страны на Ближнем Востоке. Кроме того, налицо была опасность дальнейшего нарушения европейского баланса в пользу Петербурга.
Английские и французские дипломаты требовали от султана неуступчивости, и в мае 1853 г. Меншиков отбыл из Стамбула, не добившись удовлетворения своих требований. Русско-турецкие дипломатические отношения были разорваны. В июне русские войска оккупировали Дунайские княжества Молдавию и Валахию — автономные государственные образования в составе Османской империи. После провала попыток мирного урегулирования осенью 1853 г. официально началась война между Россией и Турцией. Русские войска успешно продвигались вперед на Балканах и в Закавказье, а флот уничтожил турецкую эскадру в Синопской бухте.
Действия России рассматривались в Европе как неприкрытая агрессия — и нельзя сказать, что это мнение являлось полностью безосновательным. В январе 1854 г. англо-французский флот вошел в Черное море. Одновременно Петербургу было предъявлено требование о выводе войск из Дунайских кня- жеств. Со стороны Николая I последовал отказ, после чего в марте Великобритания и Франция объявили войну России.
Стало очевидно, что в Петербурге значительно переоценили свои возможности и допустили серьезные просчеты в оценке международной ситуации. Российский император был уверен, что Англия и Франция не смогут договориться друг с другом, а Австрия и Пруссия окажутся на стороне России. Безусловно, у Лондона и Парижа существовали серьезные противоречия. Однако в данной ситуации обе державы были заинтересованы в совместных действиях против России. Британцев тревожило нарушение европейского баланса, а также действия Петербурга в Восточном вопросе, которые могли повлечь за собой либо превращение Османской империи в российский протекторат, либо ее распад с непредсказуемыми последствиями. Французов меньше волновал Восточный вопрос, однако они стремились изменить европейский баланс сил в свою пользу и открыть новые возможности для своей внешней политики, подготовив почву для долгожданной ревизии Венской системы.
В сложном положении оказалась монархия Габсбургов. С одной стороны, в Вене не хотели идти на конфликт с могущественной восточной соседкой. Было очевидно, что в случае войны основная ее тяжесть ляжет именно на Австрию. С другой стороны, действия России в Восточном вопросе объективно противоречили австрийским интересам в регионе. Кроме того, давление Франции и Великобритании также было весьма чувствительным. Оказавшись между двух огней, в Вене избрали компромиссный курс, примкнув к западноевропейским державам, но не вступая в войну. Весной 1854 г. Австрия фактически предъявила России ультиматум, требуя вывести войска из Дунайских княжеств. Чтобы не рисковать схваткой с тремя великими державами сразу, Петербург был вынужден уступить, и Дунайские княжества оказались оккупированы австрийцами. Эту «неблагодарность» российская политическая элита еще долго не могла простить Габсбургам.
Одновременно Австрия начала оказывать влияние на Пруссию, пытаясь вынудить Берлин к совместным действиям. В Пруссии политическая элита также оказалась расколота; одна ее часть выступала за союз с западными державами, другая (получившая насмешливое прозвище «шпрейские казаки») придерживалась пророссийской позиции. Король, как всегда, колебался; Николаю I приписывается ядовитое замечание, что его ненаглядный шурин каждый вечер ложится спать русским, а с утра просыпается уже англичанином [51]. В результате максимум, чего удалось достичь австрийским дипломатам, — заключить с Берлином оборонительный союз. Пруссия, по сути, осталась нейтральной, что положительным образом сказалось на ее дальнейших отношениях с Россией.
Зато в 1855 г. в войну на стороне Великобритании и Франции вступило Сардинское королевство. Никаких особых интересов на Балканах это государство не имело; цель Турина заключалась в том, чтобы заявить о своей готовности участвовать в европейских делах и укрепить отношения с Лондоном и Парижем. Сардинское королевство стремилось усилить свое влияние в Италии, что неизбежно должно было привести к столкновению с Австрией; поэтому приобрести поддержку других великих держав стало жизненно важной задачей.
Крымская война оказалась тяжелой и кровопролитной для всех вовлеченных в нее сторон. Однако именно Россия вынуждена была в конечном счете признать свое поражение. У могучего «жандарма Европы» на поверку оказалось множество серьезных болезней. Отсталая экономика, неразвитая инфраструктура, невозможность эффективно использовать огромную армию, катастрофические финансовые проблемы — все это заставило российскую сторону подписать в 1856 г. Парижский мир, по которому она теряла Южную Бессарабию, право покровительства Молдавии, Валахии и православным христианам Османской империи, а также возможность держать военный флот на Черном море. Это оказались не слишком тяжелые, но унизительные для великой державы условия, поскольку они были сопряжены с ограничением ее суверенных прав.
Главным итогом Крымской войны стал фактический распад механизма «Европейского концерта». Российская сторона демонстративно отказалась от дальнейшего активного участия в поддержании европейской стабильности. «Россия не сердится, а сосредотачивается», — написал новый канцлер Российской империи А. М. Горчаков в 1856 г. в своем знаменитом циркуляре [52]. Петербург ограничил свои амбиции в Европе и перешел к более активной политике в Центральной Азии.
Как ни странно это может показаться на первый взгляд, похожая реакция была и у победителей-англичан. Тяготы и жертвы Крымской войны вызвали серьезное недовольство в британском обществе, и в последующие годы политика Лондона в значительной степени повернулась спиной к континентальной Европе, сосредоточившись на колониях и внутренних вопросах. Сотрудничество с Францией, хотя и не прекратилось полностью, существенно ослабло. С исчезновением объединяющей «русской угрозы» из отношений Парижа и Лондона ушла всякая теплота.
Австрия, пытавшаяся в годы Крымской войны найти баланс между двумя противниками и в итоге не примкнувшая ни к одному из них, оказалась в изоляции. Попытка поставить под свой протекторат Дунайские княжества завершилась на Парижском конгрессе неудачей. Положение Австрии в Венской системе отличалось тем, что она могла одновременно защищать свои интересы в Италии, Германии и на Балканах только при условии сотрудничества с другой великой державой. Собственных ресурсов на одновременное поддержание контроля над всеми этими регионами у Вены не было. В итоге ее положение в новых условиях оказалось шатким и уязвимым.
Священный союз окончательно прекратил свое существование. В Европе не осталось ни одного более или менее прочного альянса великих держав. Механизм взаимных консультаций и совместного решения проблем, разрушенный Крымской войной, так и не заработал в полную силу после ее окончания. Международные проблемы по-прежнему обсуждались представителями великих держав, созывались конференции, однако они все чаще заканчивались ничем. Этот механизм на протяжении нескольких десятилетий смягчал конфликты и исключал любые серьезные перемены в европейской системе. Теперь, с его выходом из строя, появилось «окно возможностей» для тех, кто стремился изменить сложившийся баланс сил в свою пользу.
