Борис Башилов - Русская Европия к началу царствования Николая I
Очень ярко охарактеризовал, политические идеалы русского народа Лев Тихомиров: «Политическая сущность бытия русского народа, — написал он, — состоит в том, что он создал свою особую концепцию государственности, которая ставит выше всего, выше юридических отношений, начало этическое.
Этим создана русская монархия, как верховенство национального нравственного идеала, и она много веков вела народ к развитию и преуспеянию, ко всемирной роли, к первой роли среди народов земных — именно на основании такого характера государства». «Русский народ, — указывает он в другом месте, — выработал тип монархической власти, который является наиболее близким во всей человеческой истории, приближением к идеальному типу монархии. Это самая классическая форма монархии из всех существовавших до сих пор типов монархий. Все остальные типы монархии, бывшие до сих пор по отношению к русскому самодержавию являются неполноценными, менее развитыми типами». (Л. Тихомиров. «Монархическая государственность») Западный абсолютизм, как западная республика — это диктатура закона. Русское же самодержавие, по определению В. Соловьева, есть «диктатура совести», точнее диктатура православной совести. Русское самодержавие есть выработанное русским народом в течение веков своеобразное сочетание начал авторитета и демократии, принуждения и свободы, централизации и самоуправления.
Русский народ издавна выражает свое убеждение, что закон не способен быть высшим выражением правды, которую он ищет и которую он хочет установить в жизни. На основании законов, по глубокому убеждению русского народа, праведная жизнь невозможна. Верховная власть не может опираться на безличный закон или, как выражался Иван Грозный, на «многомятежное человеческое хотение». Источники верховной власти, по убеждению русского народа, должны вырастать из совести нравственной личности, подчиняющейся Богу. Не из параграфа «хорошего» отвлеченного закона, а из живого милосердного сердца. Никогда русский человек не верил и не будет верить в возможность устроения жизни на юридических началах.
Очень ясно и верно сформулировал основные политические идеалы русского народа И. Солоневич в «Народной Монархии»: «В России всегда содержание предпочиталось форме, совесть — букве закона, мораль — силе, а сила — интриге». «Сквозь все достоинства и недостатки русского народа — сплошною, непрерывною красной нитью проходит тяга к справедливости. Не к какой-то абстрактной, потусторонней справедливости, а к простой, земной, человеческой, ГОСУДАРСТВЕННОЙ справедливости».
«…Не общественная польза, — пишет Лев Тихомиров, — не интересы Отечества, не приличие и удобство жизни диктуют русскому его правила поведения, а абсолютно этический элемент, который верующие прямо связывают с Богом, а неверующие, ни с чем не связывая — чтут бессознательно» Самобытные политические идеалы русского народа, как мы видим, несравненно выше политических идеалов западно-европейских и азиатских народов. В высоте русского политического идеала, как правильно отмечает Лев Тихомиров «лежит трудность его реализации, а трудность реализации грозит разочарованием, унынием и смертью нации, оказавшейся бессильной провести в мир слишком высоко взятый идеал».
Но этого-то, нравственной высоты самобытного русского политического идеала и трудности его реализации, русские интеллигенты никогда не понимали. Весь трагизм русского политического развития они объяснили не трудностью реализации высоких политических принципов проистекающих из идеи «Третьего Рима — идеи создания на земле наиболее христианского типа государства, а тем, что Россия будто бы отстала от опередившей ее в государственном строительстве Европы.
Только после разразившейся национальной катастрофы отдельные, немногие члены Ордена Русской Интеллигенции имеют мужество признаться в ошибочности своей оценки русских политических традиций. Так, например, на собрании социалистов-революционеров в 1929 году в Париже эсер еврей Бунаков-Фундаминский делая доклад о революции 1917 года заявил например:
«Московская государственность покоилась не на силе и не на покорении властью народа, а на преданности и любви народа к носителю власти. Западные республики покоятся на народном призвании. Но ни одна республика в мире не была так безоговорочно признана своим народом, как Самодержавная Московская Монархия… Левые партии изображали царскую власть, как теперь изображают большевиков. Уверяли, что «деспотизм» привел Россию к упадку. Я, старый боевой террорист, говорю теперь, по прошествии времени — это была ложь. Никакая власть не может держаться столетиями, основываясь только на страхе. Самодержавие — не насилие, основа его — любовь к царю» («Двуглавый Орел», № 25,1929 г.).
И стремление к конституции, проявившееся при первых преемниках Петра I, свидетельствует вовсе не о развитии политического сознания по сравнению с Московской Русью, а, наоборот, об упадке политического сознания, ибо свидетельствует, что в высших слоях русского общества все больше увеличивается число людей не способных уже считать основой политических отношений нравственное начало, и считающих что основой политических отношений может быть только бездушный закон.
IX
«Идея монархической верховной власти состоит не в том, чтобы выражать собственную волю монарха, основанную на мнении нации, а в том, чтобы выражать народный дух, народный идеал, выражать то, что думала и хотела бы нация, если бы она стояла на высоте собственной идеи» (Л. Тихомиров. «Монархическая Государственность»).
К моменту вступления на престол Николая I, в идейном отношении от политических принципов самодержавия оставалось по существу только одно название. Верховная власть называлась по привычке самодержавием, но политические принципы самодержавия почти забыли уже сами цари, как это мы видим на примере действий Императора Александра I, бывшего по своим политическим симпатиям республиканцем.
Монархия в Московской Руси была по своему характеру народной монархией. Царь Московской Руси был представителем «надклассовой власти», боровшейся за национальные интересы всего народа. После Петра Первого, до Николая I, исключая его отца Павла I, большинство тех, кого по привычке назвали царями, фактически перестали быть выразителями народных идеалов и народной воли. Разве можно, например, Петра III, Екатерину II и Александра I считать выразителями русских, религиозных и политических идеалов? Конечно, нет. В большей или меньшей степени они были продолжателями идей, заложенных Петром I, то есть разрушителями самобытных традиций русской культуры.
Идея «Государевой службы», то есть служения всех общественных слоев Государству и Государю, основа жизненной силы русского государства, после Петра I вырождается в крепостное право. Крепостная зависимость введенная в Московской Руси вытекает из идей государева служения, из интересов борьбы за национальную независимость. Крестьяне должны жить в тех местах, где это необходимо государству и часть добываемых продуктов отдавать служилым государевым людям — помещикам. Помещики — потомственная каста воинов — должны поставлять в национальную армию известное количество воинов.
Положение крестьянина в Московской Руси напоминало положение казака в позднейшую эпоху. Поместье было как бы первичная ступень организации национальной армии, ведущей борьбу за национальную независимость. Крестьяне служили помещику — Государеву служилому человеку. Помещик — член сословия служилых людей, всю жизнь был обязан в той или иной форме нести государеву службу Царю. Царь всю жизнь нес свою «государскую службу» народу. Все должны служить государству, крестьянин, помещик, духовенство бояре, Царь. Служить «честно и грозно», не щадя «живота своего».
Крепостная зависимость — это порядок подчинения установленный в интересах борьбы за национальную независимость. Крепостное право — это порядок рабства. Помещики после Петра I из сословия воинов превращаются постепенно в сословие рабовладельцев, пользующихся трудом крестьян главным образом в своих личных интересах. От идеи Государева Служения положенной в основу организации крепостной зависимости не остается ничего. Если крепостная зависимость усиливала социальную организацию Московской Руси, то крепостное право в послепетровской России разлагает былое национальное единство, подрывает духовные силы народа.
«Старый московский порядок был тяжел, но справедлив, — пишет В. Ключевский в «Курсе Русской истории» (Том V), — оставалось устранить его тяжесть, но сохранить его справедливые основания». «Припомним общество Московской Руси. Во главе его стоял привилегированный класс — служилое сословие. Оно пользовалось важными экономическими и политическими преимуществами; но за них платило и тяжелыми обязанностями: оно обороняло страну и служило орудием администрации; с начала XVIII века оно стало еще проводником народного образования. Припоминая, что делало дворянство для общества, мы готовы забыть преимущества, которыми оно пользовалось. С половины XVIII века равновесие между правами и обязанностями общественных классов, на котором держался древнерусский политический строй, было нарушено: с одного класса постепенно спадали государственные обязанности, в то время, как росли выгоды и преимущества, которыми он пользовался.
