Василий Ян - В орлином гнезде Старца Горы
Тихий разговор был прерван хриплыми звуками боевых труб, раздавшимися снаружи дома.
- Сам идет! Сам владыка Аламута направляется сюда! - послышались голоса, и все лежавшие поднялись на колени и опустились на пятки, сложив руки на животе.
Раскрылись двери, и в залу вошли сперва два воина в блестящем вооружении. Они стали по сторонам входа. За ними следовали один за другим несколько придворных. Далее шагали поэты: они отличались большими тюрбанами, концы которых свешивались на левое плечо, на поясе висели калямдары, и под мышкой они прижимали большие книги, в которых были увековечены их вдохновенные песни.
По зале пронесся все усиливающийся шорох приветствий и благопожеланий. Вошел грозный глава ассасинов и на мгновение остановился. Он угрюмо и недоверчиво посмотрел по сторонам, потом двинулся дальше. Правой рукой он опирался на высокий посох с резным набалдашником из слоновой кости, под левую руку его поддерживал великий визирь, почтительно семенивший ногами. Шаги владыки были медленны и внушительны. На бледном лице казалась особенно черной накрашенная борода. Пронизывающие глаза и нахмуренные брови делали лицо грозным.
- Да хранит вас аллах! - повторил он несколько раз и прошел к нише, где опустился в кресло.
Слуга принял от него посох и встал позади. Великий визирь опустился на колени с левой стороны, но тут же вскочил, чтобы оправить недостаточно красиво спускавшиеся складки широкой одежды своего господина. Тот, погладив бороду и сжав конец ее в кулаке, обратился ко всем бывшим в зале:
- Мои преданные друзья! Сегодняшний день я хотел бы посвятить отдыху от государственных трудов и забот, услышать радостные песни, провести время в сладостной беседе, узнать что-либо новое. Пусть красноречивые бахши сперва споют, радуя слушателей, свои лучшие газели.
Четыре поэта торопливо прошли в нишу, и заметно было, как каждый старался сесть поближе к трону. После короткого безмолвного взаимного отталкивания поэты уселись полукругом.
Каждый по очереди читал нараспев свои стихи. Владыка, вероятно, их уже не раз слышал, потому что рассеянно смотрел по сторонам и даже раза два зевнул. Когда четвертый поэт прочел последнюю свою газель, воспевавшую достоинства и величие владыки Аламута, Дуда вдруг поднялся, быстро прошел почтительными мелкими шажками к трону, поклонился до земли и, поцеловав ковер между руками, попросил разрешения прибавить свою газель к тем божественным песням, которые он сейчас слышал.
- Охотно послушаю песню моего почтенного гостя.
Дуда опустился на колени, пятым в ряду поэтов, и зажал руками свои уши, как это делают муэдзины во время молитвы на минарете. Он откинул назад голову и смотрел вверх, отчего его рыжая борода стояла торчком. Потом он запел необычайно тонким голосом, мало подходившим к его внушительному виду.
Абд ар-Рахман внимательно следил за каждым движением владыки карматов. Сперва крайнее удивление отразилось на его лице и даже испуг, когда Дуда пронзительно запел; потом у владыки открылся от изумления рот, наконец лицо осветилось милостивой улыбкой. Чем дальше, тем больше он выражал свое благоволение, одобрительно кивая головой.
Вот что пел Дуда:
Слава богу, причине всех причин,
Распорядителю дел, строителю веков,
Чье существование необходимо!
Когда великий властитель Аламута,
Да возвеличит бог помощь его!
Послал меня к себе и я предстал
Перед его пронзительным взором,
То я оробел при виде его величественной осанки.
Я умилился, взглянув на его прекрасное лицо.
И я понял тогда, что стремился к нему всю жизнь,
Не переставая искать его в моих скитаниях,
Пока это стремление не привело меня к нему.
Молва о нем сопутствовала мне на бесконечных дорогах,
И до встречи с ним я считал все слухи преувеличенными,
Но, увидев его, я убедился, что он прекраснее молвы о нем,
Пока человек не скажет слова,
До той поры его достоинства
Недостаточно заметны, точно затерялись в лесу;
Но не думай, что всякая лесная чаща необитаема,
Может быть, в ней дремлет могучий барс?
И я увидел и понял его, как муравей может понять
Величие горы; и я сказал себе:
Не обольщайся его мягкой улыбкой,
За ней скрывается могучая воля,
Перед которой преклоняются львы.
За ней скрывается проницательный ум,
Которого остерегаются и правители.
Он - море! Ныряй там, когда оно спокойно,
Но берегись его, когда оно запенится!
Волны увлекут тебя в его пучину.
Он достиг неба своей высокой мыслью,
И звезды говорили с ним о своих тайнах,
С ним, мудрейшим и прекраснейшим владыкой Аламута.
Оборвав свою песню на очень высокой ноте, Дуда склонился к ковру и оставался в таком положении, пока владыка не сделал знак своему визирю, и тот поднял Дуду.
Владыка ассасинов сказал:
- Ты понял меня, мои тяжелые труды и мои заботы о людях. И я хочу отблагодарить тебя так, как бы ты сам этого захотел.
- Твое ласковое слово - моя высшая награда! - ответил Дуда.Единственно, чего я прошу: не препятствуй нашему дальнейшему пути к лагерю великого хана татарского. Я клянусь, что каждый месяц буду посылать тебе подробные донесения обо всем значительном, что мы увидим!..
- Нет! Ты так меня очаровал, что отныне я оставляю тебя навсегда моим постоянным дворцовым лекарем... Но и твой молодой спутник все-таки должен подчиниться правилам, которые исполняют все приезжающие в Аламут. Завтра он узнает от моего визиря решение своей судьбы. А теперь я разрешаю всем собравшимся заняться сладостной отрадой, дающей забвение от всех огорчений, какие нам приносит жизнь...
Владыка ассасинов встал. Служанки задернули шелковую занавеску, закрывшую нишу. Там была потайная дверь, через которую владыка удалился, чтобы тоже заняться сладостной дурманящей отрадой, дающей забвение.
СКАЗКИ ТУМАНОВ
Вытянувшись на камышовой циновке, Абд ар-Рахман лежал на боку и посматривал в сторону Дуды. В ушах его еще как будто звучали слова наставника: "Держи в руке трубку, притворяйся, будто куришь, а сам удерживайся. Не затягивайся ни в коем случае, иначе, забыв осторожность, ты потеряешь разум и сам призовешь на себя беду. Незаметно гляди по сторонам, бойся подползающего гада, вора и убийцы".
Но отчего сам почтенный Дуда Праведный забыл осторожность? Он смотрит на гурию-служанку, как она нагревает шарик гашиша над огнем, как его прилепляет изнутри к медной чашечке трубки, как трубку опускает на огонек, вкладывает конец трубки себе в рот, затягивается дымом, смешно вытянув губы и сморщив маленький носик, и затем, тряхнув головой, обращается к Дуде. Почему Дуда, всегда такой степенный и невозмутимый, теперь жадно протягивает дрожащие руки, выхватывает трубку у гурии и, быстро выпуская дым, долго ее курит, растянувшись на ковре, и на лице его написано блаженство?
И почему он забыл о своем ученике? Почему он весь погрузился в посасывание трубки, - ее он держит уже двумя руками. Его глаза закатились под лоб, он беспомощно уронил голову и шепчет:
- Еще! Еще одну трубку! О маленькая Мариам, я зову тебя! Вспомни обо мне, спустись с облаков сюда, на грешную землю, где я погибаю! Мариам, дай мне возможность еще раз тебя увидеть, и тогда я готов умереть!
А душный бурый дым наполняет всю залу, медленно плывет темными слоями над одурманенными курильщиками.
Все они в упоении: одни издают звуки скорби, другие что-то бормочут, иные стонут. Один быстро говорит, воображая, что обращается к толпе:
- Слушайте меня, смелые барсы, орлы скалистых гор! Внимайте мне, непобедимые львы золотой пустыни! Я вам говорю, я, скиталец Абу-Джихан-Гешт, прозванный "Острием судьбы" и "Талисманом победы". Я обошел все страны нечестивых гяуров, скрываясь под облачением торговца янтарем, бирюзой и волшебным корнем растения маджнун, дающего силу мужества и возвращающего старикам здоровье юности. Скитаясь по вселенной, я изучил все дороги, по которым можно будет провести могучее, непобедимое, благородное войско правоверных. Я проникал во дворцы королей и в запретные киоски их жен, перед которыми я расстилал багдадские шелка и рассыпал золотые женские украшения сказочной Индии... Королева саксов на коленях умоляла меня остаться при ней смотрителем ее любимых кошек, но я гордо отказался. Королева германов готова была наложить на себя руки и уже держала кинжал против сердца. Но я вовремя отнял это острое оружие. Я приберег его для татарских ханов Бату и Угедея, которые уже трепещут, услышав о моем приближении.
- Почему же ты ушел от королевы германов, хотя там тебе так хорошо жилось? Королева была красива? - спросил сосед.
- Она была золотисто-рыжая, с дивным бледным лицом, подобным полной луне. Под левой грудью у нее скрывалась родинка, похожая на большую мышь и даже покрытая шерстью. Я обещал ее вылечить от этой родинки. И не раз тайком она уговаривала меня убить короля германов, обещая, что меня изберут владыкой на его место. Но король проведал это, послал за мной убийц, и я едва спасся, спустившись по веревке из спальни королевы. Веревка оборвалась, и я упал прямо на часового, стоявшего под окном. Я вмиг заколол его кинжалом, а сам ускакал на королевском дивном коне, проехал много стран, пока не прибыл сюда...
