Михаил Пыляев - Исторические колокола
Артиллерии колокольных дел мастер Иван Федоров Маторин взялся за работу и не подумал испугаться, когда колокол определенно был вылит в 12.000 пудов. Устроили в Кремле литейную яму, между Чудовым монастырем и Иваном Великим, и Маторин принялся за дело. Ему отпустили 14.124 пуда и 29 фунтов меди, считая со старым колоколом и тысячу пудов олова. Работа оказалась сначала неудачна. По перевесу, после того, металла принято 14.814 пудов 21 фунт; олова отпустили еще 498 пудов 6 фунтов, что все вместе составило 15.312 пудов 24 фунта. Медь, прибавленная к старому колоколу, привезена из сибирских заводов; в ней оказалось серебро и золото, оттого колокол и отличается беловатым цветом; по испытаниям, деланным в 1832 году, в нем нашли: на один пуд меди 1 35/96 золотника золота и 31 3/96 золотника серебра. По другим исследованиям, содержание золота и серебра в колоколе втрое против показанного количества.
В остатке после вторичной, уже счастливой, отливки, оказалось металла 2.985 пудов 8 фунтов; следовательно, вылитый колокол весил 12.327 пудов 19 фунтов[16]. Его подняли над ямою и повесили на особых подмычках. Страшный пожар в 1737 году, в Троицын день, начавшийся от забытой копеечной свечки, зажженной пред образом женкою Марьею Михайловою, в доме отставного прапорщика Александра Милославскаго, опустошил Москву и Кремль. Колокол упал с обгоревших брусьев в ту яму, где лили его, и при падении ли вышиблен был из него край от ударов, или оттого, что, желая потушить огонь в яме, лили в нее воду, он треснул, и из него вывалился большой кусок; таким образом к употреблению он уже не годился.
Императрица Елисавета Петровна хотела опять перелить его. Смета ей представленная, в 107.492 руб. 47 3/4 к. (прежнее отлитие, кроме металла, стало 62.008 руб. 9 к.) показалась ей слишком большою, и исполин остался в своей яме. Много было потом относительно его проектов: в 1770 году архитектор Форстенберг брался припаять к нему отшибленный край; в 1797 году поручили механику Гирту составить план вынутия колокола из ямы; в 1819 году генерал Бетанкур поручил архитектору Монферану осмотреть и описать его; потом велено было осмотреть его инженерному генералу Фабру. Император Николай I, узнав о новоизобретенном способе починки колоколов, предполагал вынуть колокол, починить его, построить для него особую колокольню и повесить его на ней. Но громадные размеры колокола заставили отложить такое намерение. Между тем, он безобразил Кремлевскую площадь обширною ямою. Царь колокол лежал в глубокой яме напротив Чудова монастыря, над ямою был настлан деревянный помост с подъемной дверью, от которой ключи хранились у звонарей Ивановской колокольни. Любопытные спускались смотреть колокол в подземелье по крутой деревянной лестнице, вслед за проводником, который шел вперед с зажженным фонарем.
В 1836 году, велено было вынуть колокол и поставить на гранитном пьедестале подле колокольни Ивана Великаго. Монферан приступил к этой работе и после одного неудачного опыта, 23-го июля в 43 минуты, двадцатью воротами, колокол был поднят из ямы, а 26-го передвинут на пьедестал, где он теперь находится. Наверху его утвердили позолоченное яблоко с крестом, а внизу, на мраморной доске, надпись золотом: «колокол сей вылит в 1733 году, повелением государыни императрицы Анны Иоанновны, пребывал в земле сто и три года и волею благочастивейшаго государя императора Николая I поставлен лета 1836, августа в 4-й день».
Надпись на пьедестале сочинена архитектором Монфераном, и в ней сделаны две существенныя ошибки. Первое – колокол вылит не в 1733 году – указ сенату о литье его последовал 26-го июля 1730 года. В январе 1734 года, сенатская контора доносила, что болван и кожух колокола окончены и испрашивали позволения обжигать и приступать к литью; следовательно, он вылит в 1734 году, но первая его отливка была неудачна и его отлили вторично уже в 1735 году. Затем: колокол пробыл в земле не сто три года. Пожар Московский происходил в 1737 году, когда Царь-колокол упал, а вынули его в 1836 году, следовательно, он пробыл в земле 99 лет.
На Царь-колоколе находится две надписи; до настоящего времени в первой из них явственно сохранилось только несколько слов, а в другой – ни одного; верный печатный список с этих надписей помещен в «Горном Журнале» (1833 г. Т. I). Вот эти надписи: первая: «Блаженныя и вечнодостойныя памяти великаго государя царя и великаго князя Алексея Михайловича, всея Великия и Малыя и Белыя России Самодержца повелением, в первособорной церкви Пресвятыя Богородицы честнаго и славнаго Ея Успения, слить был великий колокол, осемь тысяч пуд меди в себе содержащий, в лето от создания мира 7162, с Рождества же по плоти Бога Слова 1654; из меди сего благовестить начали в лето мироздания 7176, Христова же Рождества 1668 и благовестил до лета мироздания 7208, Рождества же Господня 1704 года, в которое месяца июня 19-го дня, от великаго в Кремле бывшаго пожара, поврежден; до 7239 лета от начала мира и Христа, в мир Рождества, прибыв безгласен». Вторая надпись: «Благочестивейшия и Самодержавнейшия Великия Государыни императрицы Анны Иоанновны, Самодержицы всея России повелением во славу Бога в Троице славимаго в честь Пресвятыя Богоматери, в первособорной церкви славнаго Ея Успения, отлить колокол из меди прежняго осемь тысяч колокола пожаром поврежденнаго с прибавлением материи двух тысяч пуд, от создания мира в 7242, от Рождества же во плоти Бога Слова 1734, благополучнаго ея величества царствование в четвертое лето».
Колокол украшен наверху изображениями – московских чудотворце, а по средине – особ императорской фамилии; из них императрица Анна Иоанновна изображена во весь рост; но ясно вышли только голова и корона. Вышина колокола с пьедесталом 34 фута; вышина самого колокола 20 футов 7 дюймов; ширина в отверстии 22 фута 8 дюймов. Форма колокола очень красивая, отшибленный край лежит подле пьедестала[17].
Самый большой колокол в Москве на колокольне Ивана Великаго, называемый «Успенский или праздничный», ударом в который дается начало торжественному звону всех Московских церквей в великую ночь перед Пасхой. Весом колокол четыре тысячи пудов – он перелит в 1819 году из стараго, упавшего в 1812 году, при взрыве Кремля французами. До переливки он весил 3.355 пуд. 4 фунта. Старый был отлит в 1760 году мастером Слизовым по приказу императрицы и, как говорит предание, был много лучше нового. На колоколе изображены: Спаситель, Богородица, Иоанн Предтеча, Успение Богоматери и Петр и Алексей, митрополиты московские; а под святыми изображение императора Александра II-го и всей августейшей фамилии. На старом же колоколе были изображены те же святые – с портретами Петра I, Екатерины II, Елисаветы, Петра III, Екатерины II и Павла I.
При подъёме этого колокола случилась следующая история, наделавшая в то время много шуму по Москве. Еще до подъёма, митрополиту Серафиму донесли, что построенная мастером Богдановым каланча для подъёма на колокольню Ивана Великаго большого отлитаго им колокола, крайне непрочна, да и брусья на колокольне не надежны. Слухи эти настолько были распространены в народе, что митрополит просил военнаго генерал-губернатора назначить архитектора для освидетельствования каланчи и колокольни. Назначенные губернатором, графом А.П. Тормасовым, чиновники подтвердили эти слухи, найдя постройку каланчи и брусьев ненадежною. Но Богданов стоял на своем и ручался за прочность. Такая уверенность Богданова расположила митрополита в его пользу, и преосвященный дал ему позволение поднять колокол.
В назначенный для подъёма день митрополит Серафим приехал в Успенский собор. Площадь была покрыта несметным количеством зрителей. Вдруг митрополиту докладывают, что Богданов сидит на крыльце и горько плачет. Весть эта Серафима крайне встревожила; ему показалось, что Богданов отчаивается в успехе; он приказывает позвать подрядчика и узнает от него, что тот плакал потому, что ему мешают. Преосвященный, успокоив Богданова, идет и освящает колокол по церковному чиноположению и затем благословляет поднимать его, колокол пошел очень ходко и ровно вверх и уже был на половине высоты, как вдруг раздаются со всех концов крики: «Иван Великий шатается, каланча падает!» К этим крикам присоединяются ещё крики женщин и детей, кинувшихся бежать, – паника и теснота сделались ужасныя! Обер-полицмейстер, А.С. Шульгин не потерял присутствие духа и бросился в толпу, уверяя, что это выдумки мошенников. Народ, видя, что каланча не упала и Иван Великий стоит, понемногу пришел в порядок.
Богданов во время этой суматохи на растерялся и, как и прежде, стойко управлял действиями многих воротов, посредством колокольчика и палочки с навязанным на ней платком и все время умел удержать работников на своих местах и своею расторопностию отвратил большую беду, но так как полиции на площади оказалось немного и боялись, чтобы карманные мошенники опять не произвели беспорядка, то преосвященный и распорядился приостановить поднятие колокола и объявить народу, что он будет поднять завтра. После этого толпы народа стали расходиться; и когда народу на площади осталось немного, то Богданов скомандовал рабочим продолжить поднятие, и через несколько минут колокол был поднят на колокольню благополучно.
