Ирина Филатова - Россия и Южная Африка: наведение мостов
К. Н. Брутенц, однако, полагал иначе. Он писал, что революционные демократы зачастую учитывают «устремления определенных кругов национального предпринимательства», а некоторые даже вводят представителей этих кругов в состав своей «социально-коалиционной базы и в ее политическое представительство». По его мнению, это могло повести к тому, что они сами начинали проводить политику, отвечавшую интересам буржуазии[43].
Не внесли в эту проблему ясности и основополагающие партийные документы. На Совещании коммунистических и рабочих партий 1969 г. говорилось, например, что в освободившихся странах идет процесс внутреннего социального размежевания, причем характеризует его противоречие между «трудящимися массами» и «верхушкой национальной буржуазии» [44]. Остальная часть буржуазии при этом не упоминалась.
Конкретное содержание некапиталистического развития тоже было предметом оживленной дискуссии, и подход советских теоретиков к этому вопросу менялся с течением времени. «Содержание некапиталистического развития состоит в создании ускоренным, революционным путем материальных, научно-технических, социальных и политических предпосылок для строительства социализма», – говорилось в коллективной монографии «Африка: проблемы социалистической ориентации» [45]. Однако список реформ, которые должны были проводиться в странах социалистической ориентации, постоянно уточнялся. Авторы энциклопедического справочника «Африка» считали, например, что в странах социалистической ориентации «проводится курс на ликвидацию экономического и политического господства империалистических монополий и транснациональных корпораций, а также внутренней реакции – феодалов, племенной знати и проимпериалистической буржуазии; укрепляется государственный сектор – экономическая основа социалистической ориентации; поощряется кооперативное движение в деревне; осуществляются прогрессивные аграрные реформы, направленные на ликвидацию феодальной собственности, на создание условий для развития общественного сектора в деревне… Постепенно вводится планирование, внедряются другие институты социалистической экономики» [46].
Другие авторы добавляли к этим признакам «систематическое повышение жизненного уровня трудового народа» и «создание надежного аппарата защиты революционных завоеваний от внутренних и внешних врагов» [47]. Важными признаками социалистической ориентации считались, с одной стороны, «независимая» внешняя политика, с другой – «экономическое, политическое и культурное сотрудничество с социалистическими странами» [48]. Во всех теоретических работах о соцориентации, как и в документах КПСС, подчеркивалось, что для ее успешного осуществления важны руководящая роль пролетариата, как своего, так и международного, и союз с социалистическими странами[49].
Анализ конкретной ситуации в разных странах социалистической ориентации показывал, однако, что далеко не весь набор этих признаков существовал в каждой из них. Некоторые лишь декларировали намерение проведения социалистически ориентированных преобразований, другие не делали и этого, но проводили дружественную по отношению к СССР политику. По словам авторов коллективной монографии «Африка: проблемы социалистической ориентации», «… признание государства страной социалистической ориентации» было «подобно дипломатическому признанию» [50], т. е. зависело от того, захочет ли Советский Союз признать его таковым. Практику же или подгоняли под теорию, выдавая желаемое за действительное, или попросту игнорировали.
Последние труды по соцориентации были опубликованы в середине 80-х годов прошлого века, но разочарование в ней началось в конце 1970-х. Даже создатели этой теории не могли не видеть, что, придя к власти, «национальные демократы» отнюдь не всегда спешили строить социализм в своих странах и, более того, иногда расправлялись с коммунистами, пытавшимися вести свою линию (как это произошло в Ираке и Египте, например). Те же, кто пытался следовать теории, делали это иногда такими методами, которые только компрометировали советскую пропаганду их «достижений». К тому же к концу 1970-х годов стало очевидно, что поддержка национально-освободительных движений, особенно военная, ставит под удар политику разрядки и возможность мирного сосуществования с Западом, а к большой войне СССР был не готов.
Сомнения раньше всего возникли как раз у главных теоретиков. По сведениям О. А. Уэстада, автора авторитетного труда по истории холодной войны, в 1979 г. К. Н. Брутенц неоднократно писал заведующему Международным отделом ЦК КПСС Б. Н. Пономареву записки о том, что строительство социализма в странах третьего мира стало слишком «советским» проектом, а вклад самих строителей оставался минимальным. Причину он видел в мелкобуржуазной сути национальных демократов. Поддерживая их, СССР, по его мнению, укреплял силы, сдерживавшие следующую, социалистическую, ступень революции[51]. О том же нередко писали и говорили и коммунисты из развивающихся стран и освободительных движений. Среди скептиков оказался и один из лидеров Южно-Африканской компартии, Джо Слово, не веривший в социалистический потенциал национальной демократии[52]. Но практическую политику СССР этот скептицизм изменил мало, а до академических кругов, не говоря уже о широкой общественности, он доведен не был.
К началу 1990-х годов теория соцориентации канула в лету, и те из авторов, кто пережил ее, не упоминают о ней вовсе или пишут с сожалением. Г. И. Мирский, один из главных специалистов по проблемам национально-освободительного движения, с 1958 г. бывший консультантом Международного отдела ЦК и работавший непосредственно под руководством Брутенца и Ульяновского, вспоминал, как его группа из пяти-шести человек неделями сидела в здании ЦК КПСС на Старой площади или на принадлежавшей ЦК загородной даче и составляла партийные документы по проблемам третьего мира, фрагменты выступлений Хрущева, Брежнева, Суслова, Микояна, Пономарева. «В 63 и 64 гг., например, – пишет он, – мы буквально месяцами не вылезали со Старой площади, работая над „Тезисами ЦК КПСС по проблемам национально-освободительного движения“… Масса времени уходила на… разработку тонких нюансов и дефиниций, таких как: народно-демократические и национально-демократические силы и партии, революционная демократия и национальная демократия и т. п… Сейчас… я поражаюсь: сколько же времени и энергии ушло на составление абсолютно никому не нужных текстов, в лучшем случае банальных, а чаще просто фальшивых, не имевших никакого отношения к тому, что действительно происходило в странах Азии, Африки и Латинской Америки! Ведь буквально все наши прогнозы оказались ложными, все произошло совсем не так, как мы предполагали, основывая наш анализ на „гранитном фундаменте марксистско-ленинской теории“… Спрашивается: кого мы старались во всем этом убедить? Общественность развивающихся стран? Лишь считанные единицы из числа местных марксистов могли читать все это и верить в правоту наших рекомендаций (а если они им следовали, то тем хуже для этих стран). Нашу советскую публику? Ей эта проблематика была чужда и безразлична. И целые институты с огромным штатом сотрудников тратили немалые деньги на совершенно бесполезное дело» [53].
Многие зарубежные политологи и историки тоже считают, что советское идеологическое наследие безвозвратно кануло в прошлое: Запад выиграл не только холодную войну на севере, но и идеологическую войну на юге.
С этим утверждением трудно согласиться. У советских идеологов немало продолжателей. Южноафриканские коммунисты и Африканский национальный конгресс стали одними из самых последовательных среди них. В годы борьбы против апартхейда они полагали, что национально – демократическая революция в их стране после победы перейдет непосредственно в социалистическую (один из двух вариантов национально-демократической революции, упомянутых Брутенцем). В энциклопедическом справочнике «Африка» отмечалось, что «переход к социализму непосредственно через социалистическую революцию, минуя или сокращая до минимума этап национально-демократической революции и социалистической ориентации на континенте, возможен (по мнению африканских коммунистов) только в Южной Африке, где лица наемного труда составляют более половины экономически активного населения… где сформировался более чем двухмиллионный пролетариат, возглавляемый ЮАКП. Но и здесь не исключается переходный период» [54].
Социалистическая революция не состоялась, по мнению многих в ЮАР, лишь потому, что АНК пришел к власти мирным путем, через переговоры. Национально-демократическая революция стала официальной политикой этой находящейся ныне у власти партии. Но с середины 1990-х годов по сию пору дебаты на левом фланге южноафриканского политического спектра определяются вопросом о том, как долго может и должен продлиться переходный период к социализму и каково должно быть его конкретное содержание: пора ли уже переходить к национализации земли и шахт, и если да, то в какой форме.
