Вольдемар Балязин - Эпоха Павла I
Сам же приказал: «Час собираться, в другой – отправляться! Поездка четырьмя товарищами: я – в повозке, а они – в санях. Лошадей надобно восемнадцать. Взять на дорогу денег – двести пятьдесят рублей. Егорке бежать к старосте Фомке и сказать, чтобы такую сумму поверил, потому что я еду не на шутку: я тут служил за дьячка и пел басом, а теперь буду петь Марсом!»
Суворов прибыл на театр военных действий 4 апреля, когда союзники одержали несколько побед над французской армией, во главе которой стоял генерал Бартелеми Луи Жозеф Шерер. Это был малоспособный военачальник. Когда Суворову сообщили, что Шерер, принимая командование, прежде всего устроил смотр войскам, и, обходя ряды, поправлял солдатам шляпы и делал замечания о недостающих пуговицах, то Александр Васильевич сказал: «Ну, теперь я его знаю. Такой экзерцицмейстер не увидит, когда его неприятель окружит и разобьет».
Понимали это и в Париже, и вскоре Шерера заменил талантливейший тридцатишестилетний полководец Жан Виктор Моро, один из лучших генералов республики. С 1794 года он командовал Северной, а в 1796 году – Рейнско-Мозельской армией, нанеся ряд серьезных поражений австрийским войскам. Теперь ему предстояло наряду с известным противником сразиться и с дотоле неведомым неприятелем – русскими.
Узнав, что на место Шерера назначен Моро, Суворов улыбнулся: «И здесь я вижу перст Провидения. Мало славы было бы разбить шарлатана. Лавры, которые похитим у Моро, будут лучше цвести и зеленеть».
Русские сразу же стали переучивать союзников на свой манер. В первый же день пребывания в армии Суворов командировал в австрийские полки офицеров-инструкторов учить союзников «таинству побиения неприятеля холодным ружьем» и для «отучения от ретирад».
Чего Суворов не смог от австрийцев добиться, так это столь же быстрых и дальних переходов. Русские выступали в поход в три часа ночи и могли пройти до ночного бивака сорок-пятьдесят верст; австрийцы поспеть за ними не могли, шли до глубокой ночи, выбивались не только из последних сил, но и из графика движения по маршруту. Суворов шел вперед, не меняя графика, приказывая наверстывать упущенное расстояние. Австрийцы сбивались с дороги, отставших были не единицы и не сотни: отставшей стала вся австрийская армия, недовольная, озлобленная, вымотанная еще до боев.
Первой на пути Суворова оказалась крепость Брешия, в которой находился тысячный гарнизон. Суворову нужна была победа блистательная и молниеносная. Он бросил против Брешии двадцать четыре тысячи войск, подошедших к ее стенам сразу с трех сторон, и гарнизон без выстрела выкинул белый флаг. Это случилось 10 апреля. Через три дня также без сопротивления пала крепость Бергамо, после чего союзники вышли фронтом в сто километров на реку Адда.
Быстро наведя несколько мостов (на строительстве моста у Джервазио работал под сильным дождем, как рядовой солдат, без плаща и шляпы, и сам Суворов), союзники перешли Адду. Австрийцы, среди которых оказался Суворов, воодушевленные им, с ходу взяли предмостные укрепления французов и вышли в тыл войскам Моро. Это решило исход сражения, и Моро отступил.
17 апреля союзники двинулись к Милану, окружив и пленив почти целиком захваченную врасплох дивизию генерала Серрюрье. К ночи союзная армия вошла в Милан, а французский гарнизон заперся в цитадели.
На следующий день была Пасха, и Суворова, торжественно въехавшего в город, экспансивные и восторженные миланцы встретили с таким же энтузиазмом, как и Бонапарта, три года назад изгнавшего из города австрийцев и объявившего Милан столицей Цизальпинской республики.
Суворов объявил Цизальпинскую республику более не существующей и передал бразды правления Меласу, к великому неудовольствию жителей города, ненавидевших австрийцев.
Дождавшись дивизии генерал-лейтенанта Ивана Ивановича Ферстера, подошедшей из России, Суворов 23 апреля, как и всегда в три часа ночи, двинулся дальше. Он взял с собой всего тридцать шесть тысяч войск, оставив почти семьдесят тысяч для осады трех крепостей и миланской цитадели, на чем настаивал гофкригс-рат, а сам пошел навстречу сорокатысячной армии дивизионного генерала Жака Этьена Макдональда. 15 мая Суворов занял Турин, а австрийцы за это время овладели всеми осажденными крепостями и цитаделью Милана.
В Турине, столице бывшего Сардинского королевства, Суворов провозгласил восстановление монархии и пригласил короля занять трон, утерянный из-за «безбожных санкюлотов».
Однако это политическое решение, не согласованное с Веной, шло вразрез с политикой императора, хотевшего включить отвоеванные у французов территории в состав империи Габсбургов без всякого участия бывшего короля. Франц строго указал Суворову, что он только генерал и его дело – воевать, а политикой занимаются монархи. Почти месяц провел Суворов в Турине, блокировав местную цитадель, но не имея возможности взять ее из-за отсутствия осадной артиллерии.
Вдруг в самом начале июня пришла весть, что Макдональд появился у Модены, разбил австрийскую дивизию и идет на север. Союзная армия двумя колоннами двинулась ему навстречу.
6 июня Макдональд настиг отходившую австрийскую дивизию фельдмаршала Петра Карла Отта и вступил с нею в бой.
Оставив свои главные силы, которые третьи сутки шли так быстро, как только можно, Суворов с четырьмя казачьими полками и двумя полками австрийских драгун помчался вперед и подоспел на помощь Отту в самый критический момент.
Во время боя к полю сражения подходили все новые и новые русские части. Солдаты, достигнув цели, в бой идти не могли, они падали от изнеможения, а спустя некоторое время шли в наступление, шатаясь от усталости.
7 июня сражение возобновилось. За ночь союзные войска отдохнули и, сделав семикилометровый марш, так как Макдональд именно на такое расстояние отвел свои войска, вышли на берег реки Треббии. Утомление все еще сказывалось, марш союзников начался поздно, и Макдональд, хотя и отошел за Треббию, но решающего успеха ни одна сторона не одержала. К утру 8 июня к Макдональду подошли две дивизии – Жана Батиста Оливье и Жозефа Монришара. Около десяти часов утра, когда союзники начали строиться в боевые порядки, французы перешли Треббию несколькими колоннами и под прикрытием огня артиллерии атаковали по всему фронту. Бой, длившийся с переменным успехом восемь часов, к шести часам пополудни закончился отступлением французов за Треббию. Суворов попытался преследовать отступивших, но был отбит огнем пехоты и артиллерии и решил продолжить сражение на следующий день.
Макдональд, потерявший убитыми, ранеными и пленными шестнадцать тысяч человек, на продолжение боя не решился. Ночью он зажег по всему берегу бивачные огни, имитируя присутствие армии в лагере, а сам снялся с места и форсированным маршем стал уходить от возможного преследования.
Союзники потеряли около шести тысяч человек, но, несмотря на значительный численный перевес, всех выгод победы не использовали, так как поздно обнаружили обман и догнать Макдональда не сумели. Вследствие победы на Треббии вся Средняя и Южная Италия перешла под скипетры Габсбургов и местных феодальных властителей. Макдональд и Моро были отстранены от командования, трое генералов из обеих армий отданы под суд.
Суворов, одержав победы над лучшими полководцами Франции, считал, что следует одним стратегическим ударом покончить с противником, начав марш на Париж, доказывая венским стратегам, что «лучше одна кампания, чем десять». Однако ему не только не позволили такого, с точки зрения гофкригсрата, «очевидного безумства», но даже не разрешили идти в Южную Италию, превратив Суворова в «привратника возле Венских врат», за которые император и гофкригсрат боялись более всего, и им необходима была относительная близость к столице Австрии стотысячной союзной армии. Меласу велено было неотлучно находиться при Суворове, было поручено визировать все приказы главнокомандующего и без своей подписи не разрешать ни одной операции.
Суворов негодовал, но поделать ничего не мог. Он апеллировал к Павлу, однако император поддержал своего августейшего брата и велел Александру Васильевичу точно исполнять приказы Франца. Суворов не мог делать того, что хотел, но и не делал того, что ему приказывали. Полтора месяца прошли, казалось бы, в совершеннейшем бездействии. Однако в это время Суворов каждодневно занимался обучением войск, разрабатывал план ведения дальнейшей кампании, скоординировал свои действия с союзным флотом в Средиземном море. И все же переход стратегической инициативы в руки союзников, особенно поражения Моро и Макдональда, пагубно сказались на моральном духе французских войск и их обычно высокой боеспособности. После того как 17 июля пала последняя сильная крепость Северной Италии – Мантуя, можно было считать кампанию законченной. Так по крайней мере, было воспринято это и в Вене, и в Петербурге.
