Эмилио Сальгари - Гибель Карфагена
-- Гей, люди! Путь свободен! -- крикнул Сидон четырем нумидийцам, успешно сдерживавшим наседавших преследователей. Нумидийцы повернули лошадей и присоединились к Хираму и Сидону, который тоже был на коне. И через мгновение маленький отряд, пронесясь стрелой по площади, нырнул в одну из спускавшихся к порту улиц. Стража у бастионов без всяких затруднений пропустила в порт Хирама и четырех нумидийцев. Старик-гортатор на время отстал от них, чтобы отвести лошадей тому человеку, у которого он их взял, и, кстати, последить, не явится ли снова Фегор. Но, не обнаружив ничего подозрительного, он вскоре присоединился к остальным.
Когда Хирам и его спутники не без труда провели шлюпку по разбушевавшимся волнам к борту гемиолы и поднялись на ее палубу, навстречу Хираму, радостно вскрикнув, кинулась молодая этруска.
-- Ты жив! Благодарение великим богам! -- прозвучал ее голос. -- Ты невредим? -- бормотала девушка, словно не веря своим глазам. -- Он не сделал тебе зла? Он не выдал тебя страшному Совету Ста Четырех?
-- О ком говоришь ты, девушка? Никто не знает, что я здесь.
-- О боги, как ты ошибаешься! -- смеясь и плача, ответила Фульвия. -Едва ты покинул корабль, как Фегор появился на берегу.
-- И что же? -- заволновался Хирам.
-- Он крикнул вызывающе: "Изгнанный в Тир Хирам прячет у себя на судне беглую этруску! Пусть берегутся оба!". Видишь, Хирам, тебя узнали, тебе грозит смерть!
Хирам наскоро пересказал девушке все, что произошло на берегу, включая посещение дома Гермона.
-- Это тот человек, из-за которого тебя изгнали? -- спросила девушка воина.
-- Да. Он заметил, что я и его приемная дочь любим друг друга. Он член Совета Ста Четырех, и он добился того, что меня изгнали из Карфагена, -- с горечью сказал Хирам, сжимая рукоять меча.
В это время с берега донесся пронзительный крик:
-- Тирский торгаш прячет у себя этруску! Горе обоим, промолвила, бледнея, горе!
-- Фегор! Он преследует нас! - промолвила, бледнея Фульвия.
-- Спустить шлюпку! -- крикнул Хирам морякам.
Фульвия загородила дорогу готовому сойти в лодку Хираму.
-- Позволь мне. Я переговорю с ним, успокою его. Он отстанет, если я соглашусь стать его женой, -- шептала она в отчаянии. -- Тебе ничто не будет угрожать. Ты спасешься...
-- Ценой предательства? -- хрипло засмеялся Хирам и спрыгнул в шлюпку.
Стоявший на берегу Фегор. глядя горящими ненавистью глазами на гемиолу, не обратил внимания на бесшумно скользящую по бушующим волнам шлюпку. Он заметил Хирама, когда тот отрезал ему путь к отступлению.
-- Ну, что теперь скажешь, шпион? -- сказал Хирам. -- От меня не уйдешь. Защищайся!
Фегор, отпрянув, ушел от удара меча карфагенянина. Но дальше отступать было некуда: у его ног выли и в бешенстве разбивались морские волны, кругом не было видно ни души, а Хирам, не отставая ни на шаг, идет на него.
-- Ты верно служишь Совету Ста Четырех! -- кричал карфагенянин врагу. -- Но это тебя не спасет, нет, не спасет. Защищайся же, трус! Хоть умри как мужчина!
Фегор, почти припертый к самому краю причала, оглядываясь вокруг безумными глазами, схватился наконец за свой меч. Это было страшное оружие, выработанное иберийцами:
тонкая, длинная, прямая тяжелая шпага. В мгновение ока шпион сбросил с плеч темный плащ, и тогда обнаружилось, что он вооружен и защищен не хуже нападавшего: на голове у него был блестящий шлем, а плечи, руки и грудь прикрывала кираса.
Со зловещим звоном они скрестили оружие. Фегор не успел отбить удар, и меч карфагенянина тяжко ударил о латы врага. Еще миг, и Фегору пришел бы конец. Но тут целая пригоршня песка полетела в лицо Хирама и на некоторое время ослепила его. Фегор, улучив момент, пытался ослепить нападающего. Невольно Хирам попятился с криком:
-- Предатель! Трус!
-- Все приемы хороши, когда надо уничтожить врага! -- ответил насмешливо шпион.
Но Хирам уже оправился и снова бросился на него. Молниеносным ударом меча карфагенянин чуть было не сбил шлем с головы Фегора. Шпион зашатался и выронил меч. Он был безоружен. Фегор попятился и оказался на самом краю пристани.
-- Подожди! Не убивай меня. Я хочу тебе кое-что сказать.
-- А может, хочешь улучить момент и сбежать? Напрасно надеешься! Защищайся!
-- Мне некуда бежать! -- угрюмо промолвил шпион, поднимая свой меч и прикрывая им голову от ударов меча карфагенянина.
В душе Хирама вспыхнуло и чувство жалости, и чувство презрения. Фегор не был воином. Он мог убить, но только не в бою, а из-за угла. Когда же смерть заглянула ему самому в глаза, он задрожал от ужаса.
-- Ну, хорошо! Говори, что хотел сказать, -- сказал Хирам.
-- Прежде чем умереть, я хотел спросить у тебя, любишь ли ты этруску.
-- Тебе что за дело? Но я отвечу -- нет. Мое сердце отдано приемной дочери Гермона, а не Фульвии.
-- Зачем же ты, рискуя собственной жизнью, спас ее?
-- Потому, что ей и ее семье я обязан жизнью.
-- Тогда убей, убей меня! -- с криком какой-то странной, полубезумной радости отозвался Фегор. -- Я умру счастливым!
-- А ты, собака, ты, шпион, ты думал, что она полюбит тебя?
-- Да. Я думал, что она будет моей. Подожди еще минутку. Когда увидишь этруску, передай ей, что сегодня... Она не пришла в дом своей матери, а я был там и ждал ее. И я убил ее мать!
-- Убийца! -- вскрикнул Хирам, бросаясь на врага. -- Умри же!
Но его меч рассек воздух: передохнув и собравшись с силами, Фегор, ловкий и увертливый, как угорь, прыгнул в воду, и волны скрыли его от глаз карфагенянина.
Напрасно Хирам вглядывался налитыми яростью глазами в бушующее море: он видел только круговерть с шумом и стоном разбивавшихся о камни мутных волн с седыми гребнями.
Простояв не меньше четверти часа на том месте, где разыгралась драма, Хирам вложил меч в ножны и вернулся к шлюпке, а потом добрался и до гемиолы.
-- Если только он утонул, -- бормотал карфагенянин, -- тогда и моя тайна умерла вместе с ним, и мне нечего бояться в Карфагене. Но что же будет с Фульвией? Бедная девочка! Пока не надо ей говорить, что этот шпион убил ее мать.
С утра гемиолу опять принялись осаждать покупатели тирских товаров. Запасы быстро уменьшались, и на борту судна оставалось ничтожное количество пурпурных тканей, ваз и статуэток, когда к гемиоле подошла богато убранная лодка, в которой сидела молодая девушка поразительной красоты.
Увидев ее, Хирам оживился, а Фульвия непроизвольно схватилась за сердце трепещущей рукой.
-- Это она? Та, которую ты любишь? -- спросила Фульвия Хирама, спешившего навстречу гостье, уже поднимавшейся по сходням.
И потом прошептала побледневшими губами, поникнув головой:
-- Она хороша, она прекрасна. И она -- одной крови с тобой, не дитя другой расы, другого народа. Так -- лучше!
-- Что ты говоришь, девочка! -- откликнулся на ходу Хирам.
Но Фульвия не ответила.
Карфагенянка Офир, еще на подходе к гемиоле, увидела и Хирама, и стоявшую рядом с ним девушку. Она заметила, как хороша собой этруска. И, едва ступив на палубу и оказавшись лицом к лицу с Хирамом, она произнесла голосом, в котором звучали и тревога, и горечь:
-- Разве тирские мореходы имеют привычку с собой на кораблях возить женщин?
Хирам с улыбкой объяснил маленькой ревнивице, кто такая Фульвия и как она попала на борт гемиолы.
Рассказ взволновал прекрасную Офир, но, по-видимому, не рассеял ее подозрений.
-- И ты из-за какой-то рабыни рисковал своей жизнью? -- спросила она, пытливо всматриваясь в лицо любимого человека.
-- Я думал, ты скажешь, что я сделал как надо! -- огорченно отозвался Хирам. -- Рабыня! Она не была рабыней, когда спасала и укрывала, выхаживала и лечила меня. Не будь ее, я не стоял бы тут перед тобой. Я бы уже давно был в стране теней.
Взор карфагенянки смягчился.
-- Я была не права! -- пробормотала она. -- Но не гневайся на меня. Знаешь, кто любит так, как люблю тебя я, тот боится потерять любимого человека. Я испугалась мысли, что, может быть, эта девушка тоже имеет право на твою любовь. Приведи ее ко мне. Я хочу взглянуть ей в глаза. Доверь ее мне. Если ты не любишь ее, я не буду бояться держать ее около себя. Я дам ей надежный приют и убежище у себя.
-- А если ее опознают?
-- Ну и что! -- гордо подняла голову Офир. -- Кто осмелится взять ее у меня, приемной дочери члена Совета Ста Четырех? Я возьму ее с собой в У тику, и когда настанет час -- ты вызовешь нас обеих.
Хирам пошел за Фульвией. Но этруска, казалось, не услышала, когда он окликнул ее по имени. И только когда он положил ей руку на плечо, девушка, вздрогнув, оглянулась. Взор ее был полон тоски.
Фульвия! -- сказал, не замечая ее настроения, Хирам, весь охваченный чувством ликования, вызванного посещением гемиолы карфагенянкой. -- Пойдем, Фульвия! Моя гостья хочет посмотреть на тебя.
-- Зачем? -- спросила этруска.
-- Она боится, что ты меня любишь.
--Я... тебя... О!
Казалось, эти слова вырвались стоном.
-- Она ошибается... Я иду к ней! V ДОПРОС
