Шерри Шерри Зонтаг - История подводного шпионажа против СССР
Остину не терпелось приступить к работе. Для него сооружалась небольшая каюта на той же палубе, где и пост управления рулями, по соседству с радиорубкой. Он готов был присоединить коаксиальный кабель к прибору, который сам называл своим черным ящиком. Фактически же этот прибор был окрашен в обычный серый цвет и сконструирован для того, чтобы перехватывать советские телеметрические радиосигналы, которые неизбежно передаются при испытательных пусках ракет. В стоячем положении ящик имел высоту около 45 см и предназначался для записи сигналов на тонкую магнитную ленту. Этот ящик и был самой чувствительной и секретной аппаратурой на борту лодки. Кабель от него предстояло провести сквозь прочный корпус лодки для соединения с новыми «ушами», прикрепленными к легкому корпусу. Эти специальные антенны действительно были похожи на уши. Они состояли из небольших пучков коаксиального кабеля, прикрепленных на небольшом расстоянии по обеим сторонам лодки. С этими пучками кабеля, добавленными к великому множеству обычных антенн, «Кочино» выглядела как иноземное чудовище из заурядного боевика.
К середине августа 1949 года секретное оборудование было установлено, и «Кочино» вышла из Портсмута вместе с «Таск» и двумя стандартными подлодками «Торо» (бортовой номер SS-422) и «Корсар» (бортовой номер SS-435). Они совершали плавание с соблюдением полного радиомолчания, имитируя патрулирование в период войны. Никто на берегу не должен был знать, где они находятся. Покинув Англию, лодки должны были исчезнуть. Через несколько часов после отплытия сальники вокруг кабелей Остина не выдержали напора забортной воды, и в результате этого ему пришлось принять в своей маленькой каюте неприятный холодный душ. Провозившись некоторое время, он подтянул сальники, и течь прекратилась. Но если сальники снова не выдержат, то ему придется обрубить свои кабели, и на этом его миссия в этом походе будет закончена.
К этому времени экипаж уже догадывался, что поход будет необычным, поскольку большинству стало ясно, что новый член экипажа не является тем, за кого себя выдает. Остин хоть и носил на своей форменной одежде эмблему радиста, но фактически работал на группу контрразведки ВМС, легендарную дешифровальную службу перехвата и расшифровки радиопереговоров японских ВМС в годы Второй мировой войны. Это держалось в секрете, но каждый член экипажа понимал, что простой радист не будет так близко общаться с командиром лодки.
И все же подводники есть подводники. Самыми популярными среди них являются парни, знающие интересные морские байки. Так было и на «Кочино», где треть экипажа принимала участие во Второй мировой войне. Остин принес свои байки с тех времен, когда служил на крейсерах, и разыгрывал из себя морского волка, завоевывая друзей. Да и как не стать друзьями, когда каждый занимал еще теплую койку другого из следующей смены. Экипаж состоял из трех смен, живущих по времени трех разных часовых поясов. Одна смена жила по стандартному восточному поясному времени, другая – по времени Гонолулу, а третья по времени Индийского океана. Соответственно были три смены операторов гидролокаторов, оружейников, коков, радистов и т. д.
Только командир, его старший помощник капитан-лейтенант Ричард Райт, Остин и его ассистент жили, не сообразуясь с этим распорядком. Остин не возражал работать три смены подряд и принимал пищу, когда выдавалось свободное время. В течение суток на лодке готовилось три завтрака, три ланча и три обеда посменно.
Как– то после завтрака первой или второй смены командир пригласил Остина на вахту в боевую рубку. Боевая рубка – тесное помещение, находящееся выше центрального поста, откуда командир или вахтенный офицер управляет лодкой. «Остин, займите место у перископа № 2», – распорядился командир. На этом посту Остин будет вроде при деле. Кроме того, как полагал Остин, командир будет внимательно следить за ним. Вскоре две сопровождавшие лодки отстали, а «Кочино» и «Таск» направились к кромке арктических льдов к северо-востоку от Гренландии для проведения в этих холодных водах учений. Затем они продолжили движение в сторону Советского Союза. Первые несколько часов шли по Норвежскому морю, севернее Полярного круга. На обеих лодках в торпедных отсеках находились специальные вентили для забора проб забортной воды, чтобы измерять ее температуру и соленость. Кроме того, обе лодки составляли карту морского дна. К субботе 20 августа 1949 года обе лодки были уже в Баренцевом море. Теперь они тоже разошлись. «Таск» пошла мористее для проведения испытаний гидролокаторов, а «Кочино» направилась в точку в 12 милях от северной оконечности Норвегии, чтобы начать выполнение задач Остина. Именно с этой точки командир должен был менять курс по указаниям Остина, идя зигзагами, чтобы выйти на советские радиосигналы.
Остин старался делать вид, что спокоен, однако волновался. Для того, чтобы поймать сигнал, эту специальную ушастую антенну нужно поднять над поверхностью воды. Это означало, что лодке придется подвсплыть, не только обнажив шнорхель, но и часть рубки. В это время года на Дальнем Севере небо было светлым даже ночью, и нужно было быть очень осторожным, чтобы избежать обнаружения надводными кораблями и рыболовными траулерами, бороздившими эти воды. Длинный световой день также увеличивал опасность, особенно если «Кочино» будет вынуждена всплыть полностью.
«Слишком много дневного света, – беспокоился Остин. – Негде спрятаться». Беспокойство испытывал и командир. Он записал в вахтенном журнале: «Ночь как таковая исчезла. Лучшее, на что мы можем надеяться, это на пару часов сумерек. В военное время здесь нельзя идти на поверхности». Остин вел поиск сигналов по мере того, как «Кочино» шла вдоль северо-восточного побережья Норвегии. Лодка находилась на расстоянии 125–150 миль от Мурманска. Слишком далеко, чтобы видеть землю, но достаточно близко, чтобы, как полагал Остин, перехватить телеметрические сигналы советских ракет. Это было ближайшее место, до которого собирался дойти командир.
На карте Мурманск расположен у основания большого пальца вывернутой перчатки, остальные пальцы которой очерчены границами Норвегии, Швеции и Финляндии. Большой палец – это советский Кольский полуостров, местонахождения операционных баз: Ваенга (позднее переименованная в Североморск) и Полярный. Это были самые важные из советских северных портов, поскольку ими можно пользоваться круглый год: они незамерзающие благодаря ответвлению теплого течения Гольфстрим. В Полярном находились база подводных лодок и подземный штаб Северного флота. Скрытые под кирпично-каменными административными зданиями, глубоко под землей располагались советские шифровальные помещения и центры связи.
Остин ожидал телеметрические сигналы из этих баз или от находившихся поблизости кораблей. Поскольку сигналы телеметрии обычно передавались на высоких частотах, то в «черном ящике» Остина была аппаратура, способная перехватить эти сигналы, излучаемые во время пусков ракет. Если бы что-нибудь происходило, он должен был услышать. По крайней мере, надеялся на это. Эта шпионская миссия походила на гадание на кофейной гуще. Не было никакой возможности узнать, запланированы ли какие-нибудь запуски советских ракет. Остину оставалось только продолжать крутить ручки настройки, пытаясь услышать хоть какие-нибудь импульсы. Кроме того, он приходил в радиорубку и настраивался на радиопередачи на русском языке. Остин не знал русского языка, так же, как и радисты. Но Остин мог принимать передачи по азбуке Морзе русскими буквами. Этому он научился, чтобы как-то заполнить досуг в период плавания на надводных кораблях. Теперь же, когда он сидел в радиорубке на «Кочино», отбивая русские буквы на пишущей машинке, вообразил, что может понимать, что печатает. В его воображении один советский корабль передает ежедневный доклад, сообщая сколько риса осталось на борту и что фрукты все съедены. Другой докладывал список заболевших на корабле.
Прошло трое суток, а Остин перехватил всего несколько передач голосом. Командир решил задержаться в этом районе еще на сутки, чтобы дать Остину шанс добыть информацию. Остин был готов неделями сидеть за аппаратурой. Он испытывал непреодолимое желание украсть хотя бы песчинку и записать телеметрию советских ракет.
В последний вечер что-то начало появляться. Это не было похоже на запуск ракеты. Но Остину было приказано искать и передачи испытаний аппаратуры. Возможно, это и происходило. Наверное, русские настраивают свою аппаратуру, проводя подготовку к запуску. Он попросил командира изменить курс, чтобы получить более четкий сигнал. Но и после этого Остин не был уверен, что именно он слышит и откуда идет сигнал, с берега или с моря. Он твердо знал лишь, что это не была передача голосом. На какой-то момент частоты оказались в пределах, присущих испытанию оружия. Но не было ничего похожего на звуковой всплеск, который показывает, что телеметрия идет от испытания ракет. Сотрудники в своих офисах, видимо, воображали, что русские беспрерывно проводят запуски, готовясь разместить свои ракеты в море. Но если это было так, то русские сделали перерыв как раз в то время, когда приблизилась подводная лодка «Кочино». Шпионская миссия Остина провалилась, по крайней мере к этому моменту. У него была запланирована еще одна попытка, но на более поздний срок. А пока «Кочино» возвращалась для выполнения первоначальной задачи. Ей предстояло играть в «кошки-мышки» с подлодкой «Таск», подобно тому, как учат молодых хищников преследовать и убивать жертву.
