Оскар Райле - Секретные операции абвера
Воистину, поляки хорошо научились у французов ведению психологической войны.
«Специалисты» из польской Колониально-морской лиги даже усвоили, что, не жалея затрат на бумагу и типографскую краску, можно доказать, будто колонии принадлежат Германии по праву, однако, с другой стороны, часть из них все-таки польская.
Ежегодно поляки с 31 июля по 2 августа отмечали в Гдыне Праздник моря. Для Данцига эти дни всегда оказывались самыми напряженными, поскольку тысячи восторженных и хулиганствуюших поляков ехали на спецпоездах из глубины страны через Данциг в Гдыню. Разумеется, на Данцигском вокзале делалась остановка, чтобы отправляющиеся на праздник могли хотя бы одним глазком взглянуть на город, так манящий поляков. Данцигская полиция с трудом удерживала в повиновении массу празднично настроенных поляков на вокзале. Однако, насколько мне не изменяет память, до перестрелок между полицией и ними дело не доходило.
Во время празднований в Гдыне каждый раз произносились подстрекательские речи, в большинстве случаев содержавшие притязания Польши на Данциг и часть Восточной Пруссии. Каждый поляк, приехавший из глубинки, будучи исторически невежественным, из всего этого увозил домой твердое убеждение, будто Польша действительно должна вернуть себе «свой исконный порт Данциг» и возродить могущественный флот. Митингующие ораторы, среди которых нередко были и министры, а иногда даже и президент страны, называли Балтийское море Польским морем.
Об исторических фактах, не отвечавших их целям, польская пропаганда не упоминала ни слова. Вот эти факты:
что Данциг издавна сумел утвердить и гарантировать собственную политическую самостоятельность, когда еще в 1454 году добровольно перешел под покровительство польского короля;
что во все времена он сохранял право на собственную внешнюю политику и дипломатическое представительство;
что город всегда имел собственное управление, подсудность и монетный двор и самостоятельно распоряжался портами и таможней;
что польский король имел право гостить в городе лишь трое суток со свитой, но без вооруженной охраны;
что после смерти правящего польского короля его преемник только тогда смог перенять покровительство, когда торжественно подтвердил самостоятельность и привилегии Данцига;
что, когда Стефан Баторий в 1577 году посягнул на самостоятельность Данцига, это привело к войне, которую победоносно выиграл вольный город;
что мореплавателями в Данциге испокон веков были немцы. Если об этом вскользь и упоминалось в польской пропагандистской литературе, то, само собой, представлялось как нечто незначительное или совершенно превратно.
По Германии и по Данцигу прокатилась волна протеста против польской лживой пропаганды. В германской прессе появились воинственные публикации, разоблачавшие лживые исторические статьи, распространявшиеся в Польше. Но это были усилия единиц, вызвавшие за границей слабый отклик. Ни в Данциге, ни в Германии в 1920-х годах не существовало контрпропаганды, направляемой государством.
Когда в августе 1923 года я докладывал начальнику полицейского управления Фробёсу, какие пропагандистские речи велись во время только что окончившегося Праздника моря в Гдыне, он пояснил: «Польское руководство все больше и больше разжигает население, чтобы подготовить его к войне, когда ему это будет удобно. Если дело пойдет так и дальше, правительство сделается настолько заложником собственной массированной пропаганды, что в результате уже не сможет принимать самостоятельных внешнеполитических решений, а будет вынуждено делать то, чего желает возбужденная толпа. Мы живем под скрытой угрозой войны и должны поддерживать постоянную бдительность.
На горизонте появляется абверВ Германии не было большей заботы, чем Данциг. Это мне стало ясно, когда в ноябре 1923 года я впервые встретился с офицером абвера — капитаном Вейссом[4], состоявшим при штабе первого военного округа в Кёнигсберге и отвечавшим за проведение контрразведывательных мероприятий.
Удостоверившись через общих знакомых, что я готов к доверительной беседе, капитан Вейсс разыскал меня в Данциге. Он был в гражданском, но его выправка выдавала в нем немецкого офицера. Без околичностей и без подготовки он сразу заговорил о цели своего визита:
— Я знаю, что вас заботит в Данциге и что вы с вашими таможенниками предприняли превентивные меры, чтобы быть наготове на случай внезапных акций поляков. То, как вы при этом действовали, побудило меня установить с вами рабочий контакт. Я приехал спросить вас, сможете ли вы помимо официальных полицейских обязанностей взять на себя выполнение поручений абвера.
Во-первых, речь идет о том, чтобы здесь, в вольном городе, создать небольшую секретную сеть из совершенно надежных людей, которая должна помогать выявлять шпионов, засылаемых через Данциг в Восточную Пруссию и другие районы рейха.
Во-вторых, по причинам, которые я подробнее изложу позднее, желательно срочно из числа польских офицеров и политиков завербовать доверенных лиц или платных агентов. При этом наша цель — заблаговременно получать от этих людей текущую информацию о польских замыслах и тайных мероприятиях, направленных против Германии и Данцига, чтобы мы успевали, насколько это возможно, предпринимать контрмеры.
Наши усилия по решению этой задачи были далеко не достаточными. Но прежде чем дать вам дальнейшие пояснения, я хотел бы спросить вас, готовы ли вы в принципе взять на себя выполнение этих обоих заданий для абвера и считаете ли вы, что у вас достанет сил на их выполнение?
— Я рад, что у меня появилась возможность с вашей помощью связаться с абвером. Разумеется, я охотно возьмусь за выполнение поставленных задач. Справлюсь ли я с ними, это уже другой вопрос. Помимо моей большой занятости, как вам известно, я не имею никакого опыта в разведывательной работе. Так что вам необходимо не только ставить передо мной задачи, но и сделаться моим наставником. В любом случае я готов взяться за это дело и посвящать ему каждую свободную минуту.
— Значит, мы поняли друг друга, — подытожил капитан Вейсс. — Но еще один вопрос! Учитывая пост вашего начальника управления, господина Фробёса, незаурядного дипломата и истинного немца, и ситуацию с Данцигом, мне кажется, лучше всего было бы, чтобы он, по крайней мере пока, ничего не знал о нашем сотрудничестве. Таким образом, задание абвера вы будете выполнять как частное лицо, без официального прикрытия и в случае чего станете отвечать лично.
И с этим я согласился.
Затем капитан Вейсс перешел к подробному объяснению моих заданий.
— Будет полезным, если я вначале расскажу вам немного об организации и силах разведок противника абвера.
От германской военной разведки, какой она была во время войны под руководством полковника Николаи, практически ничего не сохранилось. Полковник Гемпп, руководитель нашего абвера, — единственный офицер, оставшийся от прежнего состава разведки. Поэтому сотрудники нашего абвера — за исключением шефа — не обладают профессиональным опытом. Более того, мы значительно уступаем нашим противникам численно. Например, в Восточной Пруссии я единственный кадровый офицер абвера. Правда, у меня в подчинении трое бывших офицеров, которые, под прикрытием служащих, работают также секретно. Это отважные, знающие немцы, с воодушевлением занимающиеся своим делом. С некоторыми из них вы в скором времени познакомитесь. Но что такое четверо человек, включая и меня, на всю Восточную Пруссию по сравнению с массированными операциями наших противников? Да и технические и денежные средства у нашей службы совершенно неудовлетворительные.
А как же у противника? Если абверу после войны пришлось начинать практически на пустом месте, то Великобритания и Франция заботились лишь о том, чтобы их секретные службы получили еще большие денежные средства, чем те, что выделялись во время войны. Далее, их задачей было создать наибольшее число резидентур на территории германского рейха. Не секрет, что руководство французской военной разведки в Германии передано главному командованию оккупационных войск в Майнце. Бесчисленные специалисты работают для этого главного командования в размещенных на оккупированных германских землях резидентурах.
Особенно примечательно то, что организация французской разведки после войны претерпела существенную перестройку. Руководство возложено на министерство внешних сношений, а не на военное, как прежде. Это указывает на то, что центр тяжести французской военной службы в настоящее время сместился в область политики. Об этом говорят некоторые данные наших расследований, подтверждающие, что политическая секретная служба Франции планомерно разведывает замыслы имперского правительства, процессы, происходящие в наших политических партиях, настроения среди немецкого населения и многое другое и пытается на них повлиять. Одна резидентура этого сектора французской разведки находится в Ахене.
