Егор Гайдар - ДНИ ПОРАЖЕНИЙ И ПОБЕД
Виталий Исаевич стал моим руководителем по дипломной работе, потом кандидатской. Мы написали с ним вместе много статей, пару книжек. В.И.Кошкин – человек совершенно неуемной энергии, иногда мешающей ему в научной работе. У Виталия Исаевича есть свойство, не так уж часто встречающееся у преподавателей, – ему действительно интересны студенты, он любит с ними работать, умеет отслеживать толковых ребят, вовлекать их в круг своих научных поисков. Позже, в 1992 году, он создал и возглавил "Высшую школу приватизации". Несмотря на разногласия по различным конкретным экономическим вопросам, мы с ним навсегда остались друзьями.
Итак, специализируюсь по кафедре экономики промышленности. Дипломная работа – "Показатели оценки деятельности в хозрасчете предприятий (на примере электротехнической промышленности)".
Сходными темами продолжаю заниматься и в аспирантуре. Все в большей мере проникаюсь убеждением, что иерархическая экономика, подменившая рынок бюрократическими связями, обладает своими специфическими закономерностями, ничего общего не имеющими с банальными законами политэкономии социализма, как, впрочем, и с предельно упрощенными моделями командной экономики, которыми оперирует экономическая советология.
В 80-м году досрочно защищаю кандидатскую диссертацию, К этому времени точно знаю, что буду делать дальше. Хороший знакомый отца, профессор-экономист Валентин Терехов, с которым немало спорили о проблемах экономических реформ при социализме, давно зовет к себе в Международный научно-исследовательский институт проблем управления, созданный совместно с Чехословакией, ГДР, Польшей, Венгрией, Болгарией, Кубой, он там заместитель директора. Это как раз то, что мне надо, ведь я специализируюсь по теме сравнительного исследования хозяйственных механизмов.
Получаю из института заявку на распределение. И тут меня ждет, пожалуй, первая в жизни закавыка, связанная с фамилией. Нужно формальное утверждение Государственного комитета по науке и технике. Если бы речь шла об Иванове или Сидорове -оно чистая формальность, младшие научные сотрудники – не главная проблема комитета. А тут Гайдар. Раз Гайдар – значит, по блату. Если по блату – то почему не как принято, не через начальство, без звонка по вертушке?… Разумеется, безработица мне не грозит, у меня немало других предложений, зовут в Институт экономики Академии наук, предлагают сектор в одном из отраслевых институтов, но все это не соответствует тому, на что настроился и чем собираюсь заниматься.
Впрочем, нет худа без добра. С подачи того же Валентина Федоровича Терехова поступаю во Всесоюзный научно-исследовательский институт системных исследований (ВНИИСИ), там тоже предполагается развернуть работы по анализу экономических реформ в соцстранах. Так я оказался в коллективе, работа в котором стала для меня важным жизненным этапом. Этот институт был создан в 1977 году заместителем председателя Государственного комитета по науке и технике Джерменом Гвишиани, который и стал его директором. По идее институт должен был представлять собой советский аналог "Рэнд корпорейшн": объединив способных экономистов, математиков, системщиков, философов, специалистов по организационным структурам, развернуть серьезные теоретические исследования и решать самые сложные задачи государственного масштаба. Место Джермена Гвишиани, зятя Косыгина, в формальной и неформальной иерархии советского общества того времени обеспечивало институту хорошие связи, а следовательно, и относительную идеологическую автономию.
Если экономический факультет МГУ, на котором мне довелось до этого учиться и работать, проходил по ведомству, возглавляемому серым кардиналом политбюро Михаилом Сусловым, и находился под самым жестким идеологическим контролем, то здесь господствовало влияние тех, кто отвечал за экономику, реальные хозяйственные процессы, кто вынужден был постоянно сталкиваться с трудно разрешимыми проблемами социалистической экономики. А потому мы имели право на гораздо большее свободомыслие.
Показательный штрих: на экономическом факультете МГУ идет кампания по увольнению заведующего кафедрой математических методов анализа экономики Станислава Шаталина – за идеологическую неблагонадежность его лекций, за пристрастие к "вульгарно-экономическим" теориям Запада. Здесь же, в институте, он успешно руководит ведущим экономическим отделом, на него замыкаются исследования, связанные с анализом уровня жизни, структурой советской экономики, долгосрочным прогнозированием.
Нашу институтскую лабораторию возглавляет профессор Вадим Павлюченко. Поначалу он встретил меня недоверчиво, тоже принял за блатника. Потом, прочитав мою первую записку о подавленной инфляции в Польше, начал смотреть совсем другими глазами. И с тех пор, вплоть до его гибели в автокатастрофе в 84-м году, мы оставались близкими друзьями и единомышленниками.
Вспоминаю работу в институте с самыми добры ми чувствами. Постепенно здесь сложился интересный коллектив. В нашей лаборатории работали Владимир Герасимович, Олег Ананьин, Петр Авен, Вячеслав Широнин, Марина Одинцова. Основная сфера исследований – закономерности развития социалистического хозяйственного механизма, сравнительный анализ экономических реформ социалистических стран.
Во ВНИИСИ исчезла привычная по экономическому факультету двойственность – жесткое разделение того, что можно обсуждать открыто, и того, о чем можно думать, но ни в коем случае не высказывать вслух в официальной обстановке научного семинара. Здесь можно обойтись без "кукиша в кармане", обсуждать самые острые теоретические проблемы без оглядки на идеологическую "чистоту" суждений.
Такая же атмосфера царила и на семинарах родственного нам Центрального экономико-математического института. Когда я впервые попал на такой семинар, руководимый Николаем Петраковым, (с трудами которого был давно знаком, появилось ощущение, что вот-вот собравшихся потащат в кутузку. Но именно такое деидеологизированное открытое обсуждение, жесткая постановка вопросов и высвечивали по-настоящему масштаб тех проблем, с которыми столкнулась социалистическая экономика. Попытаюсь вкратце описать их так, как виделись они мне в то время. Беспрецедентные масштабы изъятия ресурсов из сельского хозяйства, жесточайшая эксплуатация загнанного в колхозы закрепощенного крестьянства позволили обеспечить масштабные государственные капиталовложения и в сжатые сроки сформировать индустриальную структуру, во многом скопированную по образцам ушедших далеко вперед капиталистических экономик.
Но в результате экономика превратилась в заложницу села. И как только масштабные ресурсы аграрного сектора оказались исчерпанными, наступил кризис социалистического роста. Особенно наглядно он проявился в начале шестидесятых годов, когда доля сельского населения опустилась ниже 50-процентной отметки. Тяжелый кризис сельского производства заставил направлять инвестиционные ресурсы на сей раз уже туда, а долгосрочные аграрные проблемы открыли дорогу первым масштабным закупкам зерна, поставившим впоследствии страну в зависимость от зернового импорта. В этой ситуации проявились неизбежные и очень болезненные побочные эффекты социалистической индустриализации: бюрократизация хозяйственной жизни, структурная негибкость, неспособность перераспределять ресурсы в пользу наиболее динамичных хозяйственных звеньев. Сложившиеся в ходе индустриализации предприятия и целые отрасли продолжали существовать и даже расти практически вне всякой связи с эффективностью их работы. По сути, они уподобились пробуксовывающей машине: колеса крутятся, а движения вперед нет.
Постепенно выявляются все новые и новые структурные пороки социалистической экономики. Нет механизма постоянного генерирования и отбора эффективных инноваций, нет действенных стимулов к полноценному труду, к повышению качества продукции, научно-техническому прогрессу. Основные ресурсы концентрируются в оборонном секторе, лишь здесь существует реальная конкуренция с потенциальным противником.
Становится все более очевидным, что социалистическая индустриализация по природе влияния на экономическое развитие подобна допингу в спорте: позволяет на какой-то отрезок времени форсировать темпы роста, но ценой разрушения саморегулирующих функций организма.
Кризис социалистического накопления, порожденный исчерпанием ресурсов обескровленной pocсийской деревни, сглаживается на какой-то срок открытием богатейших нефтегазовых месторождений Западной Сибири. Именно они создали иллюзию благоденствия и стабильности брежневской эпохи и позволили на какое-то время отложить решение проблем коренной реорганизации социально-экономической структуры. Но с начала восьмидесятых стало очевидно, что эта кислородная подушка иссякает. Наиболее богатые месторождения вступают в фазу падения добычи и требуют новых, все более масштабных капитальных вложений. Доля топливно-энергетического сектора в структуре инвестиций постоянно возрастает, а за счет чего ее наращивать – неясно. Изуродованная социальная структура деревни как сквозь песок пропускает капитальные вложения, направляемые в этот сектор, их отдача минимальна, а по многим направлениям – просто нулевая. Мало-мальски удовлетворительное продовольственное снабжение Москвы, Ленинграда, закрытых городов поддерживается, в первую очередь, за счет импортных продуктов.
