Теодор Моммзен - Моммзен Т. История Рима.
Если определение той степени культуры, которой достигли индо-германцы до разделения на племена, составляет скорее задачу всеобщей истории древнего мира, то разрешение по мере возможности вопроса, в каком положении находилась греко-италийская нация во время отделения эллинов от италиков, составляет прямую задачу того, кто пишет историю Италии. И этот труд не будет излишним, так как этим путем мы отыщем исходную точку италийской цивилизации и вместе с тем исходную точку национальной истории.
Все свидетельствует о том, что германцы вели пастушеский образ жизни и были знакомы разве только с одними дикими хлебными растениями, между тем как греко-италики по всем признакам были хлебопашцами и, быть может, даже виноделами. Об этом свидетельствует вовсе не общий характер земледелия у этих двух наций, так как он вообще не дает права делать заключение о древней общности народов. Едва ли можно оспаривать историческую связь индо-германского земледелия с земледелием китайских, арамейских и египетских племен, однако эти племена или не находятся ни в какой родственной связи с индо-германцами, или отделились от этих последних в такое время, когда бесспорно еще не было никакого земледелия. Скорее можно предполагать, что стоявшие на более высокой ступени развития племена в старину постоянно обменивались орудиями культуры и культурными растениями, точно так же как это делается в наше время, а когда китайские летописи ведут начало китайского земледелия от введения пяти родов хлеба при определенном царе и в определенный год, то этот рассказ, по крайней мере в своих общих чертах, рисует с несомненной верностью положение культуры в самую древнюю ее эпоху. Общность земледелия, точно так же как и общее употребление азбуки, боевых колесниц, пурпура и других орудий и украшений, дозволяют делать заключения гораздо чаще о древних сношениях между народами, чем о коренном единстве народов. Но в том, что касается греков и италиков, довольно хорошо известные нам их взаимные отношения заставляют нас считать совершенно недопустимым предположение, будто земледелие было впервые занесено в Италию, точно так же как письменность и монета, — эллинами. С другой стороны, о самой тесной взаимной связи их земледелия свидетельствует сходство всех самых древних, относящихся к этому предмету, выражений: ager (αγρός), aro aratrum (αρόω ἄροτρον); ligo (λαχαίνω); hortus (χορτος); hordeum (ριθή); milium (μελίνη); rapa (ραφανίς); malva (μαλάχη); vinum (οἶνος); о том же свидетельствуют сходство греческого и италийского земледелия, выражающееся в форме плуга, который изображался совершенно одинаково и на древнеаттических памятниках и на римских; выбор древнейших родов зернового хлеба — пшена, ячменя и полбы; обыкновение срезывать колосья серпом и заставлять рогатый скот растаптывать их ногами на гладко выровненном току; наконец способ приготовления зерна в пищу: puls (πόλτος), pinso (πτίσσω); mola (μύλη); печение вошло в обычай в более позднюю пору, и потому в римских религиозных обрядах постоянно употребляли вместо хлеба тесто или жидкую кашу. О том, что и виноделие существовало в Италии до прибытия самых ранних греческих переселенцев, свидетельствует название «виноградная страна» (Οινωτριχ), которое может быть, по-видимому, отнесено ко времени древнейших греческих поселенцев. Поэтому следует полагать, что переход от пастушеского образа жизни к земледелию или, выражаясь точнее, соединение землепашества с более древним луговым хозяйством, совершилось после того, как индусы выделились из общего лона народов, но прежде чем было уничтожено старое единство эллинов и италиков. Впрочем, в то время, когда возникло земледелие, эллины и италики, как кажется, составляли одно народное целое не только между собой, но и с другими членами великой семьи; по крайней мере несомненно, что хотя самые важные из вышеприведенных культурных слов не были знакомы азиатским членам индо-германской семьи народов, но уже употреблялись как у римлян и греков, так и у племен кельтских, германских, славянских и латышских 5 . Отделение общего наследственного достояния от благоприобретенной собственности каждого отдельного народа в отношении нравов и языка до сих пор еще не произведено вполне и с такой многосторонностью, которая соответствовала бы всем разветвлениям народов и всем степеням их развития; изучение языков в этом отношении едва начато, а историография до сих пор еще черпает свои сведения о самых древних временах преимущественно из неясных окаменелых преданий, а не из богатого родника языков. Поэтому нам приходится пока довольствоваться указанием различия между культурой индо-германской народной семьи в самые древние времена ее единства и культурой той эпохи, когда греко-италики еще жили нераздельной жизнью. Разобраться же в культурных результатах, чуждых азиатским членам этой семьи, а затем отделить успехи, достигнутые отдельными европейскими группами, как например греко-италийской и германо-славянской, если и будет когда-либо возможно, то во всяком случае лишь тогда, когда подвинется вперед изучение языков и вещественных памятников. Бесспорно, однако, что земледелие сделалось для греко-италийской народности, точно так же как и для всех других народов, зародышем и сердцевиной народной и частной жизни и что оно осталось таковым в народном сознании. Дом и постоянный очаг, которые заводятся земледельцем взамен легкой хижины и менявшегося места для очага у пастухов, изображаются и идеализируются в богине Весте, или Ἐστια, — почти единственной, которая не была индо-германского происхождения, а между тем искони была общей для обеих наций. Одно из древнейших сказаний италийского племени приписывает царю Италу, или — как должны были выговаривать это имя италики — Виталу, или Витулу, переход народа от пастушеской жизни к земледелию и очень осмысленно связывает с этим переходом начало италийского законодательства; то же сказание повторялось, но только в иной форме, когда легенда самнитского племени называла пахотного быка вожаком первых поселенцев или когда древнейшие латинские имена называют народ жнецами (siculi или sicani) или земледельцами (opsci). Так называемое сказание о происхождении Рима уже потому не есть настоящее народное сказание, что в нем народ, который ведет пастушеский образ жизни и занимается охотой, является вместе с тем основателем города; у италиков, точно так же как у эллинов, сказания и религия, законы и обычаи были всецело связаны с земледелием 6 .
Измерение площадей и способ их межевания, точно так же как и земледелие, были основаны у обоих народов на одинаковых началах; ведь обработка земли немыслима без какого-либо, хотя и и грубого, способа измерения. Оскский и умбрский ворс (vorsus), имеющий 100 футов в квадрате, в точности соответствует греческому плетрону. И принцип межевания одинаков. Землемер становится лицом к какой-нибудь стороне света и прежде всего проводит две линии — с севера на юг и с востока на запад, — в точке пересечения которых (templum, τέμενος от τέμνω) он сам находится; затем на неизменно установленном расстоянии от главных пересекающихся линий он проводит параллельные с ними линии, вследствие чего образуется ряд прямоугольных участков, на углах которых ставятся межевые столбы (termini, в сицилийских надписях τερμονες, обычно ὃροι). Хотя этот способ межевания и был в употреблении у этрусков, но едва ли был этрусского происхождения; мы находим его у римлян, у умбров, у самнитов и также в очень древних документах тарентинских гераклеотов, которые, вероятнее всего, не заимствовали его у италиков, точно так же как и эти последние не заимствовали его у тарентинцев, так как он издревле составлял их общее достояние. Чисто римской и характерной особенностью было лишь своеобразное развитие принципа квадратов, доходившее до того, что даже там, где река и море составляли естественную границу, на них не обращали внимания, и они включались в участок для составления полного квадрата.
Но чрезвычайно тесная родственная связь греков с италиками несомненно обнаруживается не в одном земледелии, но и во всех остальных сферах древнейшей человеческой деятельности. Греческий дом, в том виде, как его описывает Гомер, немногим отличается от тех построек, которые постоянно возводились в Италии; главной комнатой, а первоначально и всем внутренним жилым пространством латинского дома был атриум, т. е. черный покой с домашним алтарем, с брачной постелью, с обеденным столом и с очагом: не чем иным был и гомеровский мегарон с его домашним алтарем, очагом и почерневшим от копоти потолком. Нельзя того же сказать о судостроении. Гребная ладья была издревле общим достоянием индо-германцев; но переход к парусным судам едва ли может быть отнесен к греко-италийскому периоду, так как мы не находим морских названий, которые не были бы общими для индо-германцев, а появились бы впервые у греков и у италиков. Напротив того, Аристотель сравнивает с критскими сисситиями очень древний обычай италийских крестьян обедать за общим столом, а мифические сказания связывают происхождение таких общих трапез с введением земледелия. Древние римляне сходились с критянами и лаконцами также в том, что ели сидя, а не лежа на скамье, как это впоследствии вошло в обыкновение у обоих народов. Добывание огня посредством трения двух кусков разнородного дерева было общим у всех народов, но конечно не случайно сходятся греки и италики в названии двух кусков дерева — трущего (τρύπανον, terebra) и подложенного (στόρευς, ἐσχάρα, tabula, конечно от tendere, τέταμαι). Точно так же и одежда была в сущности одинакова у обоих народов, так как туника вполне соответствует хитону, а тога — не что иное, как более широкий гиматион; даже относительно столь изменчивого предмета, как оружие, оба народа сходятся по меньшей мере в том, что метательное копье и лук служат для них главными орудиями нападения; у римлян это ясно обнаруживается в самых древних названиях воинов (pilumni — arquites) и в том 7 , что их оружие было приспособлено к самым древним боевым приемам, не рассчитанным собственно на рукопашные схватки. Таким образом, все, что касается материальных основ человеческого существования, восходит в языке и в нравах греков и италиков к одним и тем же элементам, и те самые древние задачи, которые земля задает человеку, были сообща разрешены обоими народами в то время, как они еще составляли одну нацию.
