Сат-Ок - Земля соленых скал
Я вошел внутрь. Тепло и уютно. Охапки волчьих шкур разостланы у стен для сна. Я сел на них. Овасес ушел, было тихо, только издалека доносился тихий шум чащи и лай собак.
Я ждал брата. Я еще никогда не видел его, ведь он ушел в лагерь Молодых Волков за четыре года до моего рождения. Правда, мать часто вспоминала Танто, рассказывала о нем, когда мы были одни. Я тогда мечтал, что когда-нибудь она и обо мне будет рассказывать с таким же блеском в глазах, с такой же гордостью и радостью. И хотя я ничего не знал о том, как мой брат охотится, как он получил имя, но я был уверен, что он самый храбрый, самый ловкий из Молодых Волков.
Я ждал долго. Звезды, наверное, уже показывали полночь.
Брат подошел такими тихими шагами, что я не заметил, когда он стал перед входом в типи.
Только когда он вступил в круг, освещенный пламенем уже угасающего костра, я впервые увидел брата таким, каким он и поныне остался в моей памяти.
Он был высоким и красивым. На нем была куртка из волчьих шкур, вышитая понизу цветными бусами, меховые штаны, невысокие мокасины. Смазанные жиром волосы блестели в свете огня, как мех тюленя, вынырнувшего из воды.
Так вот какой мой старший брат! Сердце у меня билось, я молча ждал, пока он первым начнет говорить. Но он стоял у костра неподвижно и молча смотрел на меня. Я робко указал ему рукой место около огня, он так же молча сел, не отрывая от меня глаз.
Присмотревшись ко мне, он коснулся рукой моей груди и сказал:
- Ты ути, сын моей матери, мой брат?
- Да.
Он подбросил в огонь несколько веточек и спросил немного тише:
- Как чувствует себя мать?
Я хотел быть зрелым и невозмутимым воином, хотел сохранить спокойствие, равнодушный взгляд, равнодушное лицо. Но ведь я только вчера попрощался с матерью, еще вчера слышал ее голос - и глаза мои наполнились слезами. Отвернувшись от огня, я начал говорить о матери, о том, что она рассказывала мне о нем, как прощалась со мной, как она выглядела, веселая ли она, какие поет песни, какие голубые у нее глаза и светлые волосы. Я боялся: голос мой выдаст, что я еще маленький мальчик, которому тяжело без матери, и поспешил произнести слова, которые она столько раз повторяла:
- Ты живешь в ее сердце. Она всегда думает о тебе.
Я не видел лица Танто: костер снова немного угас. Брат ничего не отвечал. Немного спустя он протянул руку над огнем, и маленькие красные язычки пламени начали виться между его пальцами, обволакивая ладонь. Он медленно отвел руку, откинул волосы со лба и заговорил:
- Ути, мы с тобой одной крови. Ты мой брат и сейчас делаешь первые шаги на тропе мужчины. Я тоже был ути, когда меня привез сюда Овасес. Но много Больших Солнц прошло с тех пор, как меня в последний раз назвали ути. Теперь у меня есть имя.
- Я знаю. Тебя зовут Танто - Железный Глаз.
- Да! - Танто важно вскинул голову. - Меня зовут так, потому что никто еще не сумел уйти от моей стрелы. Мои стрелы - стрелы смерти. Чаща для меня то, чем был для тебя еще вчера типи нашей матери. Перед тем как я сюда пришел, я, как и ты, ничего не знал. Не знал даже, что есть добрые и злые ветры, которые могут пригнать и отогнать дичь, стереть ее следы и вовремя предупредить ее об охотнике. А сейчас ветер - мой друг, и я радуюсь, когда веет кей-вей-кеен северо-западный охотничий ветер. Я умею рогом из березовой коры подманить лося, когда лось откликается на голос своей крови...
Я слушал все, о чем говорил старший брат, и старался запомнить каждое слово. Я сделал первый шаг на тропе мужчины. Мой старший брат разговаривал со мной, как равный с равным, положив руку на мое плечо. Огонь постепенно угасал, порой голос брата становился тише, и я не знал, правда ли все это, или я вижу сон в типи моей матери над озером.
Я вздрогнул. Шкура у входа в типи неожиданно заколебалась, и я увидел голову Тауги. Большой пес, пес-друг одним прыжком бросился к моим ногам. Брат рассмеялся.
- Отыскал. Видно, беспокоится за тебя? Ты говорил ему, что боишься путешествия в селение Волков?
Я тоже смеялся. Брат не подшучивал надо мной. Его смех был таким же добродушным и веселым, как радость Тауги. Я был счастлив, счастлив тем, что не один здесь, что рядом со мной брат, что Тауга, добрый, старый, умный пес, нашел меня.
Быстро, очень быстро бегут дни в лагере Молодых Волков. Трудно уловить мгновение, когда с ветвей падает пушистая шапка снега, сброшенная первым весенним ветром, когда набухает первая весенняя почка и когда она лопается, чтобы открыть цветок.
Время проходило среди тренировок, походов в чаще, охоты. И, как с течением лет шкура бизона покрывается рисунками, изображающими историю племени, так рос наш опыт. Каждый поход, каждая охотничья тропа учили чему-то новому, выявляли глупость или прибавляли разума.
Нас было много таких, как я, только что взятых из материнских типи. Но каждый мечтал быть взрослым мужчиной и знаменитым воином, каждый хотел командовать другими, а поэтому стремился показать, что он разумнее, сильнее и ловчее остальных. Больше всех я полюбил мальчика из рода Совы, который был немного старше меня. Я называл его Куку-куру-тоо - Прыгающей Совой, потому что он прыгал дальше и выше всех нас.
Мы стали настоящими друзьями, но дружба наша началась довольно странно.
Когда я впервые появился в лагере, Сова был уже вожаком самых младших Волков. Высокий, с длинными крепкими ногами, он был сильнее и выносливее многих других. Никогда не стриженные волосы обрамляли его голову густым венком, и временами трудно было заметить блеск острых глаз под черной прядью.
На следующий день после прибытия, разыскивая брата, я вышел на рассвете к Месту Большого Костра, вокруг которого стояли типи лагеря. Там я встретил нескольких мальчиков. Они, не говоря ни слова, быстро окружили меня и стали разглядывать мою голову. Я не понимал, в чем дело, и, чувствуя, что все мальчики не отрываясь смотрят на мои волосы, стоял молча, злой и встревоженный. Отовсюду подходили новые ути, держа луки в руках. Наконец самый высокий из них - а это и был Прыгающая Сова - выступил вперед и сказал пронзительно высоким голосом:
- Ути, смой краску со своих волос. Ты выглядишь, как старик. Если хочешь остаться с нами, у тебя должны быть такие же волосы, как у нас. - И он провел рукой по своим черным, блестящим от медвежьего жира волосам.
До сих пор мои светлые волосы ни у кого в селении не вызывали удивления. Все знали, что моя мать чужестранка, что она не индейского рода. Прыгающая Сова и другие подумали, что я покрасил волосы, чтобы быть похожим на старых, опытных воинов, у которых волосы с годами приобретают цвет березовой коры. Но я решил ничего не объяснять. Презрительные усмешки мальчиков вызывали у меня гнев. Глядя в глаза Прыгающей Сове, я сказал:
- Если хочешь, сам вымой свои волосы. Я своих не смою.
- Не смоешь?
- Нет.
И тогда по знаку Прыгающей Совы мальчики бросились на меня. Я вырывался, отбивался, даже кусался, стараясь освободиться. Но десятки рук схватили меня и потащили на берег полузамерзшей речки. Я ничего не мог сделать. Через минуту моя голова оказалась в воде, а Прыгающая Сова и другие принялись ее скрести, натирать песком. Я захлебывался водой, а слезы от ярости и боли наполняли мои глаза.
Наконец меня отпустили.
Исцарапанная кожа горела, из разбитого лба текла кровь. Смешиваясь с водой, она начинала тут же замерзать. Только теперь я ощутил холод. Куртка висела на мне лохмотьями, открывая исцарапанную грудь и руки, я был весь мокрый. Я взглянул на стоящих вокруг меня мальчиков, и, хотя меня душила злость, мне вдруг захотелось смеяться - такое разочарование было написано на их лицах. Они поняли, что я не красил волос.
Но злость была сильнее желания засмеяться. А боль еще усиливала ее. Я не мог простить насилия над собой, если хотел сохранить свое достоинство. Они обидели меня, и теперь один из них должен был за это поплатиться - тот, из-за которого все это случилось. Тем более, что Прыгающая Сова стоял прямо передо мной, а его растерянный вид и бесконечно удивленные глаза еще больше злили меня. Стиснув кулаки, но спокойным голосом я сказал ему:
- Ути из рода Совы! Ты оскорбил меня, не поверив моим словам. Пусть твои уши хорошо слушают, что скажет тебе сын Высокого Орла.
Он поднял руку в знак того, что внимательно слушает.
- В присутствии этих Молодых Волков, - продолжал я, - я буду драться с тобой. Если я тебя одолею, ты извинишься передо мной.
Он снова поднял руку в знак согласия.
Один из мальчиков побежал за медвежьим жиром, мы же разделись до пояса, готовясь к борьбе. Мороз был такой, что от каждого шага раздавался треск, будто мы ступали по сухому хворосту. Я еще не согрелся после вынужденного купания и был уверен, что кровь моя превратилась в лед. Минуты тянулись бесконечно, как зимняя ночь во время похода.
Наконец одеревенелыми руками я натер куском жира грудь и руки. То же сделал и мой противник, но с такой же неловкостью, как и я. Видно, мороз не щадил и его.
