Владимир Дмитриев - «Всадники в сверкающей броне»: Военное дело сасанидского Ирана и история римско-персидских войн
Их [дейлемитов. — В. Д.] можно причислить к самым воинственным народностям. Они не являются стрелками или сражающимися издалека. Они носят копье и сариссы, меч, свисающий с плеча, маленький кинжал, привязанный к левой руке, защищаются большими и малыми щитами. Их нельзя назвать ни легковооруженными, ни гоплитами и тяжеловооруженными войсками. В случае необходимости они издали мечут копья и сражаются врукопашную. Они хороши в столкновении с неприятельской фалангой и сильным натиском могут прорывать густые неприятельские ряды, опытны в перестройке боевого порядка и в приспособлении к любой случайности. Они легко взбираются на высокие холмы, занимают возвышенности и с величайшей быстротой, если это нужно, убегают назад и, снова повернувшись, с ожесточением теснят и преследуют врагов. Искушенные и весьма опытные во всех видах боевых действий, они наносят врагам весьма тяжелые удары. Уже давно приученные к войне, они издавна сражаются под знаменем персов, но не по принуждению, как подданные. Ибо они свободными живут по своим законам и не привыкли подчиняться насилию и чьему-либо произволу (Agath. III. 17).
О примерной численности дейлемитов в составе персидского войска можно судить по данным Агафия, который указывал, что на службе у персов находился трехтысячный отряд дейлемитов (Agath. III. 17).
Функции дейлемитов в боевых действиях были весьма важными. Они восполняли своеобразный пробел, связанный с отсутствием у персов собственной боеспособной пехоты, и потому в определенных ситуациях были незаменимы. В частности, это касается штурма византийских крепостей, особенно на тех участках, где крепостные стены стояли на гористых склонах (Proc. Bell. Goth. IV. 14), внезапных ночных нападений, в которых дейлемиты (по причине отсутствия у них лошадей) могли совершенно бесшумно приблизиться к расположению вражеских войск (Agath. III. 18), отвлекающих маневров, исполнителем которых должна была быть именно пехота, с тем чтобы дать возможность конному войску персов перегруппироваться для атаки или же организованно отступить (Agath. III. 28). В то же время дейлемиты, как, впрочем, и большинство наемников-иноземцев, не отличались преданностью Сасанидам. Так, Феофилакт упоминает о заговоре, направленном против Ормизда IV, одним из организаторов которого был предводитель дейлемитов по имени Зоараб (Theophyl. IV. 3. 1).
Кроме дейлемитов, в персидском войске служили представители еще одного, проживавшего в Южном Прикаспии, племени — кадисинов (Proc. Bell Pers. 1. 14. 38, 39), упомянутых как «кадусии» в «Географии» Клавдия Птолемея (Ptol. II. 6). Подробностей о функциях кадисинов в сасанидской армии мы не знаем, однако можно предположить, что они являлись всадниками, причем тяжеловооруженными. Прокопий Кесарийский говорит о том, что в битве при Даре (530) кадисины вместе с персами атаковали и потеснили левый фланг ромеев, а поскольку атаковавшие армию Велисария персы были катафрактами, то и действовавшие вместе с ними кадисины, находившиеся на острие атаки на правом, т. е. ударном, фланге, да еще, судя по описанию Прокопия, плотно (а не на дистанции, как должно было бы быть в случае, если бы кадисины являлись легкой конницей) преследовавшие византийцев, скорее всего, являлись тяжелой кавалерией.
В IV в., при Шапуре II, в персидском войске присутствовали представители еще одного этноса, история которого нам не очень хорошо известна. Речь идет о хионитах{7}. Они упомянуты Аммианом Марцеллином как одни из ближайших союзников персов во время их похода против империи в 359 г. (Amm. Marc. XVIII. 6. 22; XIX. 1. 7–8; 2. 3), с которыми чуть раньше, в 358 г., после продолжительной войны Шапур II заключил мирный договор (Amm. Marc. XVII. 5. 1). Результатом этого соглашения и явилось участие хионитов во главе с царем Грумбатом в войне Шапура против Рима.
Хиониты в персидской армии, судя по всему, являлись всадниками. Прямо об этом источники не сообщают, однако подобный вывод очевиден, поскольку хиониты — кочевой народ центрально-азиатского происхождения, и изобразительные источники довольно точно характеризуют их (также как и родственных им эфталитов и кидаритов) как легковооруженных всадников{8}. Кроме того, прежде чем выйти на границы Персии, они (объективно) должны были захватить практически всю Среднюю Азию, где основой вооруженных сил традиционно являлась конница. В дополнение к этому Аммиан Марцеллин характеризует предводителя хионитов Грумбата как царя, «прославленного множеством выдающихся побед» (Amm. Marc. XVIII. 6. 22), в том числе, видимо, и над самими персами. Понятно, что подобные успехи в борьбе с противниками, опиравшимися на действия кавалерии, не могли быть достигнуты пешим войском.
В то же время при осаде Амиды (359) хиониты участвовали в штурме крепостных укреплений (Amm. Marc. XIX. 2. 3), что говорит об их способности воевать как в конном, так и пешем строю.
К IV столетию относится и упоминание о таких союзниках персов, как албаны (Amm. Marc. XVIII. 6. 22; XIX. 2. 3) и сегестанцы (Amm. Marc. XIX. 2. 3). Подобно хионитам, они участвовали в походе Шапура 359 г.
Албаны — жители Кавказской Албании, располагавшейся на территории современного Азербайджана. Аммиан Марцеллин описывает сцену, в которой царь албанов (как и царь хионитов) ехал верхом рядом с Шапуром II (Amm. Marc. XVIII. 6. 22), что говорит о том, насколько важное значение шаханшах придавал союзу с албанами. Это становится еще более понятным, если учесть, что Албания граничила с Арменией и Иберией, всегда бывшими камнем преткновения в римско-персидских отношениях, а потому являлась удобным плацдармом для вторжений на их территорию.
Сегестанцев — жителей Сегестана (Сакастана), области на востоке Ирана, потомков осевших здесь во II в. н.э. саков — Аммиан характеризует как «самых жестоких из всех воителей», располагавших отрядами боевых слонов (Amm. Marc. XIX. 2. 3). Именно последнее обстоятельство обусловливало тактические задачи сегестанцев в военных планах персов. Кроме того, Сегестан, судя по всему, являлся на каком-то этапе посредником в обеспечении Сасанидов боевыми слонами, доставлявшимися из Индии.
Достаточно часто византийские историки отмечают в качестве союзников персов гуннов (Proc. Bell. Pers. I. 3. 4; 8. 13; 15. 1; 21. 13, 27; II. 26. 5; Men. Fr. 23. 1; Theophan. A. M. 6013, 6020). Однако этот этноним является собирательным обозначением для различных этносов, участвовавших в продвижении гуннских орд на запад Евразии и оказавшихся на границах сасанидского Ирана. Да и сами авторы, упоминающие гуннов, зачастую оговаривают, какой именно «гуннский» народ они имеют в виду в том или ином конкретном случае. В этом ряду необходимо назвать эфталитов (Proc. Bell. Pers. I. 3. 4; 8. 13; Себеос. XXVI), проживавших в основном в приграничных с Персией областях Средней Азии, и сабир (Proc. Bell. Pers. I.
15. 1; Agath. III. 17, 18; Men. Fr. 23.1) — кочевников, населявших область на западном побережье Каспия севернее Кавказского хребта (территорию современного Дагестана). Кроме того, Прокопий называет союзных персам гуннов массагетами (Proc. Bell. Pers. I. 13–15, 28) или же просто гуннами без каких-либо уточнений (Proc. Bell. Pers. II. 26. 5–8). В двух последних случаях трудно выявить какие-либо детали, связанные с вооружением и тактикой действий упомянутых Прокопием племен. Однако об эфталитах и сабирах подобные данные существуют. Эфталиты, как было отмечено выше, являлись легковооруженными всадниками-лучниками, о чем, помимо иконографии, свидетельствует тот же Прокопий (Proc. Bell. Pers. I. 1.7. 8). Сабиры (или савиры) на поле боя выступали как тяжеловооруженные конные воины — именно так идентифицирует их Агафий, упоминающий о двухтысячном отряде сабир, воевавших на стороне Византии (Agath. III. 17).
В VI в. союзниками Ирана являлись аланы (Proc. Bell. Goth. IV. 1, 3, 8; Theophyl. III. 9. 7). Ираноязычные племена аланов населяли огромную территорию от Южного Приуралья до Северного Причерноморья. Часть из них в IV–V вв. оказалась вовлечена в Великое переселение народов и, присоединившись к вандалам и готам, проникла в Западную Европу, дойдя до самой Испании.
Подобно многим другим северным соседям Персии и Византии, аланы служили, в зависимости от обстоятельств, на стороне обеих держав. Главным мотивом, определявшим внешнеполитические пристрастия аланов, являлись размеры денежных сумм, получаемых ими от своих могущественных соседей в обмен на военную помощь. Наиболее активно участвовали аланы в византийско-персидских войнах в середине VI в. В 540-х гг. часть аланов, по всей видимости, поддерживала Византию, получая от нее (как и сабиры) денежное вознаграждение (Proc. Bell Pers. IL 29. 29; 30. 28). Впоследствии, в 50-е гг. VI в., аланы упоминаются в источниках уже в качестве союзников персов: Прокопий Кесарийский отмечает, что «это племя независимое; по большей части оно было союзным персам и ходило походом на римлян и на других врагов персов» (Proc. Bell Goth. IV. 1, 3, 8).
