Ксения Мяло - Россия и последние войны ХХ века
И здесь заслуживает быть отмеченной почти поголовная солидарность лидеров первой волны русской эмиграции (которую, в отличие от третьей, принято было считать наиболее патриотичной) с этим планом расчленения России - во имя, как они писали, борьбы с коммунизмом. Что тому причиной наивность или, что более правдоподобно, ослепление ненавистью к "Советам", - сегодня не столь уж важно. Важнее другое: то, что лидеры белой эмиграции не только не выступили против этого долгосрочного плана уничтожения России и обоснования возможной интервенции на ее территорию, но вполне поддержали его, посетовав лишь на то, что в перечень "порабощенных народов" не включены русские. И что, более того, именно они объявлялись виновниками порабощения остальных. Казалось бы, этого было довольно, чтобы внести в вопрос полную ясность. Но нет: уже в 1996 году председатель Конгресса русских американцев Петр Будзилович обратился (безуспешно, конечно) к президенту Клинтону с предложением использовать ежегодно проводимую "неделю порабощенных наций" для чествования русского народа за то, что "путем демократических выборов он отказался от коммунизма" ("Независимая газета", 24 июля 1996 года).
Инициатива весьма выразительная, ибо это снова возвращает нас к вопросу о связи перестроечного антисоветизма с состоявшимся расчленением исторической России. Если кто-то пытался оправдаться тем, что, мол, "метили в коммунизм, а попали в Россию", то это, увы, свидетельствует лишь о полном нежелании осваивать исторический опыт. И автор этих строк столь большое внимание уделяет этой связи в надежде внести свой вклад в то, чтобы, по крайней мере, опыт прожитого нами рокового десятилетия, когда сошлись концы и начала жестко прорабатывающейся на протяжении XX века стратегии, так и не остался неосмысленным.
В России ущербная психология этой части белой эмиграции оказалась воспроизведенной той частью патриотической оппозиции, которую, соответственно, тоже принято именовать белой, или монархической. Хотя и выступая под знаменем Великой России, она, ожесточенно сосредоточившись на сведении счетов с Октябрем 1917 года, тоже совсем забыла о Феврале того же года, тем самым сыграв роль "засадного полка" для нынешних февралистов и приблизив-таки осуществление мечты не только А.Ф. Керенского, но и других стратегов геополитического разгрома России, будь то лорд Пальмерстон, Альфред Розенберг или Аллен Даллес и Збигнев Бжезинский.
Разумеется, лидеры США, проигнорировавшие жалобный лепет "русских американцев" и так безжалостно растоптавшие чьи-то надежды на совместное строительство освобожденной от коммунизма "Великой России", в своей логике были совершенно правы. С началом перестройки в СССР сложилась такая ситуация, которая с головокружительной быстротой приблизила возможность осуществления того, что в 1945 году еще называлось "Немыслимое!"
Бывший посол США в СССР Томас Пикеринг в 1995 году высказался со всей определенностью: "Со строго геополитической точки зрения распад Советского Союза явился концом продолжавшегося триста лет стратегического территориального продвижения Санкт-Петербурга и Москвы. Современная Россия отодвинулась на север и восток и стала более отдаленной от Западной Европы и Ближнего Востока, чем это было в XVIII веке".
Констатация эта, масштабность которой очевидна с первого взгляда, предстанет еще более значительной, будучи соотнесена с той фундаментальной геополитической доктриной, которой США следовали на протяжении, по меньшей мере, столетия. Эта доктрина легла в основание самого замысла Pax Americana (то есть однополярного мира под эгидой США), и вне связи с ней ускользает глубинный смысл многочисленных локальных войн периода после Второй мировой войны. В том числе и последних войн XX столетия. Изъятые из этого макроформата, они предстают хаосом не связанных друг с другом мелких, хотя и трагических событий. А это, в свой черед, блокирует возможность выбора Россией целостной стратегии поведения и переводит ее в режим ситуативного реагирования - заранее обреченного на поражение.
Континент и Океан
"Главный геополитический приз для Америки - Евразия", - без всяких дипломатических тонкостей пишет З. Бжезинский в "Великой шахматной доске" и подробно обосновывает эту главную мысль своего сочинения. Европа, по его оценке, "служит трамплином для дальнейшего продвижения США в глубь Евразии. Расширение Европы на Восток может закрепить демократическую победу 90-х годов".
И снова - настойчиво: "Прежде всего, Европа является важнейшим геополитическим плацдармом Америки на евразийском континенте".
Плацдармом для чего? Бжезинский, давший своей книге подзаголовок "Господство Америки и его геостратегические императивы" и посвятивший ее своим студентам - "чтобы помочь им формировать очертания мира завтрашнего дня", - вовсе не скрывает, что речь идет об оттеснении России с того места, которое она занимала в Евразии и, соответственно, о весьма чувствительном урезании ее пространства. В этом американский натиск на Восток прямо наследует тому, который вела Европа на протяжении едва ли не целого тысячелетия. И об этом Бжезинский тоже пишет вполне откровенно: "На политическом и экономическом уровне расширение соответствует тем по своему существу цивилизаторским (!) целям Европы, именовавшейся Европой Петра*, которые определялись древним и общем наследием, оставленным Европе западной (курсив мой - К.М.) ветвью христианства".
Хочется думать, что история гражданами России еще не забыта настолько, чтобы сразу же не припомнить, кто, от времен Карла Великого, вытеснившего славян с Лабы (Эльбы), и вплоть до Второй мировой войны был лидером и флагманом такого Drang nach Osten.
Да Бжезинский и сам называет имя, подчеркивая, что именно Германия является главным союзником США в созидании нового мирового порядка и их "субподрядчиком" в Европе. В награду ей обещается зона влияния, точно покрывающая ту, которая как раз и была предметом ее многовековых вожделений и "...может быть изображена в виде овала, на западе включающего в себя, конечно, Францию, а на востоке она охватывает освобожденные посткоммунистические государства Центральной и Восточной Европы республики Балтии, Украину и Беларусь, а также частично Россию".
На приложенной карте это "частично" охватывает русскую территорию почти до Волги. И здесь стоит напомнить, что кайзер Вильгельм II еще 8 ноября 1912 года говорил о необходимости конечного решения вопроса между немцами и славянами. "А в 1915 году, - пишет Никола Живкович, комментируя книгу Гельмута Вольфганга Канна "Немцы и русские", - 325 немецких профессоров подписали петицию своему правительству, в которой потребовали от него выдвинуть ультиматум: чтобы граница между Германией и Россией проходила по Волге!"
Продолжение и последовало под Сталинградом: как показали недавно открытые для изучения немецкие архивные документы* , еще при подготовке Первой мировой войны Германия в отношении России руководствовалась по существу такими же идеями и принципами, что и Третий рейх, который довел их до полного логического завершения. Так, главный тезис записки, озаглавленной "Новая земля на востоке", гласил: "Нынешняя война является решающей схваткой во имя становления культуры Европы". И далее еще интереснее и актуальнее: "Бездонная пропасть между азиатско-монгольской и европейской культурами разделяет германца и московита - здесь невозможно никакое взаимопонимание! Напротив, с нашими западными противниками налицо вероятность примирения в рамках единой культуры... Как только мы добьемся для себя свободы мореплавания, мы сможем упорядочить наши отношения с Англией; с Россией же примирения не будет никогда (курсив мой - К.М.). В этом вся разница".
Все предпосылки нового контура НАТО уже наличествуют здесь, включая даже и такой поразительный факт, что России уже тогда (!) клеился ярлык "коммунистической угрозы" - под каковой понималась преобладавшая в ту пору в стране общинная форма крестьянской собственности на землю** . Так что даже и в своем яростном антикоммунизме "холодная война" соотносилась не только с СССР, но прежде всего с Россией как особой и абсолютно неприемлемой для Запада формой организации исторической жизни входящих в нее народов.
Пересмотр итогов Второй мировой войны, обрушение баланса сил, основы которого были заложены в Ялте и Потсдаме, вернули в свет рампы эти было отодвинутые в тень планы. А объединить усилия США и Германии в русле единого и главного стратегического замысла было тем легче, что на протяжении почти целого столетия в Штатах шла усиленная разработка построения глобальной американской империи именно в партнерстве с Германией.
Остановиться на истории доктрины такого партнерства тем более важно, что на протяжении последних семи лет в патриотической оппозиции, а затем и за ее пределами распространилась концепция будто бы извечного противостояния США и Германии, определяемых, соответственно, как Океан и Континент*** . При этом автором ее называется немецкий геополитик Гаусгофер, одно время имевший заметное влияние на Гитлера.
