Анатолий Корольченко - Битва за Кавказ
«Военному инженеру 3-го ранга Эпштейну, полковнику Микрюкову. Предлагаю в случае неполучения распоряжения комвойсками о выводе из строя железнодорожных мостов, а обстановка этого потребует, решить этот вопрос самостоятельно».
Получив этот документ, военинженер поставил на нем время: «10 ч. 20 м. 21.11.41».
Ростов был уже занят противником, наши войска отошли на южный берег Дона, однако бои у мостов продолжались. В полдень тот же лейтенант Ладожкин вновь прибыл с донесением. Полковник Микрюков вскрыл пакет с отпечатанным на машинке коротким текстом:
«Коменданту «американского» и недостроенного ж.-д. моста. Приказываю немедленно взорвать мост. 21 ноября 1941».
Внизу три подписи: Ремезов, Мельников, Арушанян — командующий, член Военного совета, начальник штаба 56-й армии.
В верхнем углу документа рукой генерала Гречкина было приписано: «Полковнику Микрюкову. Вручить адресату при необходимости».
А бои у мостов всё продолжались. Находившихся там бойцов возглавил младший лейтенант Кашкаров.
Удачно выбрав огневую позицию, пулемётчик старший сержант Копончук отсёк огнём подходы к мостам, меткими очередями поражал немцев, пытавшихся приблизиться к ним.
Тут же находился и полковник Микрюков. Он установил связь с отошедшим к Батайску штабом армии и напрямую вёл переговоры.
В 13.30 его вызвал начальник штаба армии генерал Арушанян.
— Удостоверение на проведение особого задания при вас?
— Да.
— Вручайте Эпштейну. В четырнадцать ноль-ноль начните с «американского».
— Пётр Львович, читай и выполняй. — Полковник подал удостоверение военинженеру. — К сроку успеешь справиться?
— Если не будет перебит провод...
А по позиции уже полетела команда:
— Всем в укрытие!
Эпштейн посмотрел в окно, из которого были видны Дон и железнодорожные мосты. Один большой, массивный, с переплетением тяжёлых конструкций, балок, дуг, с высокими вертикальными стойками, меж которых поднималась ферма для пропуска идущих по реке судов. Эту ферму доставили из Америки и монтировали её американские инженеры. Рассказывали, что охотников среди американских капитанов буксировать её через океан не нашлось. Вызвался на это дело русский моряк — и успешно справился с трудным делом...
Второй мост, «литерный», был поменьше, по нему ещё не прошёл ни один состав, но и его тоже приходится взрывать.
— Приготовиться!
Пётр Львович осторожно установил подрывную машинку, крепко зажал её, правой рукой взялся за рукоять. Оставалось только резко крутануть, чтобы высечь искру.
Сколько раз он проделывал это и каждый раз испытывал волнение, словно парашютист, бросающийся из самолёта. Уж слишком высокой была цена этого короткого движения: рушилось то, что создавалось годами. Нервно кашлянув, Эпштейн резко повернул рукоять.
Над холодной рекой молнией взметнулась вспышка, и вслед за тем воздух содрогнулся. Земля, будто живая, судорожно вздрогнула, забилась, а над рекой ураганом пронёсся ветер, выламывая из окон стёкла, распахивая двери домов.
И вся тысячетонная конструкция моста тоже содрогнулась и стала падать с высоты в реку.
Грохот ломающегося металла, оглушительный удар фермы об упругий речной поток, плеск воды слились с эхом взрыва и прокатились далеко окрест. Единственная дорога, что связывала Ростов с Кавказом, оборвалась. Оборвалась, когда враг торжествовал победу.
Часы показывали 14.20. А в 16.00 прогремело ещё. И не стало «литерного» моста.
Первое интервью
Когда осенью 1941 года из Ростова выбили танковую дивизию «Адольф Гитлер», которая входила в состав 1-й немецкой танковой армии генерала Клейста, первым о победе сообщил бойцам Южного фронта старейший журналист Виктор Данилович Буриков. Было это так.
— Товарищ Буриков, пора вставать и вам, — строго произнёс начальник отдела, затягивая широким комсоставским ремнём гимнастёрку. — Редактор приказал на летучке всем быть.
— Встаю, встаю, — ответил Виктор Данилович, откидывая одеяло.
Вчера он засиделся над очерком о раненом политруке, которого доставили сюда, в Пятигорск, и лёг далеко за полночь.
«Хорошо молодёжи», — думал Виктор Данилович, застёгивая пуговицы фасонистой сорочки. В редакции он самый пожилой, «старик», как его порой называют за глаза, и лишь он один — вольнонаёмный, даже наборщики и рабочие типографии в красноармейской форме. Всё у них чин по чину, а он — литработник отдела информации — щеголяет в гражданском костюме, прорезиненном плаще и тупоносых ботинках.
В военную газету «Красный кавалерист на фронте» его зачислили полтора месяца назад, когда редакцию радиовещания, где он служил, расформировали.
К шести Виктор Данилович успевает и побриться, и проглотить «пшенкашу».
В шесть утра редакция в сборе. Расселись вокруг длинного стола, ждут редактора. Тот входит возбуждённый.
— Как вам известно, товарищи, наши войска освободили Ростов и перешли в контрнаступление. А что об этом у нас в газете? Ничего! А по такому случаю нужен в номере «гвоздь». Понятно?
Все молчат, понимают и согласны с редактором.
— Ночью я говорил с политуправлением, — продолжает редактор. — Там посоветовали взять интервью у командующего 56-й армией генерал-лейтенанта Ремезова. Армия эта первой ворвалась в Ростов. Если удастся выполнить задумку, то в газете будет первое интервью о переходе нашей Красной армии в наступление. Ворвалась первой, товарищи! Вдумайтесь только! Кто-то из нас должен ехать к генералу...
Все застыли, ожидая, кого редактор пошлёт в столь заманчивую командировку.
Редактор пробегает взглядом по лицам сидящих и вдруг останавливается на Викторе Даниловиче.
— Ваш материал о раненом лейтенанте, товарищ Буриков, отмечаю. Добротный, убедительный... Вот вам, товарищ Буриков, и карты в руки, вы и поедете в командировку.
— Я?! — Виктор Данилович даже вскочил: уж такого решения он никак не ожидал. — Я готов, товарищ батальонный комиссар. Но как же мне ехать в этом... — он оглядел себя и потрепал лацкан пиджака. — Гражданское лицо от военной газеты, да ещё к самому командующему...
А редактор, не реагируя на его слова, продолжал:
— До Минеральных Вод доберётесь на моём грузовике, он стоит у подъезда, а там самолётом. Он тоже ждёт. И ещё, товарищ Буриков, — редактор смотрел на него, холодно поблескивая очками. — Сегодня в двенадцать ноль-ноль материал должен быть у меня...
— Почему опаздываешь, писатель? — Лётчик нетерпеливо расхаживал у самолёта. На нем большие унты, тёплая с застёжкой-молнией во всю длину куртка, подбитый мехом шлем. Он остановился и в упор разглядывал пассажира.
— И ты так летишь? Да ведь окоченеешь в своём плащике!
— Другой одежды нет.
В воздухе кружился снег, мела позёмка, и вообще погода «благоприятствовала». К тому же синоптики обещали дальнейшее похолодание.
По стремянке Виктор Данилович поднялся в самолёт. На него пахнуло холодом.
Моторы взревели, и самолёт покатил к взлётной полосе.
Виктор Данилович отвернул воротник плаща, засунул поглубже руки в рукава, предварительно, по совету лётчика, накинув на ноги край брезента. Все мысли сосредоточились на предстоящей встрече.
Генерала он видел только однажды, в августе или сентябре, вскоре после вступления того в должность командующего войсками Северо-Кавказского военного округа. Он произвёл внушительное впечатление. Теперь предстояло встретиться им с глазу на глаз.
А может, генерала и не удастся увидеть? Ведь сражение в самом разгаре, и командующий, конечно же, там, в боевой цепи. До журналиста ли ему сейчас? От этой мысли становилось ещё холодней...
«Проклятый мороз! — У Виктора Даниловича не попадал зуб на зуб. — Скорей бы на посадку, не то окоченеешь совсем!» И тут, словно по желанию, самолёт пошёл на снижение.
— Что? Уже Ростов? — заглянул Буриков к лётчикам.
— Нет, Армавир!
— А Ростов? Ведь надо же в Ростов!
— Ничего не знаю! — кричал в ответ лётчик. — Поступила команда: идти на посадку.
Виктор Данилович обескураженно опустился на скамью. Всё пропало! Взглянул на часы: скоро девять. Осталось три часа, а он лишь на полпути.
Прощаясь, лётчик с виноватым видом сказал:
— Послушай, писатель. В Армавире — штаб округа, ты поезжай немедленно туда. Они помогут...
Буриков спешил с робкой надеждой на удачу. Мимо него проскочила «эмочка», потом, немного погодя, развернулась, догнала его. Водитель-красноармеец широко открыл дверцу.
— Вы не из Пятигорска ли? Не из газеты? Старший политрук послал меня за вами.
Старший политрук сказал при встрече:
— Ваш редактор, батальонный комиссар Голубицкий, просил нас помочь газете. Вот я и послал автомобиль. А сейчас сидите, отогревайтесь. И чай доставят.
