Борис Соколов - Тайны финской войны
26 ноября у поселка Майнила произошел инцидент. Вот его советская версия, появившаяся в «Известиях» 27 ноября:
«По сообщению Генерального штаба Красной Армии, сегодня, 26 ноября, в 15 часов 45 минут наши войска; расположенные на Карельском перешейке у границы Финляндии, около села Майнила, были неожиданно обстреляны с финской территории артиллерийским огнем. Всего было произведено семь орудийных выстрелов, в результате чего убито трое рядовых и один младший командир, ранено семь рядовых и двое из командного состава. Советские войска, имея строгое приказание, воздержались от ответного обстрела».
Правительство СССР заявило протест и потребовало от финнов «незамедлительно отвести войска подальше от границы на Карельском перешейке — на 20–25 км и тем предотвратить возможность повторных провокаций».
В ответ финская сторона выступила со своей версией событий:
«В связи с якобы имевшим место нарушением границы Финляндское правительство в срочном порядке произвело надлежащее расследование. Этим расследованием было установлено, что пушечные выстрелы были произведены не с финляндской стороны. Напротив, из данных, расследований вытекает, что упомянутые выстрелы были произведены 26 ноября между 15 часами 45 минутами и 16 часами 5 минутами по советскому времени с советской пограничной полосы близ… селения Майнила. С финляндской стороны можно было видеть даже место, где разрывались снаряды, так как селение Майнила расположено на расстоянии 800 метров от границы, за открытым полем. На основании расчета скорости распространения звука от семи выстрелов можно было заключить, что орудия, из которых произведены были эти выстрелы, находились на расстоянии около 1,5–2 км на юго — восток от места разрывов снарядов. Наблюдения, относящиеся к упомянутым выстрелам, занесены были в журнал пограничной стражи в самый момент происшествия. При таких обстоятельствах представляется возможным, что дело идет о несчастном случае, происшедшем при учебных упражнениях, имевших место на советской стороне, и повлекшем за собою… человеческие жертвы».
Какие там «учебные упражнения»! О том, как Сталину сообщили о выстрелах в Майниле, оставил свидетельство в своих мемуарах Никита Сергеевич Хрущев:
«Уже договорились с Куусиненом, что он возглавит правительство создающейся Карело — Финской ССР.Было такое мнение, что Финляндии будут предъявлены ультимативные требования территориального характера, которые она уже отвергла на переговорах, и если она не согласится, /но начать военные действия. Такое мнение было у Сталина. Я, конечно, /яог- да не возражал Сталину. Я тоже считал, что это правильно. Достаточно громко сказать, а если не услышат, то выстрелить из пушки, и финны поднимут руки, согласятся с нашими требованиями… Видимо, какие‑то условия были выдвинуты, чтобы Финляндия стала дружественной страной. Эта цель преследовалась, но в чем это выражалось, как формулировалось, я не знаю. Я эти документы не читал и не видел. Тогда Сталин говорил: «Ну вот, сегодня будет начато дело».
Мы (Сталин, Хрущев, Молотов и Куусинен. — Ъ. С.) сидели довольно долго, потому что был уже назначен час. Ожидали. Сталин был уверен, и мы тоже верили, что не будет войны, что финны примут наши предложения и тем самым мы достигнем своей цели без войны. Цель — это обезопасить нас с севера.
Вдруг позвонили, что мы произвели выстрел. Финны ответили артиллерийским огнем (в действительности финская сторона огня не открывала. — Ъ. С.). Фактически началась война. Я говорю это потому, что существует другая трактовка: финны первыми выстрелили, и поэтому мы вынуждены были ответить.
Имели ли мы юридическое и моральное право на такие действия? Юридического права, конечно, мы не имели. С моральной точки зрения желание обезопасить себя, договориться с соседом оправдывало нас в собственных глазах».
И Сталин, и Молотов, и Хрущев, и Куусинен вполне усвоили мораль всех агрессоров: нравственно все, что улучшает, с их точки зрения, положение их государства, а если это противоречит международному праву — тем хуже для права. Никита Сергеевич признавал, что провокация в Майниле преследовала двойную цель: получить предлог для начала военных действий, а в лучшем случае — в последний раз попугав Финляндию, вынудить ее без борьбы согласиться на все советские требования. Однако финны руки не подняли.
Думаю, у читателей не осталось сомнения в том, что выстрелы в Майниле произвели советские артиллеристы по приказу самого Сталина. Отставной генерал КГБ Окуневич в 1985 году рассказал писателю Игорю Буничу, как 26 ноября 1939 года у поселка Майнила он, будучи еще майором НКВД, вместе с 15 солдатами производил «испытательные стрельбы» из нового секретного оружия. Их сопровождали два «эксперта по баллистике» из Москвы, в которых угадывались высокие чины из ведомства Берии.
Окуневич и его подчиненные проявили, можно сказать, гуманизм. Ведь на самом деле в результате инцидента жертв среди красноармейцев не было. Это установил уже в 1990–е годы российский военный историк П. А. Аптекарь. Он нашел в архиве журнал боевых действий 68–го стрелкового полка, дислоцировавшегося в районе Майнилы. Там на первой странице записано: «26 ноября полк подвергся обстрелу белофиннов. Взорвалось 7 снарядов. Погибло 3 человека и ранено 6». Между тем в официальных советских заявлениях, как мы уже знаем, говорилось о 4 убитых и 8 раненых. Подозрение историка вызвало удивительное обстоятельство: все записи в журнале, с ноября 1939–го по март 1940–го, сделаны одной и той же рукой, хотя за это время в полку сменилось четыре начальника штаба и четыре его помощника, а последние и должны были вести журнал, каждый в свой срок. И еще: в оперативных сводках и донесениях 70–й стрелковой дивизии, в состав которой входил 68–й полк, в ноябре фиксируется целый ряд разнообразных происшествий, включая случайные выстрелы, но вот о семи артиллерийских выстрелах с финской стороны 26–го числа, равно как о наличии там их артиллерии, не говорится в них ни слова. Не отмечены в них и гибель и ранения бойцов и командиров. И сведения о численности 68–го полка за 25, 26, 27 и 28 ноября не претерпели никаких изменений. Никаких потерь полк не понес. Очевидно, журнал боевых действий 68–го полка был заполнен задним числом, чтобы документально подтвердить советскую версию майнильского инцидента.
Финское правительство, отклонив советский протест по поводу инцидента в Майниле, указало, что «в непосредственной близости к границе с финляндской стороны расположены главным образом пограничные войска; орудий такой дальнобойности, чтобы их снаряды ложились по ту сторону границы, в этой зоне не было вовсе». Финны выразили готовность начать переговоры «по вопросу об обоюдном отводе войск на известное расстояние от границы». Однако правительство СССР в резкой форме отвергло финские объяснения и предложения и 28 ноября расторгло советско — финляндский пакт о ненападении. На следующий день из Финляндии были отозваны советские дипломатические представители.
В последний момент в Хельсинки попытались предотвратить войну. 29 ноября, в ответе на советскую ноту о денонсации пакта о ненападении, финское правительство выразило готовность договориться об отводе своих войск на такое расстояние от Ленинграда, при котором не могло быть и речи, что они угрожают безопасности этого города. Но Ирие — Коскинен, получивший текст финской ноты и не успевший передать ее Молотову, вечером 29–го был приглашен в НКИД и уведомлен о разрыве дипломатических отношений. Финский посланник все же вручил заместителю наркома В. П. Потемкину ноту своего правительства, но было уже поздно.
Столь малая и неопределенная уступка, никак не похожая на капитуляцию, Сталина устроить не могла. В ночь на 30 ноября войска Ленинградского военного округа, получив приказ о переходе в этот же день, в 8.30 утра, государственной границы, атаковали противника по всему фронту. Началось советское вторжение в Финляндию.
После войны много было написано — перенаписано о неготовности Красной Армии к столкновению с финнами, о низком уровне подготовки бойцов и командиров. Но вот что особенно интересно: в самый канун нападения на Финляндию некоторые советские руководители вполне сознавали эту неготовность войск к эффективному ведению войны. 29 ноября 1939 года нарком внутренних дел Берия направил весьма тревожное письмо наркому обороны маршалу Ворошилову. Пока опубликован лишь фрагмент этого письма, посвященный Краснознаменному Балтийскому флоту, который стоит процитировать полностью:
«В деле боевой подготовки КБФ имеется ряд недочетов. В работе штаба наблюдается неорганизованность и излишняя суета, нет должного оперативного взаимодействия между отделами штаба флота. Оперативным отделом штаба флота при разработке десантной операции было выработано большое количество вариантов, и ни один из них глубоко продуман не был. Поставленная перед стрелковой бригадой особого назначения задача по десантной операции менялась три раза. Первый отдел штаба (оперативный. — Б. С.) самостоятельно с разработкой необходимых операций не справился, поэтому в помощь для выполнения этой работы было привлечено большое количество командного состава флота, преподаватели академии и даже коменданты транспортов. Вокруг операции ведется много телефонных и устных переговоров. Комнату, где сконцентрированы все оперативные документы и разработки, посещают много посторонних лиц.
