Петр Рябов - История русского народа и российского государства. С древнейших времен до начала ХХ века. Том I
Однако, несмотря на эти периоды распада страны и острых междоусобных столкновений, эпоха Владимира и Ярослава – энергичных и талантливых правителей, (пусть и братоубийц), долго правивших в Киеве и осуществивших важные реформы, – осталась в исторической памяти народа как «золотой век» Киевской державы, век относительной стабильности и расцвета.
Не будет преувеличением сказать, что в эту эпоху Русь в социальном, культурном и политическом отношении была органической частью Европы – не отсталой, дикой, враждебной, неведомой и изолированной (как впоследствии), а, скорее, цветущей и далеко опережающей другие народы и регионы. (Параллельно с Киевской Русью и даже с некоторым отставанием от неё в X веке появляются другие славянские государства в Восточной Европе – королевства Богемия и Польша.) Крещение ввело Русь в семью европейских народов, приобщило к византийскому и античному духовному наследию, сняло перегородки для дипломатических и династических контактов. Русские князья в это время породнились с влиятельнейшими европейскими монархами. Так, сын Ярослава Мудрого Всеволод был женат на византийской царевне, другой сын Изяслав – на сестре польского короля, дочь Ярослава Анна стала королевой Франции, а сам Ярослав, потомок викингов и вождь норманнской наёмной дружины, был женат на шведской принцессе, тогда как две другие его дочери стали королевами Венгрии и Норвегии, а внучка – женой германского императора. А знаменитый внук Ярослава Мудрого, князь Владимир Мономах был мужем принцессы Гиты – дочери Гаральда Храброго, последнего саксонского короля Англии, героически павшего в 1066 году в битве с нормандцами Вильгельма Завоевателя.
Расцвет городов и ремёсел (в Киевской Руси насчитывалось свыше пятидесяти ремесленных профессий, большинство из которых исчезло после монгольского нашествия), довольно высокий уровень грамотности, развитие каменного храмового строительства и иконописи, появление прекрасного зодчества и фресковой живописи, европейские по сути социальные отношения и институты (городское самоуправление – вече, бояре (аналог западных баронов), князья (подобные европейским герцогам), дружина, связанная с князем отношениями не подданства, но вассалитета (взаимного договора)) – всё это говорит о высочайшем социальном, политическом и культурном развитии Киевской Руси, ещё вчера дикого закоулка варварского мира, вдруг вставшего вровень с европейскими странами.
Важнейшим событием этого периода является начало христианизации Руси. Дата, с которой традиционно связывается крещение при князе Владимире – 988 год – довольно условна. Ведь христиане и церкви (прежде всего, среди купцов и наёмников-норманнов) появились на Руси задолго до Владимира. Христианами были его бабушка княгиня Хельга (Ольга) и предательски убитый им брат Ярополк. Вызванное политическими причинами – желанием встать вровень с другим «цивилизованными» народами, укрепить единство страны и получить сакральное обоснование княжеской власти – крещение в 988 году, пришедшее на Русь из Византии по инициативе Владимира, явилось не началом, но и, тем паче, не концом долгого процесса христианизации, растянувшегося на шесть-семь столетий.
Если киевляне, по приказу князя загнанные дружинниками в Днепр и скопом крещёные там, легко отказались от своих старых богов и идолов, то в Новгороде произошло народное восстание против насильственной христианизации. «Добрыня крестил Новгород огнем, а Путята – мечом» – это крылатое выражение, оставшееся в народной памяти и дошедшее до нас, отражает драматизм и жестокость процесса, когда княжеские дружинники Путята и Добрыня (по-видимому, родственник Владимира и прототип былинного героя Добрыни Никитича), чтобы заставить новгородцев принять новую веру, подожгли город и перебили значительную часть жителей. Многие другие славянские племена ещё несколько столетий оставались даже формально некрещёными (например, вятичи). А в конце XI века произошло народное восстание в Суздальской земле, вызванное голодом и возглавленное языческими волхвами.
Но даже в тех случаях, когда население внешним образом и по принуждению принимало христианство, разумеется, это принятие носило поверхностный и неглубокий, чисто обрядовый характер, не меняя существенно языческого мироощущения людей. Просто на христианского Бога и святых переносились старые языческие представления, а былые боги превращались в «бесов». Постановления церковных соборов XVI–XVII веков ярко показывают, как неглубоко «вширь» и «вглубь» продвинулось за семь столетий дело евангелизации и христианизации «святой Руси», по преимуществу остающейся языческой по своему духу. В результате формировался феномен «двоеверия», когда с поверхностным тонким слоем книжной, официальной, городской христианской культуры (связанной с князем, дружиной, монашеством) сочетался и абсолютно преобладал слой народной, по существу языческой, неписанной деревенской культуры. Новые христианские праздники «ставились» на дни старых языческих (Перунов день стал Ильиным днем, как бог-громовержец Перун обратился в Илью-пророка, тоже громовержца), новые христианские святые получали «функции» старых языческих божеств (святой Власий – покровитель скота вместо бога Велеса), почитание икон встало на место языческого идолопоклонства, христианские храмы возводились на месте языческих святилищ. Из христианства народная культура постепенно и кое-как усваивала «обрядоверие» – внешнюю, сугубо ритуальную сторону. С какими-то проявлениями языческой культуры (скоморошество, поклонение идолам, оргиастические праздники) церковь и власть боролись, с другими были вынуждены мириться. Возникал живой и причудливый сплав языческой и христианской культуры (как и в других европейских странах), в котором язычество играло роль преобладающего, но невысказанного «бессознательного», народного начала, а христианство – роль книжного и официального «сознательного» пласта.
Вспомним шедевр древнерусской литературы – «Слово о полку Игореве». Что это: памятник христианской или языческой культуры? Однозначного ответа нет. С одной стороны, автор молится Богу и деве Марии, использует христианский язык и противопоставляет «крещёную Русь» «поганым» (то есть язычникам) половцам, а с другой стороны, вся поэма пронизана возвышенным и страстным языческим мироощущением, оживотворением сил природы и поклонением им (здесь и обращение к Ветру, и к Днепру, и загадочный «див» (иранское божество)).
И всё же, несмотря на свою длительность и драматизм, процесс христианизации Руси постепенно оказал колоссальное воздействие на всю русскую историю, повлияв на быт, культуру, самосознание, политику, национальные традиции и облегчив для Руси коммуникацию с одними народами мира (православными) и затруднив – с другими (мусульманами, иудеями, католиками и протестантами).
Последствия крещения многообразны и неоднозначны. Среди них: включение Руси в сферу культурного и политического влияния Византии (из Византии на Русь хлынули христианские и античные произведения, приехали священники, иконописцы и зодчие), сплочение народа вокруг единой монотеистической религии, укрепление дипломатических и торговых контактов с европейскими государствами, перемены в быту и морали (церковь смягчала рабство, призывая видеть людей даже в рабах, осуждала многожёнство и кровную месть), смена представлений о судопроизводстве и собственности (церковное право, изложенное в византийском «Номоканоне» («Кормчей книге») явилось образцом для формирования светского права). Здесь следует указать и на характерное для Византии обожествление светской власти и её доминирование над церковью (цезарепапизм), впрочем, отчасти смягченное тем, что глава церкви в Киеве – митрополит Руси – был греком, присылался патриархом из Константинополя и потому не зависел напрямую от киевского князя. Здесь и последовавшее вскоре обособление Руси от «латинского» Запада (окончательный раскол православной и католической церквей оформился в 1054 году – через полвека после начала крещения Руси). Пройдя выучку ненависти к «латинской ереси» у византийцев, Русь позднее воспринимала западное христианство и западную культуру, как враждебные.
Помимо Византии огромное влияние на Киевскую Русь оказала Дунайская Болгария, за сто лет до Киева принявшая христианство и получившая письменность (от святых миссионеров Кирилла и Мефодия). Именно Болгария стала тем посредником, через которого на Русь стали проникать византийская книжность и письменные произведения. Центрами христианской культуры на Руси становятся монастыри, и особенно самый влиятельный – Киево-Печёрский монастырь, при котором возникает школа, постоянное летописание и иконописная мастерская. В Киево-Печёрском монастыре жили и те немногие киевляне, которые сразу и горячо приняли новую религию, стали истовыми монахами-подвижниками благочестия, надолго превратившимися в образцы аскезы и святости (пусть и недостижимые для большинства) и ставшие духовными авторитетами для древнерусского общества.
