Энтони Бивор - Сталинград
А принятие нацистской символики и обязанность давать присягу на верность лично Гитлеру положили конец всяким попыткам армии остаться независимой от политики. Значительно позже, уже в советском плену, фельдмаршал Паулюс свидетельствовал: «В этих обстоятельствах генералы последовали за Гитлером и в результате оказались полностью вовлечены во все последствия его политики и вместе с ним несут ответственность за развязывание войны».
Несмотря на все попытки нацистского руководства сплотить солдат германской армии, в июне 1941 года она вовсе не являла собой подобие монолита, как это пытались представить некоторые исследователи. Разница характеров между баварцами и жителями Восточной Пруссии, саксонцами и особенно австрийцами сразу бросалась в глаза. Даже в дивизиях, в которых служили преимущественно выходцы из одной местности, могли существовать сильные контрасты. Например, в 60-й моторизованной пехотной дивизии, позже оказавшейся в Сталинградском котле, большинство младших офицеров в добровольческих батальонах составляли выпускники Высшей технической школы из Данцига. Они были охвачены энтузиазмом по поводу возвращения их родного города в состав Фатерланда и пребывали в атмосфере патриотического подъема. «Для нас, – писал один из них, – национал-социализм был не просто программой партии. Он был самой сутью настоящего немца». С другой стороны, офицеры разведывательного батальона дивизии в основном являлись выходцами из семей восточнопрусских землевладельцев. Среди них выделялся князь из Донна-Шлобиттен, служивший еще в кайзеровском корпусе на Украине в 1918 году.
16-я танковая дивизия жила по традициям старой прусской армии. 2-й танковый полк, находившийся в авангарде наступающей на Сталинград дивизии, был образован из лейб-гвардии кирасирского полка. В нем служило так много представителей аристократии, что в этом соединении практически ни к кому не обращались по званиям. Один из танкистов, служивший в этом полку, вспоминал:
«Вместо обращения „герр гауптманн“ или „герр лейтенант“ у нас звучало „Ваше сиятельство“ или „Ваша светлость“. Во время Польской и Французской кампаний этот полк понес крайне незначительные потери, поэтому к началу войны с Россией существовавшее положение дел практически не изменилось.
Традиции, сохранившиеся с прежних времен, были довольно удобны. «В подобном полку, – вспоминал офицер из другой дивизии, – можно было совершенно свободно говорить о чем угодно. Никто в Берлине не шутил о Гитлере так, как мы». Офицеры-заговорщики из генерального штаба могли обсуждать планы устранения Гитлера с генералами, не вовлеченными в заговор, и не боялись, что их выдадут гестапо. Доктор Алоис Бек, капеллан 297-й пехотной дивизии, был убежден, что «из всех трех родов войск армия меньше всего была заражена идеологией национал-социализма», В Люфтваффе, например, те, кому не нравился режим, предпочитали помалкивать. «В те дни нельзя было полностью доверять никому», – вспоминал на допросе попавший в советский плен лейтенант из 9-й зенитной дивизии. Он осмеливался откровенно разговаривать только с одним своим сослуживцем, который как-то в личной беседе признался, что нацисты уничтожили его душевнобольного двоюродного брата.
Впрочем, по мнению одного историка, хотя «вермахт нельзя рассматривать как единый монолит, все же степень готовности солдат и офицеров принять участие в войне на уничтожение против Советского Союза была чрезвычайно высока. Они явно гордились тем, что участвуют в крестовом походе против русских, коммунистов и евреев. И данный феномен массового сознания явно требует отдельного изучения». Перечитав свои дневниковые записи через много лет после войны, князь Донна из 60-й моторизованной пехотной дивизии поразился собственному бессердечию. Он говорил: «Сегодня, кажется, невозможно понять, как я без единого слова протеста дал заразить себя охватившей нас тогда манией величия. Но все мы в те дни ощущали себя составными частями грандиозной военной машины, которая безостановочно катилась на восток, против большевиков».
22 июня в 3 часа 12 минут по берлинскому времени раздались первые залпы немецкой артиллерии. Прежде чем советские пограничники успели понять, что происходит, мосты через реки были захвачены солдатами вермахта. Передовые заставы были буквально сметены с лица земли вместе с их защитниками и гражданскими лицами, которые там жили. В первую очередь это семьи комсостава, жены и дети офицеров. Некоторые заставы были уничтожены еще до начала боевых действий специальными диверсионными группами. Отряды германских коммандос из состава спецподразделения «Бранденбург» (названного по имени района, в котором находились казармы этого соединения) заранее перешли через советскую границу и разрушили линии связи. Подрывная деятельность в советском тылу началась еще с конца апреля, когда туда стали забрасывать небольшие группы русских белоэмигрантов и украинских националистов, снабженных радиопередатчиками. Известно, что уже 29 апреля Берии доложили о том, что при переходе границы были захвачены три группы шпионов с передатчиками. Тех, кого удалось взять в плен, передали в НКГБ для дальнейшего расследования.
22 июня с первыми лучами солнца к границе начали выдвигаться передовые пехотные дивизии. Те, перед которыми имелись водные преграды, начали усаживаться в десантные лодки. Солдаты многих подразделений, уже находясь в нескольких сотнях метров от границы, услышали стремительно накатывавшийся сзади гул авиационных моторов. Это шли первые волны авиации Люфтваффе, бомбардировщиков и истребителей, готовившихся штурмовать цели в глубине советской территории: летчики, пилотировавшие «Ю-87», уже заранее знали, где их ждут скопления танков, штабы советских армий, транспортные узлы.
Один из офицеров Красной Армии, служивший при штабе 4-й армии, проснулся от гула множества самолетов. Этот звук сразу напомнил ему о гражданской войне в Испании, где ему довелось побывать в качестве советника. «Бомбы падали с пронзительным воем, – писал он. – Здание штаба армии, из которого мы только что выбежали, окуталось клубами дыма и пыли. Немецкие бомбардировщики уверено пикировали на беззащитный военный городок. После окончания налета над многими районами города уже поднимались толстые черные столбы дыма. Часть здания штаба армии была разрушена. Откуда-то доносились отчаянные женские крики».
Главные усилия Люфтваффе направили против авиационных соединений Красной Армии. Успех был ошеломляющим: уже к полудню было уничтожено 1 200 советских самолетов, причем большинство из них еще на земле. Немецкие летчики располагали прекрасными фотографиями аэродромов противника, полученными в ходе воздушной разведки, но, подлетая к знакомым объектам, пилоты «мессершмиттов» едва могли поверить своим глазам: сотни советских самолетов, словно на линейке, стояли у взлетно-посадочных полос, незамаскированные, без малейшего прикрытия с воздуха. Те же, что пытались взлететь или прибывали с восточных аэродромов, становились легкой добычей асов Люфтваффе. Некоторые советские летчики либо не имея представления о тактике воздушного боя, либо зная, что их устаревшие самолеты не имеют никаких шансов против немецких истребителей, шли на таран. Один генерал Люфтваффе, описывая схватки с неопытными русскими летчиками, называл это «избиением младенцев».
Танкисты, находившиеся в своих машинах, за ревом моторов и лязгом гусениц слышали очень мало, разве только команды, раздававшиеся в наушниках их шлемофонов. Они получили приказ двигаться вперед, как только пехота захватит мосты и переправы. Перед танковыми соединениями вермахта стояла задача прорвать оборону вражеской армии, а затем окружить ее основные силы, образовав громадный «котел». Завершив этот начальный этап пограничного сражения и уничтожив еще на границе боевую мощь Красной Армии, войска вермахта должны были быстро захватить три главные цели этой кампании: Ленинград, Москву и Украину.
На группу армий «Север» под командованием фельдмаршала Лееба возлагалась задача вести наступление с территории Восточной Пруссии на Прибалтику, стремительно занять порты, а затем двигаться на Ленинград. Группа армий «Центр» (командующий фельдмаршал Федор фон Бок) наступала на Москву по пути, которым в 1812 году шел Наполеон. Против немецких армий были сосредоточены крупные силы советских войск, впрочем, тоже оказавшиеся разгромленными достаточно быстро. Браухич и Гальдер были глубоко разочарованы, когда Гитлер решил несколько ослабить натиск на Москву, перебросив часть войск на второстепенный, по их мнению, участок фронта. Дело все в том, что фюрер был убежден – после оккупации плодородной Украины с ее богатейшими запасами зерна и после захвата нефтяных месторождений Кавказа германский рейх станет непобедимым. Именно эту задачу и была призвана решить группа армий «Юг» под командованием фельдмаршала Гердта фон Рундштедта. Вскоре после начала войны с Россией к ней присоединилась небольшая по численности венгерская армия и две румынских. Когда за несколько дней до вторжения румынскому диктатору маршалу Иону Антонеску сообщили о плане «Барбаросса», он пришел в восторг. «Конечно, я буду там с самого начала, – сказал он. – Если речь идет о действиях против славян, вы всегда можете рассчитывать на Румынию».
