И Петров - Четверть века в Большом (Жизнь, Творчество, Размышления)
И закончить эту главу я хочу словами директора миланского театра "Ла Скала" Антонио Гирингелли, который в беседе с нами отметил, что успех наш был грандиозным.
"Я могу утверждать,- сказал А. Гирингелли,- что выступления московских артистов стали праздником искусства. Творческие связи между труппами "Ла Скала" и Большого театра надо закреплять и развивать. Они имеют огромное значение, двигают вперед развитие культуры, сближают людей, народы, страны".
Америка
В октябре 1965 года я совершил очень интересную гастрольную поездку по Соединенным Штатам Америки. Я выехал туда со своей женой, Людмилой Петровной, и с моим постоянным концертмейстером Семеном Климентьевичем Стучевским, так как в основном должен был давать сольные концерты.
Вначале, когда мы вылетели из Москвы, самолет взял курс на Париж. Здесь мы пересели на самолет компании "Эр Франс", и он направился в Америку. Чтобы не лететь через океан, мы для большей безопасности должны были двигаться вдоль берегов Англии, Исландии, Гренландии и Канады.
Однако не обошлось без приключений. Пролетели мы около часа, получили чашечку кофе с конфеткой - наш первый завтрак - как вдруг стюардесса объявляет, что в связи с непредвиденными обстоятельствами самолет возвращается в Париж. Мы еще час пролетели до Парижа, нас пригласили в аэропорт, угостили ленчем, а в это время стали ремонтировать наш самолет. Оказывается, один из четырех двигателей отказал. Так что мы просидели на аэродроме два с половиной или три часа, и опять объявили посадку. На этот раз полет прошел гладко, и мы приземлились в аэропорту имени Дж. Кеннеди, построенном по последнему слову техники. Здесь самолет подъезжает к большому помещению, из которого к нему подается коридор, и когда пассажиры выходят из самолета, то сразу попадают в здание аэропорта. Так что не страшны ни дождь, ни снег, ни ветер, ни холод.
В аэропорту нас встретил антрепренер Герберт Барет. Он помог нам расположиться в нью-йоркской гостинице и пригласил в ресторан. Здесь Барет объяснил мне маршрут выступлений по Америке: шесть сольных концертов и один вечер в Нью-Орлеане, на юге Соединенных Штатов, где я должен был принять участие в концертном исполнении оперы "Борис Годунов".
Первый мой сольный концерт был намечен в небольшом городе Юджине, штат Орегон, почти на побережье Тихого океана. Мы немножко отдохнули в Нью-Йорке и на следующий день отправились в Юджин. Самолет, на котором мы летели, был небольшой, летел невысоко и делал частые посадки. Для транзитных пассажиров, какими мы были, в аэропортах Америки отведены специальные места для отдыха с мягкими креслами и бесплатный бар. Мы с благодарностью пользовались им, чтобы скрасить наш долгий полет.
Наконец, мы прибыли в Юджин. На следующий день мне предстоял концерт, но все же мы с женой и с Семеном Климентьевичем пошли посмотреть городок. Это одноэтажная Америка, которая очень отличается от городов с небоскребами, неимоверно давящими своей огромной черной массой. Здесь же все домики не похожи один на другой, окружены стрижеными газонами и палисадничками с цветами - все это очень радует глаз.
У одного из устроителей концерта я спросил, каков у них концертный зал, на что тот ответил, что акустика у них неважная.
- А микрофоны есть? - спросил я.
- Нет, у нас с микрофонами не поют.
- А большой зал?
- Большой.
- Сколько вмещает?
- Двенадцать тысяч.
Я думал, что я ослышался и переспросил:
- Сколько, сколько?
Он повторил:
- Двенадцать тысяч.
У меня сердце ушло в пятки. Ведь в программе первого отделения были произведения Бетховена, Брамса, Шуберта, Россини, в программе второго Глинка, Даргомыжский, Бородин, Мусоргский, "Эй, ухнем!" Кенемана и два произведения Хренникова. Этот камерный репертуар требует не мощного звука, а выразительного пения, полутонов. Я схватился за голову.
- Давайте изменим программу, так же нельзя!
- Нет-нет, программа отпечатана. У нас не полагается менять ее. Публика идет на объявленную программу, иначе будут неприятные разговоры.
- Когда же можно посмотреть этот зал?
- Завтра утром.
- Но завтра уже концерт.
- Перед концертом и попробуете зал.
Пришли мы утром к концертному залу, и оказалось, что это баскетбольный зал при университете: баскетбол в Америке очень распространен.
- Как же я здесь буду петь? - удивился я.
- Ничего, ничего, вечером увидите, все будет в порядке
- Но где сцена?
- Все сделаем, не беспокойтесь.
К вечеру мне страшно захотелось спать. Ведь разница во времени составляет между Москвой и Юджином одиннадцать часов! И хотя я взял с собой большой термос с кофе, ноги буквально не шли. Однако нужно было собраться и спеть.
Я пришел в зал и убедился, что сцена сделана очень оригинально. Она выезжала из бокового отсека и сверху была покрыта отполированной деревянной раковиной. Эта раковина как рупор фокусировала звук, и он несся в зал. Я запел и понял, что мой голос хорошо слышен. Публика меня принимала прекрасно, и мне долго аплодировали.
После первого отделения пришла за кулисы моя жена и сказала, что голос звучит, все замечательно слышно. Я успокоился, второе отделение пел уже спокойнее и лучше и был очень рад, что "первый блин" не вышел комом. На следующий день в газетах меня похвалили за программу, за то, что я пел мягко и в стиле. Понравилась и американская песня "Миссисипи", которую я спел на "бис".
В тот же день мы выехали в город Спокан. Это соседний штат Вашингтон. Там концерт тоже проходил в большом зале, но я уже акклиматизировался, и мое выступление приняли хорошо.
После второго концерта я совсем успокоился, и мы полетели в Нью-Йорк. Здесь мы дня два или три отдыхали, осматривали город, все нам было, конечно, очень интересно.
Когда подлетаешь к Нью-Йорку или подплываешь к нему на пароходе, то большое впечатление производит статуя Свободы и громада высотных зданий, над которыми возвышается изумительный по красоте Эмпайр-Стейт билдинг. Мне очень захотелось подняться на сто второй этаж этого небоскреба. Лифт за минуту без остановки поднимает на восьмидесятый этаж, а потом еще полминуты уходит на то, чтобы подняться на самый верх. Вид здесь, конечно, очень красивый. Как на ладони - все высотные дома, Гудзон, с его замечательными мостами - изящным, воздушным Бруклинским и мостом Джорджа Вашингтона, отделанными украшениями. Однако мне не понравилось, что огромные здания, от пятидесяти до ста этажей, заслоняют солнце, от чего город делается мрачным и скучным, кроме того, в нем мало зелени.
И все же нужно признать, что в Нью-Йорке много красивых строений. Мне запомнился район Ротшильда, китайский, арка Вашингтона, музей С. Р. Гуггенхейма - белоснежное здание, напоминающее пароход. В китайском районе на секунду показалось, что я попал в Китай. Здания построены в стиле пагод, рекламы провозглашают что-то на китайском языке, привлекают взгляд многочисленные китайские ресторанчики. Мы были и в негритянском районе Нью-Йорка, Гарлеме, но тут нам не разрешили даже выйти из машины, так как это опасно.
Ночью особенно впечатляют Таймс-сквер и Бродвей. С нью-йоркской рекламой может соревноваться только лондонская, парижская и реклама Токио. Все движется, все сверкает разноцветными огнями. Это и ошеломляет, и создает оживление.
Среди массы небоскребов очень приятно видеть церкви и храмы. Они как бы приютились около своих громадных собратьев. Мне запомнились храм Эмануэля и собор святого Патрика.
Но больше всего меня пленяли прогулки по Центральному парку. Там очень много зелени, цветов, увеселений, можно покататься на лодках в прудах, можно покормить орешками ручных белок, которые бегают по парку. Но с наступлением темноты в парке находиться опасно.
Я очень люблю живопись и хотел пойти в знаменитый Метрополитен, но не мог пройти к музею, потому что всю улицу занимали демонстранты в самых разных костюмах - кто в военных, с оружием и гранатами, а кто в балетных нарядах; разыгрывалась инсценировка военных действий. Эта демонстрация, которая продлилась не один час, шла под лозунгом прекращения войны во Вьетнаме. А накануне была, оказывается, демонстрация за победу во Вьетнаме. Но из-за всех этих демонстраций музей был закрыт, и я не смог туда попасть.
Из окна своей гостиницы я с интересом наблюдал, как сносят двадцатии двадцатипятиэтажные здания, которые считаются нерентабельными, и на их месте воздвигают восьмидесятиэтажные. Сначала возводят металлический каркас, потом закрывают его пластиковыми "шторами", чтобы ничего не летело вниз, на головы прохожим, а отделка здания начинается с самого верхнего этажа (все материалы завозятся ночью).
Как автолюбитель, я интересовался в Америке и автомобилями. Мне было любопытно все, что связано с их продажей: и то, что автомобиль, проданный на исходе года, стоит уже дешевле, чем в начале, и автомобильные частные рынки, где на ветровом стекле выставляются все данные об автомобиле. Поразили меня и автомобильные кладбища, куда свозят машины, которые, на наш взгляд, еще в очень хорошем состоянии. Их потом спрессовывают, так что они превращаются в тонкие пластины, нагружают одну на другую и увозят.
