Леонид Млечин - Осажденная крепость. Нерассказанная история первой холодной войны
Надежда Васильевна Плевицкая охотно помогала мужу. Поездки на гастроли, в которых ее всегда сопровождал Скоблин, давали ему возможность узнавать все, что происходит в отделах РОВС в других странах. Кроме того, Плевицкая копировала секретные документы Общевоинского союза, которые Скоблин приносил домой, писала за него агентурные донесения.
Глава РОВС генерал Миллер больше думал о подрастающем поколении эмиграции. Он поставил перед собой задачу сделать так, чтобы эмигрантская молодежь и на чужбине получила достойное образование. Бывшие приближенные Кутепова, люди, считавшие первоочередной задачей террор внутри Советского Союза, были не очень довольны генералом Миллером. Его считали слишком старым (ему перевалило за семьдесят), нерешительным и безынициативным, склонным к кабинетной работе и неспособным руководить столь крупной организацией. Иногда генералы высказывали свое недовольство вслух.
В архиве советской разведки хранится этот документ:
«Совершенно секретно
НКВД СССР
Главное управление государственной безопасности
Иностранный отдел
СПЕЦСООБЩЕНИЕ1. т. Ягоде
2. т. Агранову
3. т. Прокофьеву
4. т. Гай
5. т. Молчанову
6–9. Начальникам оперативных отделов 10. К делу
Иностранным отделом ГУГБ получены сведения, что 22 февраля без предупреждения к генералу Миллеру явилась группа командиров отдельных воинских объединений РОВС во Франции: генерал Витковский — командир 1-го корпуса, генерал Скоблин — командир Корниловского полка, генерал Туркул — командир Дроздовского полка, генерал Пешня — командир Марковского полка, Орехов — командир жел. дор. роты, редактор журнала «Часовой» и др. Всю эту группу возглавлял генерал Витковский.
Командиры частей вручили генералу Миллеру меморандум, суть которого сводится к следующему: к моменту похищения генерала Кутепова главное командование РОВС обладало громадным моральным престижем и, кроме того, имело крупные средства. Последние годы жизни Кутепова ознаменовались активной борьбой с большевиками.
Теперь у главного командования авторитета нет, и борьба не ведется. РОВС не имеет никакой политической линии и поэтому уже давно потерял среди эмигрантов всякий престиж. В меморандуме предлагается провести реорганизацию РОВС. В противном случае лица, подписавшие этот документ, выйдут из организации».
У руководителей советской разведки возник дерзкий план. А что, если устранить Миллера? Его место почти наверняка займет Скоблин. И тогда вся деятельность военной эмиграции будет под контролем Москвы.
22 сентября 1937 года Евгений Карлович Миллер явился к себе в РОВС, на улицу Колизе, 29, в половине одиннадцатого утра. Занимался делами у себя в кабинете. В начале первого сказал начальнику канцелярии РОВС генералу Павлу Кусонскому, что у него назначено свидание в 12.30, после чего он намерен вернуться на службу. Но в штаб РОВС Миллер больше не вернулся.
Миллер, помня историю Кутепова, имел обыкновение, уходя на встречу, оставлять дома или в рабочем кабинете пакет, который следовало вскрыть в случае его неоправданно долгого отсутствия. В пакет Миллер клал записку с точным указанием, куда, когда и с кем он собирался встретиться. Так же он поступил и 22 сентября.
В тот день с самого утра Скоблин и Плевицкая начали устраивать свое алиби. Они поехали в русское кафе на рю Лоншан, где пробыли полчаса, до половины одиннадцатого. Из кафе Скоблин отвез жену в модный магазин «Каролина» на авеню Виктора Гюго и оставил ее там, обещав вернуться за ней часа через полтора — после встречи с Миллером.
Посетители кафе и магазина должны были бы в будущем подтвердить, что все утро Скоблин и Плевицкая провели вместе с ними. Из «Каролины» они собирались поехать на Северный вокзал, чтобы проводить свою знакомую — Наталью Лавровну Корнилову-Шапрон дю Ларре, дочь покойного генерала Лавра Георгиевича Корнилова, уезжавшую в Брюссель.
Но пока Надежда Васильевна примеряла платья, Николай Владимирович сел в свой автомобиль и уехал. С генералом Миллером они встретились на углу улиц Раффэ и Жасмэн. Здесь Скоблина и Миллера ждал еще один господин.
Скоблин оставил свой автомобиль, и они втроем, разговаривая, пошли по улице Раффэ к калитке дома на бульваре Монморанси, который был снят в 1936 году советским полпредом Владимиром Потемкиным за тридцать тысяч франков в год. В этом доме находилась школа для детей советских сотрудников, работавших в Париже. Но в сентябре каникулы еще не закончились, и школа пустовала. Здание сторожила одна безграмотная женщина.
Позднее следствие придет к выводу, что место для похищения генерала Миллера было выбрано очень удачно. Советский дом находился на окраине Парижа, возле Булонского леса, в тогда пустынном месте, где редко можно было встретить прохожего — особенно в обеденные часы. Но следствие найдет свидетеля последних минут свободной жизни генерала Миллера! Это был бывший офицер Добровольческой армии, который 22 сентября находился на террасе дома всего в нескольких десятках метров от советской виллы на бульваре Монморанси. Оттуда офицер прекрасно видел, как у самого входа в советский дом стояли хорошо ему известные Миллер и Скоблин, а между ними — спиной к нему — находился какой-то человек плотного сложения.
Скоблин в чем-то убеждал Миллера и показывал ему на калитку советского дома. По-видимому, предлагал войти. Миллер колебался. Что произошло потом, свидетель не видел, так как в это время его позвали с террасы внутрь дома. Он не придал никакого значения виденной им сцене. Только на другой день, прочитав в газетах о похищении Миллера и исчезновении Скоблина, он понял, чему был свидетелем.
Генерала Миллера втолкнули в дом, где находились оперативники Главного управления государственной безопасности НКВД, дали хлороформ, уже в бессознательном состоянии заткнули рот и связали руки и ноги. Через несколько минут к дому подкатил большой новый восьмицилиндровый грузовик компании «Форд», приобретенный советским полпредством. В грузовик погрузили большой ящик, который несли вчетвером.
Передав Миллера оперативной группе НКВД, Скоблин освободился и на машине поехал за Плевицкой, но опоздал. В «Каролину» он прибыл через пять минут после того, как Надежда Васильевна сама уехала на вокзал.
Скоблин поспешил за ней, но догнал ее только на перроне. Дочери Корнилова сказал, что они с Надюшей приехали вместе, но ему пришлось отогнать машину на стоянку и что-то исправить в моторе. Позднее следствие назначит экспертизу, и выяснится, что мотор купленной на деньги НКВД машины работал идеально.
С вокзала Скоблин и Плевицкая отправились в Галлиполийское собрание — пить чай. Затем Скоблин завез жену в гостиницу «Пакс», а сам вместе с полковником Трошиным и капитаном Григулем, своим бывшим адъютантом, решил объехать квартиры Деникина и Миллера, чтобы поблагодарить обе семьи за участие в прошедшем накануне банкете корниловцев, где главную скрипку, естественно, играл сам Скоблин. Банкет был посвящен двадцатилетию Корниловского полка и прошел весьма торжественно. Газета «Возрождение» поместила отчет о банкете: «Заключительную речь произнес командир корниловского полка генерал Скоблин, в прошлом начальник корниловской бригады, а потом и дивизии. Генерал Скоблин состоит в полку с первого дня его основания; он — один из совершенно ничтожного количества уцелевших героев-основоположников. В его обстоятельной и сдержанной речи были исключительно глубокие места. Глубокое волнение охватывало зал, склонялись головы, на глазах многих видны были слезы. На вечере, как всегда, пленительно пела Н. В. Плевицкая».
Не застав — по причине, ему одному прекрасно известной, — генерала Миллера, Скоблин как ни в чем не бывало попросил его жену передать генералу благодарность преданных Белому делу офицеров-корниловцев.
Ближе к вечеру Скоблин и Плевицкая отправились к себе домой, чтобы накормить кота и собак. Но вечер еще не был закончен. Им не хотелось сидеть дома, и они вновь поехали в Париж. Остались ночевать в гостинице «Пакс», где они частенько проводили ночь, а Скоблин еще раз заехал в Галлиполийское собрание и потом только отправился в гостиницу.
Миллера уже искали, а Скоблин лег спать, не подозревая, что в половине одиннадцатого вечера генерал Кусонский, встревоженный непонятным исчезновением председателя РОВС, вскроет оставленный Миллером конверт и прочтет: «У меня сегодня в 12.30 свидание с ген. Скоблиным на углу улиц Жасмэн и Раффэ. Он должен отвезти меня на свидание с германским офицером, военным атташе в балканских странах Штроманом и с Вернером, чиновником здешнего германского посольства. Оба хорошо говорят по-русски. Свидание устраивается по инициативе Скоблина. Возможно, что это ловушка, а потому на всякий случай оставляю эту записку».
