Н. Пинегин - В ледяных просторах
— Морж! Морж на льдине! Ура!
Выстрел. «Фока» ударяется носом о льдину. Скачет за борт человек, заносит на голову строп — двойная петля, и на лебедку. Ход вперед! Через десять минут первые куски жира убитого уже под котлом.
Проходит час. Снова вопли из машинного капа: «Топлива, топлива! Давление лишь 40 фунтов. Сейчас машина встанет!» Ломается другая каюта, высматривают нового моржа. От толчка выпал старый фалыпбимс, в топку его: хватит часа на полтора. В топку табуреты, туда же растрепавшиеся книги… вперед, вперед! Не спускать паров. Снова поднять их нечем. Топлива, топлива!
До мыса Флоры три ленивых моржа и два странно-доверчивых тюленя сгорели на жертвеннике наших стремлений к югу.
В полночь на 12 июля «Фоку» оттиснул лед, задержавшийся близ островка Этеридж. Стараясь держаться подальше от берега, всегда опасного в напор льдов, мы не заметили, как очутились рядом с другой опасностью: громадный неустойчивый айсберг приблизился к корме. Когда ледяная гора приплывала метрах в шести-восьми, ее толкнуло ледяное поле, в то время давившее на «Фоку». Айсберг сильно покачнулся и свалился на бок. В следующее мгновение послышался глухой и грозный шум. Со страшным размахом, дробя лед, отшвыривая осколки и поднимая каскады пенной воды, айсберг перевернулся. К счастью — удар по корме пришелся снизу и скользом. Все же «Фока» изрядно затрещал и сильно рыск-нул вперед. Спустя секунду обнажилась вся подводная часть ледяной горы, изъеденная водой наподобие осиного гнезда. Айсберг продолжал раскачиваться. Мы ясно поняли, что рядом — опасная игрушка: опрокинься полярный Ванька-Встанька еще один раз падением в сторону «Фоки», ему не обойтись без серьезной аварии. Из последних паров мы протолкались подальше. Издали такие зрелища приятней. К полудню, огибая скопления льдов у восточной части о. Нортбрука, «Фока» стал приближаться к берегу. Мыс Флоры недалек.
Густой туман покрывал берега. Я был за капитана: эти места по зимней экскурсии были мне известны больше, чем другим, — Сахаров передал управление «Фокой» мне. Я стоял у телеграфа и старался определить, к какому месту Нортбрука мы приближаемся. Вот в проблеск тумана мелькнул какой-то мыс, я успел узнать по знакомому поясу глетчера — мыс Гертруды; скомандовал держать левее. Через четверть часа опять прорвался туман — подходим к мысу Флоры.
Чернел неясно берег, окаймленный тонкой полосой битого льда, из курящегося моря недоуменно высовывались блестящие головы моржей, с не видимой нам горы планирующим полетом скользили на воду люммы, и несся с берега ровный неразборчивый шум птичьих криков.
Сырой туман садился; отпотевали стекла бинокля. Я напряженно вглядывался в берег — туман скрывал его весь, за исключением узкой полосы у самого уреза воды, — а по ней я долго не мог узнать, который из мысов нужный нам Эльмвуд. Колыхнулся туман ветерком, — я опознал наконец группу камней и невысокий откос берега с расчищенным пространством волока, сделанного Джексоном для разгрузки корабля. Показав рулевому, куда следует держать, я снова сосредоточил все внимание на полоске берега, — зимой я видел айсберг, стоявший на мели: там должны быть подводные камни.
Неожиданно среди камней на берегу я увидел предмет, похожий на человека. В первую минуту я подумал: мне почудилось. Инстинктивным движением отнял от глаз бинокль, чтоб, протерев стекла, посмотреть свежим взглядом. В это мгновение кто-то крикнул с бака:
— Человек на берегу!
Да, человек — он движется! Кто это? — Вся команда «Фоки» закричала: «ура!» Кто-то сказал: «Это, наверное, судно за нами пришло». Помнится, Линник, держа одну руку на руле, а другой выразительно водя под носом, отметил: «Ну вот, теперь-то мы и закурим!»
Я продолжал смотреть в бинокль. Облик человека, стоявшего на берегу, казался не похожим на свежего — недавно из культурных стран. Скомандовав отдать якорь, я еще раз вгляделся и запоздало ответил Линийку: «Подожди еще, Григорий, сдается, что там ждут от нас табачком попользоваться».
Человек что-то делал у камней. Минуту спустя — как мы отдали якорь — неизвестный столкнул на воду каяк, ловко сел и поплыл к «Фоке», широко размахивая веслом, — хороший каячный гребец.
Каяк подошел к борту, сидящий в нем заговорил на чистейшем русском языке. Слабо звучал голос. Первые слова, кажется — приветствие, затем донеслось:
— …Я штурман парохода «Святая Анна»… Я пришел с 83 градуса северной широты. Со мной один человек, четверо на мысе Гранта. Мы шли по плавучему льду…
В это время морж подобрался под каяк с весьма подозрительными намерениями.
— Морж, морж под вами! — закричали с борта.
— Ничего, ничего, — эти противные животные порядочно надоели нам, когда мы шли с мыса Хармсворта, теперь мы к ним уже привыкли.
Спустили с борта шторм-трап. Человек поднялся по нему. Он был среднего роста, плотен. Бледное, усталее и слегка одутловатое лицо сильно заросло русой бородой. Одет в изрядно поношенный и выцветший морской китель.
— Альбанов, штурман парохода «Святая Анна» экспедиции Брусилова, — назвал себя приехавший. — Я прошу у вас помощи — у меня остались четыре человека на мысе Гранта…
Мы знали об экспедиции Брусилова: она вышла с промысловыми целями почти в одно время с нами; слышали, что Брусилов намерен пройти морским путем вдоль Сибири во Владивосток. Кто мог предполагать, что, уходя почти в противоположные стороны, мы можем встретиться на дальнем севере с членами этой экспедиции! Как «Анна» попала на 83 градус?
Состояние льдов осенью 1912 года было неблагоприятно плаваниям не только в Баренцевом море, но и в Карском. «Анна» нашла его заполненным льдами; «Анна» пробивалась на восток с величайшим трудом и в конце октября была затерта льдом у С.-З. части полуострова Ямала под 71°45′ с. ш. С осени казалось, что случилась досадная задержка по пути во Владивосток — не более. Корабль стоял недалеко от берега, лед застыл гладко; зазимовавшие несколько раз бывали на берегу — проторили даже дорогу, намереваясь построить там амбар. Вскоре после наступления темноты начались жестокие штормы с южной стороны, отмеченные и нашей станцией. Во время одного — совершенно незаметно для находящихся на «Анне» — весь лед Карского моря двинулся на север. Невольные путешественники заметили передвижение корабля и дрейф льдов только по расхождению астрономических определений. Движение «Анны» продолжалось непрерывно весь двенадцатый и тринадцатый год по направлению прямо к полюсу.
Летом 1913 г., когда «Анна» находилась в широтах пролива между Новой Землей и Землей Франца-Иосифа, движение ненадолго изменилось на западное. Лед кругом был в это время поломан, слаб, виднелось много каналов и полыней, но большое поле, двигавшее «Анну», было очень прочно. Альба-нов говорил, — будь на «Анне» некоторое количество сильновзрывчатых веществ, она пробилась бы к ближайшему каналу и, без сомнения, вышла бы в Баренцево море. На «Анне» динамита не было, мины же черного пороха слишком слабы. Осенью движение на север возобновилось. На 82° лед, обогнув землю Франца-Иосифа, круто повернул на запад. 10 апреля 1914 г. «Анна» находилась уже в широте 82°55′ на долготе 60°45′ в. д.
Брусилов снарядил свою экспедицию для промыслов в Беринговом море. Провианта взял только на полтора года в расчете, что по пути к Берингову проливу более одного раза зимовать не придется. В первую зимовку почти вся команда и сам Брусилов переболели цингой. В числе участников экспедиции находилась женщина — фельдшерица Жданко. Она ухаживала за больными заботливо и самоотверженно. К лету, благодаря ее заботам и усиленному питанию медвежьим мясом, больные поправились (за два года убили 42 медведя). Во вторую зимовку стали ощущаться недостатки: провизия подходила к концу. Давно не было сахару и мало приправ.
В средине второй зимы Альбанов, помощник Брусилова, предложил уйти с половиной команды на Землю Франца-Иосифа: на «Анне» знали, что на мысе Флоры есть дом и склад провианта. В таком случае оставшимся хватило бы остатков провизии еще на год. Брусилов разрешил Альбанову покинуть судно со всеми желающими.
Не было ни каяков, ни саней. Под руководством Альбанова сделали девять каяков несколько саней, паруса и все нужное для путешествия. 10 апреля 1914 г. Альбанов и 13 матросов вышли, держа курс на Землю Рудольфа. Началось трудное путешествие без собак, без спальных мешков, — их заменяли совики; провизия — сухари, чай, клюквенный экстракт, малое количество сухого бульона. Среди ушедших — ни одного имевшего опыт санных путешествий. Двигались крайне медленно, — не более семи — восьми километров в сутки. Первые 3 дня партия не теряла связи с судном. Три человека решили вернуться на «Анну». С Альбановым остались 10 человек.
Спасавшиеся думали, что через месяц выйдут на землю Рудольфа. Проходили многие недели, земли не было видно. Альбанов знал о существовании западного течения в Ледовитом океане и принимал необходимые поправки в курсе. Как хороший штурман, он старался возможно чаще проверять направление при помощи астрономических определений. Но было одно обстоятельство, лишавшее вождя уверенности: на «Анне» было всего два хронометра, не имевших поправки два года. Определяя долготы, полагаться на хронометры, идущие два года без поправки, конечно, не приходится. Альбанов не знал, с какой долготы он отправился, а не находя земли, совсем потерял веру в правильность своего счисления.
