Анри Перрюшо - Жизнь Тулуз-Лотрека
Лотрек нарисовал обоих асов трека на литографских камнях. Зиммермана он изобразил с велосипедом, а Микаэла - рядом с конструктором Симпсоном.
Больше всего художник подружился с гонщиками и персоналом "конюшни" Симпсона - с Луи Бугле, представителем этой английской фирмы во Франции, человеком аристократической внешности, высокой культуры, любившим наравне с велосипедным спортом искусство, одетым по последней лондонской моде ("англичанин из Орлеана", - насмешливо величал его Лотрек), а также с тренером Уорбортоном, по прозванию Шоппи.
Этот Шоппи не сходил у Лотрека с языка. Все его мысли вертелись вокруг тренера. Каждому из своих друзей он советовал заниматься с ним. О, они будут ему только благодарны! Ведь для здоровья нет ничего лучше спорта, не правда ли? Конечно, жаль, что сам он не может подать им пример, но подождите... И Лотрек, поглощенный новыми идеями, купил снаряд для гребли в комнате и в погоне за здоровьем (о том, чтобы поменьше пить и пораньше ложиться спать, он, естественно, не думал) стал заниматься греблей в своей мастерской. Надев матросскую бескозырку и красную фланелевую рубаху, он упражнялся много часов подряд 1.
Это увлечение - а Лотрек говорил о нем без конца, и каждый, кто приходил в мастерскую, должен был тренироваться под оценивающим взглядом хозяина - длилось очень недолго, и вскоре снаряд для гребли присоединился к хламу, которым была завалена мастерская.
1 "Один из жильцов дома, - рассказывает Поль Леклерк, - не понимая, что за странный размеренный стук доносится из мастерской художника, объяснил другим жильцам, что у Тулуз-Лотрека появилась новая причуда: он сам месит тесто и печет себе хлеб".
* * *
Ла Гулю отяжелела, расплылась и ушла из "Мулен Руж". Неудачные роды она родила недоношенного мертвого ребенка - ускорили ее закат.
Из всех танцовщиц там осталась только Грий д'Эгу. Рейон д'Ор вышла замуж за американского золотоискателя с Аляски. Ла Макарона что-то повредила себе внутри, и ее оперировал Пеан. Ушла из кабаре и открыла на улице Фроншо школу танцев, откуда выходили новые звезды канкана, Нини Пат Ан-Лер - теперь она именовалась почтенной вдовой Моннье. Сошли со сцены Сигаретт, Ла Туртерель, Эглантин... Закатилась звезда и Валентина Бескостного, и он тоскливо слонялся по "Мулен Руж". По словам Джейн Авриль, он напоминал "выдохшегося Дон Кихота". Он еще танцевал, но гораздо больше болтал. "Я прихожу сюда как любитель, - говорил он, - как честный буржуа, по четвергам и воскресеньям. Я рантье, собственник, и живу припеваючи. Спросите-ка в районе Эколь Милитер Валентина Бескостного! Консьержка и мой кучер вам ответят: "Мы не знаем такого". А вот мсье Ренодена, бывшего торговца винами на улице Кокийер, сборщика налогов, служащего у своего брата-нотариуса, - это другое дело. У него снимают квартиры офицеры, и они отдают ему честь, когда он едет по Булонскому лесу в собственном экипаже... Разве теперешние танцовщицы "Мулен" танцуют? Пожалуй, Ша-Ю-Као ничего еще, но я бы ее в партнерши не взял. Единственной танцовщицей была Ла Гулю..."
Ла Гулю накопила немало денег. В эпоху ее расцвета Оллер платил ей но договору 3750 франков в неделю. Часть этих денег она сберегла и, расставшись с "Мулен Руж" и кадрилью, открыла на ярмарке свой балаган. В костюме, шитом мишурой, напоминавшем восточный, в обществе пяти-шести танцовщиц, она исполняла танец живота, который весьма мягко именовала "египетским танцем" (но суть этого танца, как заметил один репортер, "была выражена достаточно ясно"). И вот Ла Гулю подумала, что для преуспевания ее предприятия неплохо было бы оформить балаган. Она вспомнила о Лотреке и в начале апреля обратилась к нему с просьбой о помощи.
"6 апреля 1895
Дорогой друг.
Я приду к тебе в понедельник 8 апреля, в два часа дня. Мой балаган будет на ярмарке Трон. Слева от входа у меня очень хорошее место, и я буду очень рада, если ты найдешь время что-нибудь написать для меня. Ты мне скажешь, где купить холст, и я сделаю это в тот же день.
Ла Гулю".
Монументальная живопись всегда соблазняла Лотрека. Но где ею заняться? Было совершенно очевидно, что ему еще не скоро доверят стены какого-нибудь общественного здания. Некогда он расписал таверну Анселена в Виллье-сюр-Морен, а позже стены гостиной в доме на улице Амбуаз. Но ярмарочный балаган? А впрочем, почему бы не попробовать? К тому же ему было приятно оказать услугу Ла Гулю, женщине, с которой так тесно связано его творчество, которую он столько писал и рисовал!
С ярмарки Трон Ла Гулю переберется в Нейи - там 16 июня вдоль авеню раскинет свои балаганы и палатки ежегодная ярмарка Нёнё, модная среди представителей высшего света, который таким образом, не слишком затрудняя себя, тешился иллюзией, что общается с народом. На ней необходимо побывать. "Самые красивые кошечки" и "самые изысканные гуляки" флиртовали там, стреляли в тирах в маленьких розовых поросят, лакомились сластями по восемнадцать су за килограмм 1, которые казались им такими же восхитительными, как если бы они были куплены у лучшего кондитера.
1 "Фен дю сьекль", 23 июня 1895 г. и 25 июня 1896 г.
Лотрек пообещал Ла Гулю к ярмарке оформить балаган: он сделает два больших квадратных холста - примерно три метра на три; на одном напишет Ла Гулю, какой она была некогда, танцующей в "Мулен Руж" с Валентином Бескостным, а на другом - нынешнюю Ла Гулю, восточную женщину, вскидывающую ножку перед толпой зевак, среди которых, кроме самого художника, можно узнать Тапье, Гибера, Сеско, Джейн Авриль и Фенеона.
Лотрек принялся за работу, но вскоре прервал ее: Жуаян собрался в Лондон, чтобы встретиться там с Уистлером, и Лотрек решил поехать с ним.
Лотрек пользовался любым случаем, чтобы хотя бы несколько дней подышать воздухом Англии. В этих путешествиях за Ла-Манш все занимало его, начиная с плавания на колесном пароходе (и чем море было неспокойнее, тем больше получал он удовольствия) и кончая обычными развлечениями и неожиданными зрелищами, которые ждали его в Лондоне: уличная толпа, Национальная галерея и Британский музей; меланхоличные завсегдатаи трактиров (они - о, чудо! - отбивали у него охоту пить), груды рыбы у Свитингса, в Чипсайде; бифштексы в "Критерионе" или в "Хорс-Шо" (они "тают во рту, как пирожные"), подвалы магазина "Либерти", где "при электрическом свете девушки-продавщицы демонстрируют сказочные ткани, которыми славится фирма" 1; дом Уистлера со знаменитой "павлиньей комнатой", которой Лотрек не переставал восхищаться каждый раз, когда попадал в нее, - там все было выдержано в синем цвете с золотом.
1 Морис Жуаян.
В Лондоне Лотрек чувствовал себя как дома. Год назад туда окончательно перебрался Шарль Кондер. Вдвоем с Лотреком они много бродили по городу. Лотрек стремился все посмотреть, за исключением общепризнанных "достопримечательностей", которые вызывали у него отвращение.
Кондер вращался в среде близких Оскару Уайльду художников и писателей. 1895 год был драматичным как для поэта, так и для его друзей, восхищавшихся им. Уайльд, обвиненный в преступлении против нравственности маркизом Кинсберри, отцом его "друга" лорда Альфреда Дугласа, пятого апреля был арестован. Двадцать шестого апреля в суде присяжных "Олд Бейли" начался процесс. Однажды вечером Кондер повел Лотрека к Уайльду.
Художник "с некоторым ужасом" смотрел на этого человека, который еще вчера занимал в литературном мире такое почетное место, а теперь был причислен к уголовникам. Завтра его вышлют за пределы родины, но он все еще хорохорится, бросая вызов закоснелому английскому пуританизму, держится величаво, твердо веря, что победа будет за ним.
Уайльд отказался позировать Лотреку. Ну что ж, ничего не поделаешь! Но художник не может упустить такую исключительную модель и впивается взглядом в его лицо. Сочувствовал ли он Уайльду? Отношение английского общества к поэту поражало, даже больше - возмущало его, но настоящей симпатии к Уайльду он не испытывал. И впрямь, не было человека более несходного по характеру с Лотреком, чем Оскар Уайльд (Уистлер сказал об Оскаре Уайльде, что он "яркий пример того, каким не должен быть человек искусства") - эстет в элегантных костюмах, с вычурными манерами, любивший парадоксы, витиеватый язык и театральную томность. "Я печален потому, что одна половина человечества не верит в Бога, а другая - не верит в меня".
Могучая фигура Уайльда, хотя он и выглядел рыхлым, поразила Лотрека. Уайльд не хочет позировать? Не беда! Лотрек и не нуждается в этом! Он запечатлел в своей памяти это вызывающее, женоподобное лицо с тяжелой челюстью и ртом старой кокетки. Это поразительное существо произвело на него такое сильное впечатление, что он ничего не забудет - ни его дряблых щек, ни тусклого цвета лица, ни прилизанных светлых, почти желтых волос, ни заплывших жиром маленьких презрительных глазок с набухшими под ними мешками и нависшими веками. Вернувшись в Париж (дело Уайльда имело большой резонанс повсюду) 1, Лотрек 15 мая напечатал в "Ревю бланш" рисунок пером - Оскар Уайльд произносит последнее слово в суде. После этого Лотрек написал быстрыми мазками на картоне очень убедительный в своей простоте портрет поэта: несколько линий, несколько цветных пятен, и вся сущность этого человека - как на ладони. Продолжая работу над картинами для балагана Ла Гулю, Лотрек и там изобразил Уайльда среди зрителей, любующихся "восточным танцем".
