Александр Тюрин - Правда о Николае I. Оболганный император
В первой статье договора значилось, что султан и российский император будут согласовывать свои действия «касательно всех предметов, которые относятся до их обоюдного спокойствия и безопасности и на сей конец подавать взаимно существенную помощь и самое действительное подкрепление».
В отдельной и тайной статье договора обязанности Турции по предоставлению вооруженной помощи союзнику сводились к тому, чтобы «ограничить действия свои в пользу императорскаго российского двора закрытием Дарданельскаго пролива, то есть не дозволять никаким иностранным военным кораблям входить в оный, под каким бы то ни было предлогом».[146]
Статья эта, появившаяся по настоянию Николая I, противоречила взглядам дипломатов из ведомства Нессельроде. По мнению историка С. Татищева: «Этим государь желал охранять вход в Черное море, столько же, сколько Англия в Средиземное, и господствовать над Босфором, как Англия на Гибралтаром. Разница лишь в том, что Россия без Черного моря была крайне необезпеченной у южных границ, а Англия в этом отношении без Средиземного моря ничего бы не потеряла». Иными словами, контроль над Черным морем был для России вопросом непосредственной безопасности. Контроль Англии над Средиземным морем являлся для нее вопросом мирового господства.
И, хотя договор касался лишь двух стран, которым принадлежали берега Черного моря, Лондон и Париж были предельно возмущены. Французский министр иностранных дел Гизо с ужасом в глазах говорил, что Черное море превращается в русское озеро и пугал публику свободным выходом черноморского флота в Средиземное море.[147] Дескать, того и гляди, забелеет русский парус у марсельского пляжа.
Англия и Франция послали эскадры к Дарданеллам и предъявили Порте протесты против Гункьяр-Склессийского договора. Протест был заявлен и Петербургу. В ноте, направленной английским и французским посланниками российскому вице-канцлеру Нессельроде, заявлялось, что «если условия этого акта вызовуть впоследствии вооруженное вмешательство России во внутренние дела Турции, то английское и французское правительства почтут себя совершенно в праве следовать образу действовать, внушенному им обстоятельствами, поступая так, как если бы помянутаго трактата не существовало».
Вежливое по форме, но хамское по содержанию заявление английского и французского правительств, означало что мировые заправилы не признают права России и Турции в двустороннем порядке определять свои отношения.
Историк С. Татищев приводит следующие слова, обращенные императором к русскому посланнику в Стамбуле Муравьеву: «Странно, что общее мнение приписывает мне желание овладеть Константинополем и Турецкой империей. Я уже два раза могь сделать это; если бы хотел: в первьй раз – после перехода через Балканы (поход Дибича в 1829 – А.Т.), а во второй – ныне (после нападения Египта на Турцию – А.Т.); но я от того весьма далек. Мнение это осталось еще со времен императрицы Екатерины и так сильно вкоренилось, что самые умные политики въ Европе не могут в том разубедиться. Какие мне выгоды от завоевания Турции? Держать там войска? Да допустила бы еще меня к этому Австрия? Какие выгоды произошли бы от того для нашей матушки-то России, то-есть для губерний: Ярославской, Московской, Владимирской и прочих? Мне и Польши довольно.»[148]
По требованию Муравьева, чей корпус контролировал теперь Проливы, англо-французский флот ушел из Дарданелл и залива Вурла.
Осенью 1833 г. с турецким посланником Ахмет-пашой в Петербурге была заключена новая конвенция, облегчавшая Турции выплату и так уж сильно ужатой контрибуции. Уплата остатка распределялась на восемь лет. Спустя два года, когда за Турцией числилось 3,75 млн червонцев долга, Россия простила ей еще половину.[149]
Мюнхенгрецкая конвенция
Россия пыталась заручиться поддержкой Австрии в своем противостоянии с Англией и Францией по восточному вопросу. В австрийском городке Мюнхенгрец, 18 сентября 1833 г., после встречи российского и австрийского императоров, была подписана конвенция. Суть ее заключалась в том, что Россия и Австрия обязывались поддерживать существование Османской империи и «противостоять общими силами всякой комбинации, которая наносила бы ущерб правам верховной власти в Турции или учреждением регентства, или же совершенной переменой династии».
Секретными статьями Россия и Австрия обязывались препятствовать распространению власти египетского паши на европейские провинции Турции.
В случае, если бы Османская империя все-таки развалилась, Россия и Австрия согласились действовать в полном согласии при установлении порядка, «имеющего заменить ныне существующий».
Имей мюнхенгрецкая конвенция протяженное действие, то хозяевам большим денег не удалось бы втравить Россию и Австрию в мировую войну. Пруссаки бы наклепали французам где-нибудь под Парижем, англичане пруссакам где-нибудь в Намибии, но на востоке Европы царили бы мир и спокойствие.
Нарастание англо-русской напряженности. Дело «Виксена»
В период 1834–1837 гг. война России против Англии и Франции была как никогда возможна. Англо-французский флот курсировал вблизи Проливов, русские готовились к отражению западной агрессии.
Никакого страха по поводу возможного военного противостояния с морскими державами в российском правительстве не наблюдалось. Шло нормальное военное планирование, причем планирование наступательных операций.
Пятый пехотный корпус, расположенный в Новороссии, был предназначен для высадки на берегах Проливов. Командовал им все тот же генерал Н. Муравьев, который уже возглавлял русские экспедиционные силы на Босфоре в 1833 г.
«Нам бы только захватить Дарданеллы, если англичане, которые со своей системой затевают все вздор, захотят завладеть сим местом. Лишь бы нам высадить туда русские штыки: ими все возьмем, а там найдешь, чем продовольствоваться», – говорил император Муравьеву.
Случившееся осенью 1836 г. громкое дело «Виксена» показало, что Англия не признает действия Гункьяр-Скелессийского и Адрианопольского договоров, российских прав на восточное кавказское побережье Черного моря.
После перехода Анапы и Поти под контроль русских властей снабжение немирных черкесов оружием могло осуществляться только контрабандным путем. В связи с улучшением русско-турецких отношений это дело легло непосредственно на плечи английских спецслужб. Их резидентом в Константинополе был старший секретарь посольства Ее Величества Дэвид Уркварт.
Вокруг этого джеймс-бонда 19 столетия толпились «борцы с самодержавием» всех мастей. Численно среди них преобладали поляки, сбежавшие из Царства польского после подавления восстания. В Константинополе польские «юноши», уже понюхавшие русской крови, встречались с опытными головорезами и работорговцами из числа кавказских горцев и под председательством английского спикера совещались, как бы им насолить России.
До сих пор у нас нет фундаментального исследования шпионско-диверсионной деятельности, развернутой британцами против Российской империи в первой половине 19 века. Этому препятствовал и тот факт, что многие «властители дум» и «матерые человечищи», все эти герои российской интеллигенции, были связаны, прямо и косвенно, с антироссийской деятельностью британских правительственных органов. В частности с Урквартом тесно сотрудничал Карл Маркс. Сама Британия, как страна с хорошо развитым чувством собственного достоинства, не склонна выставлять на свет бумаги своих спецслужб.
Российское посольство в Константинополе отследило осенью 1836 г. очередное совещание в доме Уркварта и сообщило командованию нашего Черноморского флота о том, что из турецкого порта вышла английское торговое судно «Виксен» с грузом военной контрабанды – оружия и амуниции, предназначенных для кавказских горцев. 14 (26) ноября шхуна «Виксен» была арестована у кавказского побережья России бригом «Аякс», которым командовал капитан-лейтенант Вульф. (Символически фамилия нашего моряка в переводе с немецкого означает «волк»; уж кто-кто, а волки умеют выслеживать добычу). Контрабандного груза на судне уже не нашлось, но было доказано, что английское оружие выгружено и передано горцам. «Виксен» конфисковали и сделали кораблем Черноморского флота под звучным именем «Сунджук-Кале».
Англия «с чувством глубокого возмущения» потребовала возврата судна. Случилось по сути невероятное, владычицу морей оскорбили на море, где она должна царить и править.
В начале 1837, император, приняв решение не возвращать «Виксен», ожидал возможного объявления войны со стороны Англии. Генералу Муравьеву, вызванному из Новороссии в Петербург, Николай сказал: «Не полагаю англичан столь глупыми, чтобы начать войну изъ-за этого дела; но еслиб они ее затеяли, то тебя я перваго пошлю с войсками в Проливы, почему надобно держаться в этой готовности, чтобы можно было выступить в 24 часа. Все зависет от быстроты. Ты поедешь морем, а между тем, часть твоего корпуса двинется сухим путем, и мы эту часть усилим твоими резервами и запасными баталионами. Если же б англичане вздумали сюда показаться, то ручаюсь, что ни один из вышедших на берег не сядет обратно на суда. Вот вам будет случай заслужить георгиевских крестов и нижним чинам и офицерам. Тебе надобно будет действовать вместе съ Лазаревым, душа в душу.»[150]
