Ганс Куль - Германский генеральный штаб
Помочь могло только своевременное увеличение армии, к чему Генеральный Штаб до войны и стремился. Хотя военные требования в рейхстаге должно было возбуждать военное министерство, тем не менее в виду их важности можно поставить вопрос, не должен ли был начальник Генерального Штаба настойчивее вмешаться в это дело. Если бы в нашем распоряжении было еще три армейских корпуса, которых требовал ген. Людендорф, то чаша весов на Марне склонилась бы в нашу пользу и на восточном фронте мы были бы достаточно сильны для обороны.
А так как этих корпусов у нас не было, и мы должны были обойтись тем, что имели, то на востоке операции пришлось вести меньшими силами, чем следовало. Все виды на оборону были благоприятны, принимая во внимание неизбежность разделения армии противника районом Мазурских озер, а также предполагавшуюся медленность русских операций. Угрозой русскому флангу являлась Кенигсбергская крепость. Битва при Танненберге была выиграна без подкреплений. Эта операция была проведена вполне в духе графа Шлиффена. Надо думать, что в этом случае, несмотря на всю свою сдержанность, он не поскупился бы на похвалы. Если бы даже в крайнем случае пришлось очистить Восточную Пруссию, то это нужно было сделать возможно позднее. После этого противнику пришлось бы еще форсировать наш сильный рубеж — р. Вислу.
Фридрих Великий был поставлен весной 1757 г. перед подобной же проблемой. Против его армии наступали австрийская, русская и французская армии. Война шла не на жизнь, а на смерть. В его план входило разбить на голову австрийцев, собрав для этого все свои силы. В Восточной Пруссии им было оставлено 33.000 чел. под командой Левальда, но им не удалось защитить эту область от русского вторжения. Против Австрии он выставил 117.000 чел. вместо того, чтобы использовать против австрийцев все 150.000 чел.
Подобные приемы ведения войны граф Шлиффен осуждал. «Труднее всего разработка таких планов, при которых приходится вести оборону против более сильных и мощных противников… Находясь в подобном положении, надо уметь вовремя терять. Кто хочет защитить все, не защитит ничего. Бывает необходимо пожертвовать какую-нибудь провинцию одному из противников, обрушиться в то же самое время всеми силами на другого, заставить его принять бой и жертвовать всем для его уничтожения, а затем уже рассчитаться с другими».
Таким образом, к тому времени, когда летом 1914 г. пробил роковой час, все было всесторонне обдумано. Преимущества наших операций выяснились тотчас же во время больших боев в августе. Действия противника мы сумели вполне подчинить нашей воле, его контрмеры не достигали цели и запаздывали, как это и предсказывал граф Шлиффен. Инициатива была в наших руках. В конце августа противник отступал по всему фронту и уже намеревался отходить за Сену. Что же случилось бы, если бы мы выиграли битву на Марне, а мы должны были ее выиграть, если бы этому не помешали собственные ошибки. Результаты были бы еще более благоприятны для нас, если бы мы с самого начала в нашем операционном плане ближе придерживались основной идеи графа Шлиффена. Что стали бы тогда говорить у нас о «милитаризме».
События 1914 г. оправдали взгляды графа Шлиффена. Мы не будем подобно адмиралу фон Тирпицу иронически говорить о «рецептах» покойного графа Шлиффена для одержания побед, которым армейское командование якобы «слепо доверяло». Мы в Генеральном Штабе таким «рецептам» не верили, но, что касается его плана, то таковой был правилен. Наше отечество могло бы лишь пожелать, чтобы при его осуществления нас вел дух «покойного Шлиффена» подобно тому, как Сид Кампеадор после смерти продолжал своих воинов вести к победе.
Вторая часть.
Генеральный штаб в Мировой войне
1. Задачи Генерального Штаба
Задачи Большого Генерального Штаба в мирное время были иными, чем задачи офицеров Г.Ш. во время войны, когда на обязанности последних лежало осведомление во всякое время ответственного командующего об обстановке, являющейся основанием для принятия решений, воплощение этих решений в форму приказов и наблюдение за их выполнением. Офицерам Г.Ш. не приходилось принимать решений и отдавать приказов; в исключительных случаях они могли принимать временные меры. За свои решения нес ответственность только командующий. Это же касалось и верховного командования. Начальник генерального штаба действующей армии был таковым только по имени. Если не формально, то фактически он являлся верховным главнокомандующим.
Поэтому здесь не место исследовать решения, определения, ход и развязку войны и еще меньше оснований ставить вопрос: почему мы проиграли войну.
Кроме того, для многого еще не имеется надежных материалов, которые безусловно необходимы для суждения о военных операциях. Еще менее относятся сюда вопросы широкой политики и внутренние дела.
Коснемся вкратце только отношения военного командования к политике. Фельдмаршал граф Мольтке в качестве начальника Г.Ш. действующей армии стоял на той точке зрения, что хотя политика играет решающую роль по отношению к началу и концу войны, тем не менее во время хода самой войны стратегия в своих действиях совершенно не зависит от политики. Стратегия должна достигнуть максимума того, что позволяют имеющиеся в ее распоряжении средства. Политике же предоставляется, смотря по ходу дела, повышать свои требования, или же удовлетворяться меньшим успехом. Этот взгляд при современных условиях неправилен. Политические условия могут непосредственно влиять на операции и в течение хода войны; большую роль играют общее состояние страны и внутренняя политика. Войну нельзя рассматривать, как нечто самодовлеющее, она решительным образом захватывает в орбиту своего влияния всю хозяйственную и финансовую жизнь народа, требует от него колоссальных жертв и зависит от его стойкости. Вопросы решающего значения, возникшие во время мировой войны, как, например, вопрос о подводной войне, носили одновременно и политический, и военный характер.
Взгляды политического руководителя, с одной стороны, и военного — с другой, могут расходиться, но они вместе с тем должны приводиться в соответствие, как этого часто достигал король Вильгельм I в 1866 и 1870/71 г.г., после ожесточенных боев, с высшей целью, поскольку его не ограничат другие соображения. Командующий всегда ставит себе целые поражение противника. Даже в том случае, когда политика вмешается, она не должна касаться выбора военных средств для достижения цели.
Таков же взгляд Клаузевица: «Война есть только вид политических сношений, а потому она не является чем-либо самодовлеющим». В другом месте он говорит: «Война есть не что иное, как продолжение политических сношений, только при помощи других средств». Война не может считаться только со своими собственными законами, а должна рассматриваться как часть всей политики. Политическая точка зрения могла бы отпасть с возникновением военных действий только в том случае, если бы войны являлись борьбой не на жизнь, а на смерть, ввиду исключительной враждебности; на самом деле они представляют собой проявления самой политики. Раз политика вызывает войну, то подчинение политических взглядов военным было бы противно здравому смыслу. «Она мозг, война же только орудие, а не наоборот. Поэтому подчинить можно только военную точку зрения политической».
Во время мировой войны политика и военное дело все время влияли друг на друга. Вполне согласовать их нам не удалось. Причины этого мы выяснять здесь не будем. Высшее военное командование не могло стоять в стороне от внешней и внутренней политики, вот почему оно нередко и вмешивалось в эту область. Течение как внутренней, так и внешней политики и разрешение экономических вопросов очень близко касались военного командования.
Мы, солдаты, не имевшие ничего общего с политикой, не знали иной задачи, кроме той, как напрячь все силы для выполнения нашего долга и выиграть кампанию.
Кто находился перед лицом врага, тому становились понятными слова Гёте:
«Ты должен либо повелевать и выигрывать,
Либо подчиняться и проигрывать,
Страдать или торжествовать,
Быть наковальней или молотом».
Требования мира могли, по нашему мнению, приносить только вред: на фронте и внутри страны они ослабляли волю к победе и принимались противником за признание слабости и не уменьшали, а наоборот, увеличивали его желание уничтожить нас, «этим способом нельзя было создать почву для мирного настроения во враждебных странах» (Готхейн). Нельзя было выказывать своей слабости. Я не могу судить о том, была ли возможность принять посредничество какой-либо нейтральной державы, но, принимая во внимание желание противника нас окончательно разгромить, сомневаюсь в этом.
В конце августа 1916 г. в главную квартиру группы кронпринца Рупрехта, находившуюся в Камбре, прибыли фельдмаршал фон Гинденбург и ген. Людендорф, получившие в то время назначения Начальника Генерального Штаба действующей армии и Первого Генерал-Квартирмейстера. В это время были в разгаре бои на Сомме.
