Элизабет Бартон - Повседневная жизнь англичан в эпоху Шекспира
Как нам уже известно, зубы в то время были больным местом у многих англичан. Они, как правило, быстро выпадали, и не в последнюю очередь по причине употреблявшихся тогда зубных порошков. Порошки делали из жженых меда и соли, а также кожуры граната, красных цветков персика и других разнообразных ингредиентов. Но самой популярной была смесь сахара и меда. Наверняка этот порошок был очень приятен на вкус и вызывал желание чистить зубы регулярно, но он, к сожалению, неминуемо приводил к раннему разрушению эмали. Еще один очень популярный порошок изготавливали из «обожженных верхушек и ветвей розмарина», смешав его в равных пропорциях с жжеными квасцами.
Зубных щеток тогда не было, так что, облизав палец, его макали в порошок, а затем терли зубы, стараясь при этом не «натереть десны». После чистки зубов рот споласкивали водой или вином, а затем промокали полотенцем. Госпожа Твист, придворная прачка, однажды подарила королеве на Новый год «четыре платка для зубов из грубого полотна с отделкой из черного шелка и кружева bone lace». Это кружево представляет собой очень искусное и тонкое плетение из черного, белого или цветного шелка, часто с добавлением золотой или серебряной нити.
Более удобными в использовании, но при этом и намного более вредными были небольшие, размером с карандаш, валики длиной около четырех или пяти дюймов, сделанные из толченого алебастра и рыбьего клея. Используя это приспособление, не нужно было смачивать палец. Позвольте цирюльнику избавить вас от зубного камня, советовал Платт, но продолжайте постоянно чистить зубы. Он также предостерегал от влияния aqua fortis на десны: «Или вам придется занять у кого-нибудь ряд зубов, чтобы съесть свой обед». Очевидно, что под aqua fortis Платт подразумевал вовсе не азотную кислоту, а насыщенный солевой или содовый раствор, ошибочно полагая, что он может навредить зубам и деснам. При этом кажется странным, что, считая aqua fortis слишком вредной для десен и зубов, англичане активно употребляли для устранения дефектов кожи возгон ртути. Еще более удивительно, что для устранения устойчивых пятен на зубах использовали смесь толченой пемзы, кирпича и коралла. Подобное средство удаляло не только всякие пятна, но и зубную эмаль.
Уход за полостью рта в то время предполагал чистку зубов трижды в день, при этом строго запрещалось использовать железные зубочистки, в ходу были только деревянные. Но зубочистки из дерева плохо соответствовали облику и положению богатых елизаветинцев, поэтому их делали из золота или серебра и носили с собой в специальных контейнерах, украшенных драгоценными камнями. У королевы были несколько наборов золотых зубочисток, а также золотая палочка для чистки ушей, украшенная рубинами.
Зубочистки были удачным промежуточным вариантом подарка — не слишком личный, но и не официальный презент, полезный и в то же время декоративный. Леди Лайл, по-видимому, думала так же. Сохранилась запись, что Филипп Баварский, приезжавший в Англию просить руки Марии Тюдор (Елизавете в то время было всего 6 лет), возвращался домой через Кале, где встретился с губернатором лордом Лайлом. Леди Лайл послала вслед мужу свою личную зубочистку (которой пользовалась до этого уже семь лет), чтобы тот преподнес ее пфальцграфу, потому что, как написала она в письме, «когда он был здесь (в Англии), я видела, что он ковыряется в зубах булавкой». Возможно, англичане и были варварами по меркам итальянцев, но все же не такими, как немцы.
Но несмотря на постоянные чистки и полоскания, ничто не могло спасти зубы елизаветинцев, а виной тому было, скорее всего, огромное количество сахара, который они поедали. «Если зубы ужасно разрушены, — гласил один из "полезных" советов, — и многих из них недостает, то лучше шепелявить и ухмыляться, чем смеяться и расплываться в широкой улыбке»(88). Он относился и к тем, кто страдал от дурного запаха изо рта. И тут возникает ужасная мысль: не скрываются ли за таинственной улыбкой Моны Лизы плохие зубы?
* * *Несмотря на то что добиться золотистого или золотисто-рыжего цвета волос было намного легче, чем здоровых зубов или белой кожи, это занятие тоже требовало определенных усилий и зачастую было довольно опасным. Мужчины не меньше женщин стремились достичь желаемого оттенка. Без сомнения, все они хотели соответствовать сангвиническому типу, даже если сами были флегматиками, холериками или меланхоликами. Ведь сангвиники, по определению, были здоровыми, оптимистичными и влюбчивыми.
Волосы и бороду обесцвечивали с помощью обожженного свинца и серы, смешав их с негашеной известью. После нанесения смеси ее оставляли на пятнадцать минут и затем смывали, в результате волосы приобретали золотисто-рыжий цвет. Считалось, что кожа не страдает от подобных манипуляций, а цвет сохраняется долгое время. Менее радикальным способом окрашивания волос было промывание водой, полученной из меда, «которая имеет глубокий красный цвет и прекрасно справляется с задачей, но вместе с тем слишком сильный запах необходимо смягчать ароматическими веществами»(89). Впрочем, был еще один вариант: постоянно смачивать волосы квасцами или промывать отваром из куркумы, ревеня, коры барбариса или кроваво-красной свидины[121].
Все эти способы вполне помогали оживить волосы мышиного цвета или придать золотисто-желтый оттенок светлым волосам. Эффект золотого сияния можно было усилить, посыпав волосы красной или желтой пудрой, а те, кто был действительно богат, посыпали волосы золотым песком — например Генрих VIII.
Если же природный цвет волос был черным или темно-каштановым, то единственным средством приблизиться к идеалу было купоросное масло. С его помощью можно было добиться восхитительного каштанового или золотисто-рыжего цвета, но при неосторожном обращении существовала опасность остаться без волос и с ужасными шрамами. Правда, плешивость у мужчин в то время не была таким уж серьезным недостатком, поскольку они почти все время носили шляпы. А если смазать лысину луковым соком и подставить под солнечные лучи, то очень скоро на ней появятся волосы. Еще сведущие люди советовали испробовать действие миртовых ягод, а смесь из масла, золы и земляных червей предупреждала поседение.
Что касается женщин, то облысение для них вообще не было проблемой. Если их волосы выпадали, седели или они уставали гнаться за постоянно меняющейся модой на прически, то прибегали к помощи париков разных видов, которые назывались wig, peruke, periwig или gregorians. Последний вид париков был очень моден в конце правления Елизаветы и получил название от имени парикмахера Грегори, который открыл свое дело на Стрэнде.
Моралисты заявляли, что нет ничего пагубного в том, чтобы прикрывать париком лысину, но если женщины использовали их из-за лени и нежелания заниматься своими волосами, которые дало им Провидение, то это грешно и безнравственно. Подобная оценка излишне сурова. Прически в ту эпоху были такими сложными, а процедура осветления столь опасной, что ношение парика было самым безопасным способом стать златовлаской, а не лысой красавицей, покрытой шрамами. Королева носила парик — точнее, множество париков — до самой смерти. Мария Стюарт прикрывала париком появившуюся седину. Многие богатые дамы за шиллинг покупали волосы у детей, особенно если они были золотистого цвета, и торговля волосам шла очень активно.
Шекспир в комедии «Венецианский купец» иронизирует по поводу моды на парики:
На красоту взгляните —
И ту теперь на вес купить возможно;
И часто мы в природе видим чудо,
Что легче те, на ком надето больше.
Так, эти золотые кудри-змейки,
Что шаловливо с ветерком играют
Над мнимою красавицей, нередко
Принадлежат совсем другой головке,
И череп, что их вырастил, — в могиле.[122]
Нам неизвестно, все ли парики Елизаветы были из натурального волоса, но сохранился приказ от 19 апреля 1602 года, подписанный королевой, в котором значилось: «Дороти Спикард, нашей мастерице по шелку, 6 париков, 12 ярдов локонов и 100 изобретательных украшений, выполненных из волос»(90). Вполне возможно, что в дополнение к натуральным волосам использовали шелк, золотые и серебряные нити, правда, количество заказанных искусственных волос кажется невероятным. С другой стороны, имея множество париков и искусственных накладок, можно было сэкономить время. Это праздные модницы могли позволить себе проводить целое утро, укладывая и украшая свои волосы.
Елизавета же была больше чем просто модницей — она была законодательницей стиля на протяжении всего своего правления, но она была далеко не праздной.
