Артур Кестлер - Тринадцатое колено. Крушение империи хазар и ее наследие
Ты еще спрашивал меня о моем местожительстве. Знай, что я живу у этой реки, с помощью всемогущего, и на ней находятся три города. В одном [из них] живет царица; это город, в котором я родился. Он велик, имеет 50 на 50 фарсахов в длину [и ширину], описывает окружность, расположен в форме круга. Во втором городе живут иудеи, христиане и исмаильтяне и, помимо этих [людей], рабы из всяких народов. Он средней величины, имеет в длину и ширину 8 на 8 фарсахов. В третьем городе живу я [сам], мои князья, рабы и служители и приближенные ко мне виночерпии. Он расположен в форме круга, имеет в длину и ширину 3 на 3 фарсаха. Между этими стенами тянется река. Это мое местопребывание во дни зимы. С месяца Нисана мы выходим из города и идем каждый к своему винограднику и своему полю и к своей [полевой] работе. Каждый из [наших] родов имеет еще [наследственное] владение [полученное от] своих предков, место, где они располагаются, они отправляются [туда] и располагаются в его пределах. А я, мои князья и рабы идем и передвигаемся на протяжение 20 фарсахов пути, пока не доходим до большой реки, называемой В-д-шан, и оттуда идем вокруг [нашей страны], пока не придем к концу [нашего] города без боязни и страха; в конце месяца Кислева, во дни [праздника] Ханукки, мы приходим в [наш] город. Таковы размеры нашей области и место наших стоянок. Страна [наша] не получает много дождей, [но] изобилует реками и источниками, и из ее рек [ловится] очень много рыбы. Страна [наша] тучна, в ней очень много полей, лугов и ... , которым нет числа; все они орошаются из [нашей] реки и от [нашей] реки получают растительность. Я еще сообщаю тебе размеры пределов моей страны, [страны], в которой я живу. В сторону востока она простирается на 20 фарсахов пути до моря Г-р-ганского; в южную сторону на 30 фарсахов до реки по имени «Бузан», вытекающей из [реки] «Уг-ру»; в северную сторону на 20 фарсахов пути до [реки] «Бузана» и склона [нашей] реки к морю Г-р-ганскому. Я живу внутри островка; мои поля и виноградники и все нужное мне находится на островке. С помощью Бога всемогущего, я живу спокойно.
Ты еще спросил меня относительно «конца чудес». Наши глаза устремлены к Господу, нашему Богу, и к мудрецам израильским, к академии, которая находится в Иерусалиме, и к академии, которая в Вавилонии. Мы далеки от Сиона, но до нас дошел слух, что по множеству наших грехов спутались подсчеты, так что мы ничего не знаем. Но да будет угодно богу сделать [это] ради своего великолепного имени; да не будет ничтожно в его глазах разрушение его храма, упразднение служения ему [в нем] и все беды, которые нас постигли, и да осуществит он в отношении нас слова [Писания]: и вдруг войдет в храм свой. У нас же в руках только пророчество Даниила. Да ускорит Бог, Бог Израиля, спасение и да соберет наших изгнанников и наших рассеяных [единоплеменников], при жизни нашей и твоей и всего дома Израилева, любящих его имя!
Ты упомянул [также] в своем письме, что желаешь видеть меня. И я очень стремлюсь и хочу видеть твое приятное [для меня] лицо, твою [всеми] почитаемую мудрость и твое величие. О, если бы случилось [так], как ты говоришь, и я удостоился бы иметь общение с тобой и видеть твое почтенное и вожделенное лицо. Ты был бы для меня отцом, а я был бы тебе сыном, твоим устам повиновался бы весь мой народ и согласно твоему слову и правильному решению я бы [сам] выходил и входил (т.е. действовать, распоряжаться). И да будет [тебе] много счастья!"
Приложение IV. О ПОСЛЕДСТВИЯХ. ИЗРАИЛЬ И ДИАСПОРА
Эта книга повествует о прошлом, но неизбежно имеет определенное значение для настоящего и для будущего. Во-первых, я сознаю опасность неверной интерпретации моих доказательств: меня могут обвинить, что я отрицаю право на существование государства Израиль. Но это право опирается не на гипотетическое происхождение еврейского народа и не на мифический Завет Бога Аврааму, а на международное право, то есть на резолюцию Генассамблеи ООН от 1947 г. о разделе Палестины, некогда турецкой провинции, потом подмандатной территории Великобритании, на арабское и еврейское государства. Каковы бы ни были этнические корни израильских граждан и какие бы иллюзии они на сей счет ни питали, их государство существует de jure и de facto и устранено может быть только насильственным путем. Не углубляясь в противоречивые сюжеты, добавлю из пристрастия к историческим фактам, что раздел Палестины стал итогом целого века мирной еврейской иммиграции и героических усилий по освоению страны, что является моральным основанием юридического существования государства. Какие бы гены ни содержались в хромосомах его граждан – хазарские или семитские, римские или испанские, – это не оказывает ровно никакого влияния на право Израиля на существование и на нравственную обязанность любого цивилизованного человека, иудея и неиудея, защищать это право. Даже географическое происхождение родителей и пращуров «коренного» израильтянина уже не имеет значения в этом новом плавильном котле наций. Проблема хазарской «примеси», имевшей место тысячелетие назад, при всей своей занимательности, не относится к современному Израилю.
Евреи, населяющие эту страну, обладают, невзирая на место рождения, основными атрибутами, определяющими нацию своей страной, общим языком, правительством и армией. Евреи Диаспоры ничего этого не имеют. Отдельной категорией, отличной от неевреев, среди которых они живут, их делает религия, которую они объявляют своей, независимо от того, исповедуют ли они ее. В этом состоит принципиальное различие между израильтянами и евреями Диаспоры. Первые обрели национальную идентичность, вторых называют евреями только по религиозному признаку, а не по национальности или расе.
Это, однако, создает трагический парадокс, поскольку иудейская религия – в отличие от христианства, буддизма, ислама – подразумевает принадлежность к богоизбранному народу, чья история связана с его религией. Все иудейские праздники отмечают события национальной истории: исход из Египта, восстание Маккавеев, смерть угнетателя Хамана, разрушение Храма. Ветхий Завет – это прежде всего рассказ о национальной истории, он подарил миру единобожие, однако вера его, скорее, племенная, чем всемирная. Любая иудейская молитва, любой ритуал провозглашает принадлежность верующего к древнему народу, что автоматически отделяет евреев от национального и исторического прошлого народа, среди которого они живут. Иудейская религия, как показали 2000 лет трагической истории, влечет за собой национальную и социальную самоизоляцию. Она выделяет еврея, делает его особенным человеком. Это автоматически создает материальное и культурное гетто. Так евреи Диаспоры превратились в псевдонацию без всяких атрибутов и привилегии национальности, кое-как скрепленную системой традиционных верований на основе национальных и исторических предпосылок, оказывающихся иллюзорными.
Ортодоксальное еврейство – это неуклонно сокращающееся меньшинство. Его оплотом была Восточная Европа, но нацистское безумие почти полностью стерло его с лица земли. Выжившие рассеялись по свету и не имеют прежнего влияния, а большая часть ортодоксальных общин из Северной Африки, Йемена, Сирии и Ирака перебралась в Израиль. Ортодоксальный иудаизм в Диаспоре отмирает, и существенное большинство просвещенных евреев и неверующих евреев продлевают исторический парадокс, сохраняя свой псевдо-национальный статус и считая своим долгом сохранять еврейскую традицию.
Тем не менее, очень непросто определить, что означает понятие «еврейская традиция» с точки зрения просвещенного большинства, отбрасывающего доктрину избранности, без которой нет ортодоксального еврейства. Если вынести эту доктрину за скобки, то окажется, что универсальное послание Ветхого Завета – поклонение единому невидимому Богу, Десять Заповедей, книги древнееврейских пророков, притчи и псалмы – стали неотъемлемой частью иудео-эллинско-христианской традиции, общим достоянием и евреев, и неевреев.
После разрушения Иерусалима евреи утратили собственный язык и светскую культуру. Древнееврейский как разговорный язык уступил место арамейскому еще задолго до начала Христианской эры, еврейские ученые и поэты Испании писали по-арабски, другие, позже – по-немецки, по-польски, по-русски, по-английски, по-французски. Некоторые еврейские общины создали свои диалекты, идиш и ладино, но на этих диалектах так и не было создано великих трудов, сопоставимых с вкладом евреев в немецкую, австро-венгерскую или американскую литературу.
Основной, специфически иудейской литературной деятельностью в Диаспоре была теология. Однако Талмуд, Каббала и многие увесистые тома толкований Ветхого Завета практически неизвестны современной еврейской общественности, хотя именно они, повторю, являются единственными реликтами собственно еврейской традиции – если уж придавать этому понятию конкретное наполнение – за два последние тысячелетия. Иными словами, то, что по-настоящему создала Диаспора, либо не является специфически еврейским, либо не принадлежит к живой традиции. Философские, научные и художественные достижения личностей-евреев являются вкладом в культуру народов, среди которых они живут, не будучи элементами некоего общего культурного наследия или автономной системы традиций.
