Рафаэль Гругман - Советский квадрат: Сталин–Хрущев–Берия–Горбачев
…Прощался я с этими людьми в твёрдой уверенности, что мы больше никогда не встретимся. Мы обнялись с Ванниковым, и я ушёл… У выхода меня уже ждал вооружённый конвой».
Опускаем лживые обещания Хрущёва, данные Ванникову и Курчатову. Сталин проделывал то же самое. Коммунист – не дворянин и не должен придерживаться буржуазных предрассудков, одним из которых является «слово чести». Несмотря на Хрущёвские гарантии в тот же день Серго Берия был арестован, совместно с «особо опасными преступниками», женой и двумя малыми детьми – старшая родилась в 1947, младшая в 1950 году. Арест был произведён по обычному сценарию: несмотря на протесты родителей детей отобрали и усадили в отдельную машину. Арестованных привезли на одну из государственных дач, на которой иногда бывал Сталин, и оставили под охраной – что с ними надо было делать дальше, никто не знал. Через полтора месяца пребывания на закрытой даче, под арестом, но в окружении семьи, Серго перевели в одиночную камеру в Лефортово.
Итак, из мемуаров Серго Берии достоверным можно считать то, в день ареста его отца в их квартире была перестрелка, и один из охранников передал ему, что он видел, как на носилках вынесли кого-то, накрытого брезентом. Утверждать, что убитый был Лаврентием Берия, нельзя. Скорее всего, один из охранников попытался оказать сопротивление и был убит.
Однако есть другие свидетельства, косвенно подтверждающие его предположение. Осенью 1992 года начальник Центрального архива Министерства безопасности России полковник Александр Зюбченко в доверительной беседе сообщил Серго Берии:
«Очень хочу когда-нибудь почитать дело Лаврентия Берия. Проблема в том, что у нас этих томов никогда не было. Я даже не знаю, сколько их вообще. Вся группа дел, связанных с Берия, хранится не у нас. Могу предположить, что их держат под сукном ещё и потому, что не все там однозначно с точки зрения правовой оценки этих лиц».
Судебные заседания по «делу Берии», проходившие в Москве 18–23 декабря 1953 года, были закрытыми. Помимо членов суда никто обвиняемых не видел. Но видели ли члены суда главного обвиняемого, Лаврентия Берию?
Состав Специального Судебного Присутствия. Председатель – маршал Конев. Члены суда: Шверник, председатель ВЦСПС, Зейдин, первый заместитель председателя Верховного суда СССР, Михайлов, секретарь московского обкома КПСС, Кучава, председатель Совета профсоюзов Грузинской ССР, Громов, председатель Московского городского суда, Лунев, первый заместитель министра внутренних дел СССР и генерал армии Москаленко.
Председателем суда Хрущёв назначил маршала Конева, которого он же в своих воспоминаниях, касаясь «дела врачей», охарактеризовал как отъявленного негодяя.
«Когда же мы сходились не за столом Президиума и обменивались между собой мнениями, то больше всего возмущались письмом, полученным от Конева, потому что если люди, обвиняемые в смерти Жданова, оказались за решеткой, то письмо, которое прислал Конев, клеймило не только тех, которые уже были „выявлены", но толкало Сталина на расширение круга подозреваемых и вообще на недоверие к врачам»[220](Выделено мной. – Р. Г.).
«Возмущаться» – возмущались, а когда через полгода на должность председателя суда искали второго Вышинского (Андрей Януарьевич в это время представлял в ООН Советский Союз), остановили свой выбор на Коневе. Наследники Сталина знали: жестокий и беспринципный Конев не подведёт. На это решение их подтолкнуло его письмо, посланное Сталину в связи с «делом врачей». Они надеялись, что изобретательный маршал придумает для Берии убедительное обвинение.
Из восьми судей к юриспруденции какое-то отношение имели лишь двое. Серго Берия рассказал о беседах со Шверником (на момент их встречи тот был членом Президиума ЦК и председателем Комитета партийного контроля при ЦК КПСС) и Михайловым.
«В пятьдесят восьмом я встретился со Шверником, членом того самого суда: его дочь занималась радиотехникой, и мы были знакомы. Могу, говорит, одно тебе сказать: живым я твоего отца не видел. Понимай как знаешь, больше ничего не скажу.
Другой член суда, Михайлов, тоже дал мне понять при встрече на подмосковной даче, что в зале суда сидел совершенно другой человек, но говорить на эту тему он не может…»[221]
Оппоненты возразят: но ведь существуют письма, которые Берия писал из заточения членам Политбюро. Да, существуют. Известно о трёх письмах – они опубликованы. С некоторыми сокращениями и изменениями, выделенными жирным шрифтом, они приведены здесь в главе «Феномен Горбачёва». В последнем письме указывается, что оно пишется на пятый день заключения, и за это время ни одного допроса проведено не было. А как же его допрашивать, если обвинение не сформулировано? Арест был произведён сумбурно, по предложению «благодарного» Молотова. Если исходить из того, что во втором письме, датированном 1 июля, говорится о четырёх днях заключения, то последнее из опубликованных писем Берии (а есть ли неопубликованные?) написано 2 июля.
Серго полагает, что те, кто защищал Берию на Президиуме ЦК, например его давний друг Микоян, на июльском пленуме обрушились на него с уничтожающей критикой, потому что знали: защищать некого, внесудебный приговор приведён в исполнение.
Сделав такой вывод, Серго спрашивает: «А зачем, спустя годы, посылал записки и искал встречи с моей матерью Хрущёв? Затем дважды – Микоян? Почему никто и никогда не показал ни мне, ни маме хотя бы один лист допроса с подписью отца?»[222]
На риторический вопрос ответить нечего. Можно строить догадки и приводить доводы «за» и «против». Но если были приведены воспоминания Хрущёва, Карпова (ссылающегося на Суханова, секретаря Маленкова), то мы обязаны выслушать и того, кто стал жертвой этого дела.
Елена Прудникова, сопоставляя воспоминания Серго Берии с другими источниками (например с приведённым в книге Юрия Мухина «Убийство Сталина и Берия» разговором Мухина с членом тогдашнего ЦК Байбаковым), принимает позицию Серго, утверждающего, что его отец был убит при попытке ареста, 26 июня. Она высказывает предположение, что покаянные письма Берии из тюрьмы – фальсификация, призванная скрыть преступление Хрущёва и Маленкова, осуществивших внесудебную расправу и убийство члена Политбюро. По её мнению, слезливые письма нужны были заговорщикам для создания видимости, что после ареста Берия был ещё жив. Они хотели показать его ничтожность и придать законность всем последующим антибериевским акциям.
Со стопроцентной уверенностью утверждать ничего нельзя. Слишком много лжи нагромождено вокруг Берии во всей советской историографии. Однако приведу дополнительный довод в пользу версии Серго Берии и Елены Прудниковой, хотя повторяю, что при отсутствии документов под желаемую версию автор может подогнать любые известные ему факты – правду установить сложно.
В тридцатые годы политические процессы высших лиц государства были умело отрепетированным спектаклем. Подсудимые разучивали роли, тексты, проводились генеральные репетиции при полном зале подставных лиц. Во избежание неожиданностей арестанты никогда не знали: происходит ли суд или очередная репетиция. Даже Фейхтвангер, побывавший на процессе, поддался умелой режиссуре: поверил чудовищному обвинению, предъявленному подсудимым, и их нелепым признаниям. А раз так, то на Лубянке можно сочинить какие угодно письма.
Прудникова, доказывая, что тюремные письма Берии – фальсификация, приводит косвенное свидетельство: сравнивает письма Василия Сталина, написанные из тюрьмы Хрущёву, гладкие, одобряющие его политику, и безграмотное письмо Василия отцу, написанное в мае 1941 года. Контраст – разителен. Любой читатель обратит внимание на разность стиля и языка изложения. Но если можно сфальсифицировать одни письма, то почему же это нельзя повторить с другими? Логика железная.
Однако косвенные доказательства – ещё не доказательства. Версий можно высказать много и в поддержку нужной гипотезы выстроить любую трудно опровергаемую логическую цепочку. В таком случае выскажу авторскую версию:
а) Берия не был убит 26 июня 1953 года;
б) письма из тюрьмы, последнее написано было 2 июля, принадлежат Берии;
в) он действительно, как свидетельствуют генералы Москаленко и Батицкий, был расстрелян Батицким;
г) с одной лишь разницей – изменены даты. Убийство произошло не после суда и по приговору суда, 23 декабря 1953 года, а значительно раньше, в дни проведения июльского пленума. Пленум состоялся 2–7 июля, Берия был убит в первый или во второй день, 2 или 3 июля.
Судоплатов пишет о допросе Берии, проведённом в августе, на котором его пытались обвинить в якобы предпринятых в 1941 году попытках свержения советского правительства и заключения сепаратного мира с Гитлером на условиях территориальных уступок. Но Судоплатов сам в это время находился в тюрьме, и, показывая ему фальсифицированные протоколы допросов, следователи пытались склонить его к ложным показаниям.
