KnigaRead.com/

Н Кальма - Заколдованная рубашка

На нашем сайте KnigaRead.com Вы можете абсолютно бесплатно читать книгу онлайн Н Кальма, "Заколдованная рубашка" бесплатно, без регистрации.
Перейти на страницу:

- Зла вам никто делать не намерен, - грозно сказал им Коррао. - А вы рассказывайте, что вы тут таскаетесь? Да, чур, не лгать, а то добра не будет!

Мальчик приободрился первый. Он рассказал, что у него семейство в Капуе, что несколько дней назад, сильно опасаясь за участь своих родных, он решился отправиться в осаждаемый город. Через наши аванпосты он прошел благополучно и обратился к генералу, командовавшему неприятельской передовой линией. Там ему выдали позволение отправиться в город. Но едва он явился, его схватили, начали издеваться над ним, били и потащили в каземат, грозя расстрелять его на следующий день как изменника и шпиона. В каземате продержали его двое суток без пищи и наконец сегодня выпустили его оттуда, вывели за передовую линию и прогнали.

Контадин (крестьянин) сказал, что он из одной близкой деревни, что сын его отправился с возами, и, не имея с тех пор ни о нем, ни о возах никаких известий, он отправился сам на розыски, что он пробрался чащей и проселками, не встречая нигде бурбонских солдат, и вблизи нашей баррикады вышел на дорогу, где и встретил теперешнего своего товарища. До этого он никогда его не встречал и даже еще не успел перемолвиться с ним ни словом.

Приступили к обыску. У контадина нашли письменное дозволение перейти через бурбонскую линию, теперь и обратно, кошелек с медными деньгами и образ мадонны в оправе из фольги. Коррао собственноручно снял оправу с образка и, обшарив его весь, не нашел ни клочка бумаги и ничего компрометирующего. "Клянись на этой мадонне, что ты сказал чистую правду!" - сказал он ему. Контадин молчал и дрожал. Его долго уговаривали, и наконец он дрожащим голосом объявил, что прокрался не проселками, а прошел через аванпосты, на что выхлопотал разрешение у бурбонского генерала. Он прибавил, что утаил это, боясь, что его расстреляют, но что остальное чистая правда и в том он клянется мадонной и святым Януарием. Он прибавил еще, что в неприятельском лагере, выдавая ему разрешение, вместе с тем приказывали непременно возвратиться, как только он окончит свое дело.

У мальчика найдено было несколько записных книжек и других карманных вещей, кошелек с несколькими золотыми и в бумажнике тоже разрешение возвратиться, явно противоречившее всему им сказанному. Кроме того, нашлось несколько лоскутков бумаги, вырезанных в виде кругов и разрезанных потом на части.

- Это очень похоже на условные знаки, - сказал полковник, пристально глядя ему в глаза.

Юноша смутился и побледнел. Оправившись несколько, он сказал, что один знакомый просил передать это аптекарю, чтоб тот выслал ему лекарство, от которого у него не сохранилось рецепта, но которое заключалось в коробочке, обложенной этими лоскутками бумаги. Все это могло быть правдой, хотя очень походило на ложь. В показаниях юноши встречалось много противоречий, но эти противоречия, могшие подать повод к подозрению, ни в коем случае не дозволяли заключать о виновности.

- Ну что прикажете делать с такими господами? - обратился ко мне Коррао.

- Тот еще, пожалуй, и нет, - сказал я, указывая на контадина, - а за этого поручусь, что шпион.

- Отправьте их в штаб. Я сегодня буду там и сообщу полковнику Порчелли результаты наших допросов. Много их тут шатается! По-моему, этого молодчика взять да и расстрелять тут же. Время военное. А вот Гарибальди не такого мнения и ни за что на это не решится. Ему прежде расспроси да докажи виновность, да и потом велит в тюрьму запрятать. А они этому и рады. Вспомните, как переодетые полицциоти на нас из окон смолу и масло горячее лили. Взяли их больше тридцати человек, всех бы подряд расстрелял, да и баста, так и то не велено.

- Русская императрица Екатерина Вторая говорила, что лучше простить десять виноватых, нежели наказать одного правого.

- Я с этим не согласен. Правого, конечно, наказывать не следует, а виноватого не простил бы ни за что.

39. ЧТО ТАКОЕ ГАРИБАЛЬДИЙЦЫ

(Продолжение записок Мечникова)

Тысяча большею частью молодых людей, слепо доверившихся своему вождю, начали трудное и опасное предприятие. Они не имели никаких форменных отличий, ни знамени, ни правильной организации и дисциплины. Гарибальди и общая всем любовь к независимости Италии были единственною связью между ними.

В гарибальдийском войске никогда не было полных и правильных списков. Вообще не было никакого принудительного средства удерживать солдат на их местах. Про офицеров и говорить нечего: каждый был где хотел, и некоторые роты в самые решительные и трудные минуты и в глаза не видывали своих предводителей. В огонь шел тот, кто хотел, но те, которые уже пошли, стояли крепко.

Тут были люди всех наций, всех сословий. Я несколько раз, обходя аванпосты, видел негра, не говорившего вовсе по-итальянски, но с большим успехом исполнявшего должность сержанта. Юноши самых знаменитых и богатых итальянских фамилий служили наравне с романьольскими пастухами, и всякий только личным своим достоинствам был обязан повышением и отличиями. Старых воинов было очень незначительное число: в роте едва можно было найти до двадцати человек с усами и с бородой, остальные все были юноши, часто не старше четырнадцати лет, а многие на вид казались двенадцатилетними детьми. И эти-то больше всего отличались в минуту опасности.

Первое время все служили почти без жалованья и постоянно нуждались в необходимом. Несмотря на отсутствие правильного устройства и строгой дисциплины, окрестные жители никогда не жаловались на угнетения и на неизбежные в подобных случаях грабежи. Гарибальди в этом отношении шутить не любил: во время кампании 1859 года он приказал расстрелять солдата, укравшего какие-то пустяки у одного из окрестных контадинов (крестьян). Солдаты знали характер своего вождя и нередко терпели голод и нужду, но ни разу не поживились курицей за счет мирных жителей.

* * *

Немолодой офицер маленького роста спросил меня:

- Вы ломбардец?

Я отвечал отрицательно.

- И не венецианец?

- Нет, даже не итальянец, - сказал я, чтоб избавить бедного старика от труда пересчитывать все провинции Италии.

- Так вы венгерец, - заметил он уже вовсе не вопросительно.

- И то нет. Я славянин.

Если бы я сказал, что я троглодит, это бы меньше удивило офицера. Глаза его блестели в темноте и обегали меня с головы до ног.

- Да, велика и эта нация, - прибавил он после нескольких минут молчания.

40. ТРИ МАЛЯРА

Пучеглаз умел по-особому щелкать пальцами, точно кастаньетами. И вот он шел, чуть приплясывая, прищелкивая пальцами и напевая песенку, пойманную где-то на улицах Генуи:

Я кривой, и я косой,

Я урод, и я босой.

Но богатого синьора

Я богаче буду скоро,

Потому что Беатриче

Мне в любви призналась нынче.

Пучеглаз хотел во что бы то ни стало вызвать улыбку на лице Александра. С самого ухода из Парко, когда схлынула горячка сборов и лихорадочное оживление, в котором Александр находился с той минуты, когда его взяли в Палермо, он сделался мрачно-задумчив и молчаливо шагал за своими товарищами по горным тропинкам-"сокращалкам".

Тропинки прихотливо петляли. День был горячий, и удушающе пахла краска, которую все трое несли в ведерках, как самые настоящие маляры. Даже те, кто хорошо знал Александра Есипова, вряд ли узнали бы его сейчас в длинной рабочей блузе оливкового цвета, таких же бархатных штанах и черном сицилийском берете, сдвинутом на одно ухо. Из-под берета смотрело смуглое молодое лицо с темными глазами, которое вполне могло принадлежать природному итальянцу. Александр уже свободно говорил по-итальянски, а его сицилийский диалект приводил в восторг Пучеглаза и Марко Монти.

- Совсем наш стал! - восклицали они оба, когда Александр, чтоб пощеголять, говорил что-нибудь забористое и чисто местное.

Но сейчас Александру было не до шуточных песенок, и он, только чтоб сделать удовольствие Лоренцо, выдавил из себя улыбку. Его мучила разлука с Мечниковым и особенно то, как он легкомысленно, по-мальчишески отнесся к этой разлуке. Ведь с самого Петербурга они не расставались со Львом, и он постоянно чувствовал рядом друга. Здесь, на чужбине, Александр вполне оценил ум, веселую энергию, насмешливую легкость, с которой Мечников относился ко всем невзгодам жизни, его доброту, его бережную и ненавязчивую дружбу. И вот теперь впервые за все время дружбы они врозь, и Лев, кажется, всерьез на него обиделся. Хоть и обнялись они на прощание, но глаза у Мечникова были какие-то сердитые. А может, не сердитые, а грустные? И какая-то суеверная тоска все глубже забирала Александра, и даже надежда увидеть в Палермо "Ангела-Воителя" сейчас не утешала его. Зачем, зачем они расстались с Левушкой?

Между тем тропиночки понемногу приближали трех путников к главной дороге на Палермо. Уже встретились им несколько прохожих, а однажды они наткнулись на патруль бурбонских солдат. К счастью, патруль расположился на отдых в тени старого оливкового дерева, и, видно, солдаты были расположены больше подремать да выпить винца из походной фляги, чем останавливать и осматривать трех безобидных на вид маляров. Бурбонцы только проводили их глазами, и каждый из трех маляров остро почувствовал на спине их взгляды. Отойдя от солдат на приличное расстояние, Пучеглаз остановил товарищей:

Перейти на страницу:
Прокомментировать
Подтвердите что вы не робот:*