Рудольф Баландин - Тайны Всемирного потопа и апокалипсиса
Идея воцарения на Земле общества на основе научных знаний, царства добра, справедливости, свободы, равенства и процветания была подхвачена позже, уже в XX веке, французскими мыслителями Эдуардом Леруа и Тейяром де Шарденом. Они назвали такую преобразованную трудом и гением человека оболочку планеты ноосферой. В дальнейшем концепцию ноосферы развивал великий русский ученый В.И. Вернадский.
Возникает вопрос: какое будущее ожидает человечество? Верить ли нам в мрачные пророчества Иоанна Богослова? Или согласиться с доводами и мнением таких уважаемых людей, как Ренан, Леруа, Тейяр, Вернадский и их последователи?
Если опираться на религиозный принцип веры и авторитета, го позиция мыслителей прошлого века явно предпочтительней. Ведь все они знали не только Апокалипсис, но и другие книги Нового и Ветхого Завета. Кроме того, они были знакомы с основами философских и научных знаний, неведомых авторам Библии.
И все-таки мы постараемся рассмотреть проблему с научных позиций, опираясь на факты и логику. Это потребует дополнительных усилий. Однако будем помнить, что к истине ведут не столбовые дороги, исхоженные миллионами ног, и не новейшие шоссе, позволяющие двигаться быстро, легко и комфортно. Путь к ней труден, как восхождение на крутую вершину, и требует напряжения духовных, а то и физических сил. Хотя и в таком случае успех еще не гарантирован.
«Апокалиптика и социализм»
Так назывался доклад, прочитанный С.Н. Булгаковым в апреле 1910 года на заседании московского религиозно-философского общества. Его размышления на интересующую нас тему достаточно оригинальны и актуальны, а потому заслуживают внимания.
К иудейской апокалиптике относится ряд произведений, содержащих «откровение» тайн относительно настоящего состояния мира и человечества, его прошлого и будущего. Так пояснил Булгаков. В этом обширном ряду библейских пророчеств Откровение Иоанна Богослова занимает особое место. Им завершается Священное Писание. Кроме того, в нем есть непосредственные ссылки на Иисуса Христа, что особенно важно для христиан и придает особую убедительность высказываниям автора.
С.Н. Булгаков соглашается с мнением немецкого протестантского теолога Вильгельмом Буссе: «Если мы… будем сравнивать Апокалипсис Иоанна с произведениями окружающей его апокалиптической литературы, то можно с полным основанием сказать, что он есть лучшее и зрелейшее произведение этого литературного рода… Как художественно здесь созидается целое!» Сила эмоционального воздействия такова, что человек невольно начинает воспринимать картины грядущего как реальность.
Но для комментатора, как подчеркнул Булгаков, совершенно недостаточно воспринимать эти образы, не вдумываясь в их сокровенный смысл. Столь же бесплодно ограничиваться научно-историческим анализом книги. В то же время «ее символы остаются загадкой для ума и религиозного сознания, и всякая попытка их дешифрирования, детального истолкования, неизбежно сопровождается произвольностью и субъективизмом».
Это очень важное замечание, которое относится и к нему самому, и, конечно же, к нашим попыткам осмыслить данное произведение.
«Апокалипсис есть откровение не столько о будущем, — полагал Булгаков, — сколько о подлинно существующем во вневременных глубинах бытия и соответственно созреванию раскрывающемся в истории… События Апокалипсиса подготовляются и развертываются в двух мирах, на небе и на земле, в мире сил духовных и в человеческой истории, причем почти непроницаемая перегородка, разделяющая для нас в теперешнем состоянии оба мира, не существует для тайновидца, презирающего за этими событиями порождающие их духовные силы».
Сказано не вполне определенно. По-видимому, имеются в виду общие закономерности исторического процесса. Хотя в таком случае не совсем ясно, каким образом они открылись мысленному взору провидца, почти ничего не знавшего об истории человечества, не имевшего представления даже о размерах Земли как планеты и длительности существования человечества. Почему более поздние исследователи должны принимать его прозрения как истину в последней инстанции, искать в них глубинный смысл?
Примитивный ответ, способный удовлетворить только бездумно верующего: истину пророку открыл Бог. Но тогда возникает более трудный вопрос: что понимается в данном случае под понятием Бог? Вселенский Разум? Но каким образом Он мог обратить внимание на обитателя одной из планет, которая находится в одной из миллиардов звездных систем одной из миллиардов Галактик?!
Для Иоанна Богослова мироздание, в центре которого находится человек, представлялось совершенно иным, очень ограниченным в пространстве и времени. В таком случае Господь, находящийся на небе в ближних пределах, имел возможность наблюдать за каждым человеком и при желании общаться с ним непосредственно или с помощью материальных объектов (как мы. знаем, в легенде о Гильгамеше о предстоящем Всемирном потопе Утнапиштима предупреждает стенка хижины).
В XX веке образованному человеку раскрыты поистине новые земля и небо. Он существует в принципиально иной Вселенной по сравнению с землянином первых веков нашей эры. Почему-то Булгаков не обратил внимание на это обстоятельство. Он принял откровение Иоанна Богослова как данность вне реального исторического процесса и конкретной эпохи. В отличие, скажем, отИсаака Ньютона, он не считал возможным хотя бы задним числом напрямую проецировать события, представленные в пророчестве, на исторический процесс.
По его мнению, в Апокалипсисе показаны символические картины. «Поэтому принципиально ошибочно дешифрировать их в: события конкретно-исторического… содержания, чуть ли не такого, о котором пишется в газетах; например, в землетрясениях непременно видеть революции, в хвостах саранчи пушки и т.п. Таким истолкованием нередко профанируется Апокалипсис, его толкование превращается в особое, фокусное искусство. Любителей этого занятия было много во все времена, немало их и сейчас.
То, что символизируется в Апокалипсисе, совершается в мире душ, духов и духовных сил, и эти духовные силы могут, конечно, обнаруживаться в событиях и эмпирической истории, — в войнах, революциях, реформациях, экономических переворотах, — но внутреннее, духовное, ноуменальное их значение может совершенно не соответствовать их эмпирически-историческому выражению. Величайшие всемирно-исторические события в апокалиптической схеме могут оказаться совсем незначительными, а еле заметные в эмпирической истории могут иметь совершенно исключительное значение (как, например, казнь некоего назарейского плотника при Понтии Пилате). Поэтому искание исторического гороскопа, внешнее ориентирование данной исторической эпохи в символах Апокалипсиса в корне ошибочно».
С таким выводом трудно не согласиться. Но тогда насколько корректны любые попытки толковать туманный язык пророчеств? Не следует ли отрешиться от них вовсе, довольствуясь четкими и неопровержимыми данными науки?
Смерть-уравнителъница. Иллюстрация в книге Савонаролы «Наставление в искусстве хорошо умирать» (Флоренция, 1497 г.)В том, что относится к описанию и установленным датировкам исторических событий — к историографии — такой вывод бесспорен. В этой области знаний существуют более или менее надежные опоры. Лишь те, кто слабо знает методику хронологии, сомневается в этом. Письменные источники обычно подтверждаются, опровергаются или уточняются археологическими исследованиями, а те, в свою очередь, контролируются данными геологии, геохронологии. В результате получаются научно обоснованные сведения.
Другое дело — осмысление исторического процесса, область историософии, философии истории. Здесь все далеко не так ясно и понятно. Более того, существуют непримиримые противоречия во взглядах исследователей. Это зависит не столько от их компетенции в данной области знаний, сколько от мировоззрения, склада ума и характера, степени осведомленности в других научных дисциплинах и личного жизненного опыта, не говоря уже о политических или религиозных пристрастиях.
Учитывая подобные обстоятельства, ОН. Булгаков предположил, что «цепь апокалиптических событий» может выходить «в некоторых своих частях и на поверхность истории… Апокалиптическое переживание истории в этом смысле возможно, а в таком случае опять возвращается потребность искать себя и свою эпоху в символах Апокалипсиса, вновь смотреться в это мистическое зеркало, в котором видят себя все эпохи». И тут многое зависит от личности и вдохновения толкователя.
«Основная идея Апокалипсиса… — считает Булгаков, — состоит в понимании мирового и исторического процесса как трагедии, притом не призрачной или временной, но вполне реальной борьбы двух духовных начал, причем злому началу принадлежит своя метафизическая (сверхприродная. — Р.Б.) реальность. Зло существует в мире как положительная, самоутверждающаяся сила, а не только как отсутствие добра или плод неведения, недоразумения или заблуждения… Трагедия не разрешается в истории, но лишь созревает в ней и потому к концу ее достигает величайшего напряжения и полной зрелости…
