Анатолий Юновидов - Оборона Одессы. 1941. Первая битва за Черное море
Прорвав оборону на стыке полков и вклинившись между их боевыми порядками, румыны смогли приблизиться к 412-й батарее на расстояние 2 км и, обходя минное поле, находившееся под обстрелом, стали охватывать батарею с флангов. Начальник Восточного сектора обороны комбриг Монахов доложил командующему войсками Одесского оборонительного района контр-адмиралу Жукову о критической обстановке, сложившейся в районе 412-й батареи.
Парировать этот удар противника командованию ООР было нечем. Оба полка были связаны боем и не могли перебросить на угрожаемый участок достаточно бойцов. Ни командование Приморской армии, ни командование ООР резервов на этот момент также не имели. Как сообщалось в оперсводке штаба армии за этот день: «Обученные резервы исчерпаны полностью, необученных имеется 400 человек».
В числе этих «необученных» были две только что прибывшие невооруженные маршевые роты, предназначавшиеся, ввиду своей полной неподготовленности, для пополнения 2-го морского полка, занимавшегося охраной военно-морской базы. О том, как было принято решение о введении их в бой, подробно рассказал в своих мемуарах бывший член Военного совета ООР Азаров.
Договорившись с командующим авиацией ООР комбригом Катровым о выделении истребителей для штурмовки наступающего противника, контр-адмирал Жуков, вызвав к себе начальника штаба ОВМБ Иванова и члена Военного совета ООР, бригадного комиссара Азарова, стал выяснять, какими резервами для ликвидации прорыва противника располагает база. Иванов доложил, что в 1-м батальоне 2-го морского полка есть две прибывшие на пополнение маршевые роты, но они не вооружены. По телефону связались с полком. Комиссар батальона Бондаренко подтвердил, что винтовок для вооружения рот в полку не имеется. На вопрос командующего «Как они владеют гранатой?» Бондаренко ответил: «— Бросали болванку, а настоящую гранату никто еще не бросал… Устройство гранаты и обращение с ней большинство знают.
— Что будем делать? — спросил Жуков, выжидательно посмотрев на Азарова.
— Нужно посылать тех, кто умеет обращаться с гранатой. Другого выхода нет», — ответил Азаров.
Жуков приказал Бондаренко готовить людей и сообщил, что через час прибудут машины для отправки на передовую. Азаров сообщил Бондаренко о своем желании выехать в батальон. Присутствие в батальоне Члена военного совета ООР показалось излишним и командующему ООР, и даже комиссару батальона.
«— Я прошу Вас остаться в штабе, — сказал Жуков. — Члену Военного совета подменять комиссара батальона или политрука роты — этого еще не хватало!
— Шахтеры народ хороший. Немало коммунистов. Справимся и сами, — поддержал его по телефону Бондаренко, добавив: —Нам бы оружие…»
Но взять стрелковое оружие в Одессе на тот момент было неоткуда. 2-й морской полк, несший охранные функции, давно имел уже одну винтовку на несколько человек. Все «лишнее» оружие было изъято из штабов и тыловых подразделений, органов НКВД и любых других организаций, в которых оно когда-то имелось. За счет внутренних резервов был вооружен 1-й морской полк и истребительные батальоны.
Теперь эти резервы были исчерпаны. Командование ООР уже запросило у Ставки 5000 винтовок, но их еще нужно было получить. Шахтеров вооружили гранатами, саперными лопатками и кинжалами — все это производилось в Одессе в достаточном количестве. Командиром сводного отряда был назначен старший лейтенант Силин, комиссаром — политрук Пронин. Отряд на машинах был переброшен на участок 1-го морского полка Осипова.
Сведения о бое довольно противоречивы и мне известны только по воспоминаниям очевидцев событий. Документальных подтверждений пока обнаружить не удалось. По воспоминаниям Азарова, отряд шахтеров перешел в атаку на стыке 1-го морского и 54-го полков, куда румыны к расширившемуся к этому времени участку прорыва успели подтянуть роту пехоты, усиленную минометными расчетами. Командовавший отрядом Силин был убит, его заменил политрук Пронин, который был ранен в живот. Командир полка Осипов доложил по телефону о том, что «у них очень большие потери». Раненых шахтеров, в том числе и Пронина, удалось вынести только с наступлением темноты.
Однако попытка ввода в бой не вооруженных стрелковым оружием людей не была единственной. На следующий день в ОВМБ для отправки на тот же участок, к Монахову, был сформирован сводный отряд, в который было включено свыше 150 человек. Людей снова отправили бы в бой без винтовок, если бы не вмешательство командира эсминца «Фрунзе» Бобровникова, отдавшего им 50 винтовок со своего эсминца.
Сейчас трудно судить, насколько такие шаги были оправданны и необходимы. Героическая гибель шахтеров, конечно, не решила судьбы города. Через день Чебанка была сдана и румыны получили возможность обстреливать город. Но образовавшееся вклинение противника в Восточном секторе, если бы его вовремя не остановили и если бы румыны, расширив его, успели ввести в стык между полками значительные резервы, могло бы привести к значительно более тяжелым потерям на этом участке и к гораздо более кровопролитным боям, как позднее это произошло под Ленинталем.
Кризис
Попытка прорыва на Пересыпь
(24–25 августа)
24 августа центр румынских ударов окончательно сместился в Восточный сектор. Атаки начались еще ночью, чтобы избежать противодействия береговой артиллерии и огня кораблей Черноморского флота. Сосредоточив значительные силы между Куяльницким и Хаджибейским лиманами, в ожесточенном ночном бою румынской пехоте удалось выбить 3-й батальон 54-го Разинского полка из села Ильинка и с хутора Черевичный[177] Однако продолжать наступление на узком перешейке после восхода солнца противник не рискнул, опасаясь понести потери от огня береговой и корабельной артиллерии[178].
Утром румыны произвели перегруппировку и несколько изменили направление удара, нанося его теперь в полосе между Куяльницким и Большим Аджалыкским лиманами. Поддерживаемой танками пехоте удалось вклиниться в стык между 54-м СП и 26-м полком НКВД.
Батальон 26-го полка НКВД и 2-й батальон 54-го СП, понеся тяжелые потери, начали отходить, и румыны, развивая успех, стали продвигаться в сторону Лузановки, создавая угрозу обхода 1-го морского полка.
Брошенная на участок прорыва рота 1-го морского полка под командованием одного из самых опытных офицеров полка, капитана Ламзина попала в окружение. Ламзин, уже попадавший в похожую ситуацию 12 августа, сумел занять выгодные позиции, на которых рота отбивалась от противника в течение всего дня, понеся значительные потери, главным образом от минометного огня противника.
По району вклинения открыли огонь 21-я береговая батарея, 726-я морская подвижная батарея, а позже и два корабля — эсминец «Фрунзе» и канонерская лодка «Красная Грузия». В основном им приходилось поддерживать огнем 54-й полк, попавший в наиболее трудное положение. После того как 3-й батальон понес большие потери в ночном бою, полк отражал наступление противника фактически двумя батальонами. Погранполк ничем не мог помочь своему соседу, так как сам подвергался значительному давлению противника. Это было частью новой тактики, примененной румынами в попытке нейтрализовать огонь береговой и корабельной артиллерии. Одновременно с давлением на полк НКВД противник в пространстве между Аджалыкскими лиманами вел наступление и на 1-й морской полк, а в Межлиманье силами пехоты и кавалерии теснил 249-й отдельный батальон НКВД. Командование 1-го морского полка сообщало, что полк атакован двумя полками пехоты противника. Для поддержки морского и пограничного полков были выделены 2 подвижные батареи ОВМБ и 4 корабля из отряда контр-адмирала Вдовиченко — устаревшие эсминцы «Незаможник» и «Шаумян» и канлодки «Красный Аджаристан» и «Красная Армения».
Поэтому больше огневых средств для поддержки 54-го полка командование ООР выделить не смогло. Как не раз бывало в подобных случаях, последней попыткой стабилизировать положение стало применение авиации. Флотская авиация пришла из Крыма и нанесла удар по основной группировке румын, наступающей на 54-й полк. В этот день впервые в бой была введена 1-я эскадрилья 40-го авиационного полка пикирующих бомбардировщиков, имевшего на вооружении самолеты ПЕ-2. После удара авиации румынский натиск ненадолго ослабел, а затем возобновился с новой силой.
Через несколько часов упорного боя советские части стали отходить с занимаемых позиций почти по всему фронту Восточного сектора[179].
Морской полк отошел из Новых Беляр, а пограничный оказался прижатым к Александровке. В Межлиманье 249-й конвойный батальон, понеся большие потери, был отброшен к Августовке.
