Лоран Тейс - История Франции. Том 2. Наследие Каролингов
Именно Майёлю из Клюни герцог франков доверил реформу самых крупных аббатств: Сен-Жермен-де-Пре, Сен-Дени, Сен-Мор-де-Фоссе. Союз Робертинов с монашеским движением, очень тесный с самого начала, много значил в удачливой судьбе династии. С 898 года король Эд был погребен в Сен-Дени, возле Карла Лысого. Именно здесь будут хоронить всех потомков Эда и Роберта. Гуго Капет гораздо больше, чем последние Каролинги, проявлял внимание к Церкви и поддерживал ее возрождение и обновление. В частности, он особо почитал мощи святых, оказывая духовенству всяческую поддержку в этом со своей стороны: тело святого бретонца Маглория было помещено в парижской церкви Сен-Бартелеми; Гуго вернул на свои средства мощи свв. Валерия и Рихария в соответствующие храмы. Гуго своевременно отказался от титулов светского аббата и призвал монашескую элиту для реформации своих монастырей, совершая благочестивые поступки и сохраняя покровительство над почитаемыми и влиятельными аббатствами Сен-Мартен в Туре, Сент-Дени, Сен-Эньян в Орлеане, Сен-Рикье, Корби. Поистине королевское поведение Гуго связало его с восходящими силами, способствовавшими также его избранию и упрочению новой королевской династии.
3. Дух и материя
Герцог франков несомненно был покровителем Церкви и, в частности, аббатства. Наиболее впечатляет в эволюции церковной жизни X века все увеличивающийся поток пожертвований в пользу реформированных монастырей. Хотя, возможно, мы находимся в заблуждении из-за недостатка документальных свидетельств. Процветая материально и духовно, монастыри в X веке заботятся о хранении своих архивов. Это, очевидно, в связи с новыми монастырями, вроде Клюни, картулярий которого поражает своим богатством и точностью, — или вроде аббатства Сосийанж и других. Грамоты о более старинных аббатствах, прошедших реформирование — Сен-Мэксан, Сен-Пер в Шартре, Сен-Сипрьен в Пуатье, Сен-Бертен, Сен-Пьер в Больё, Сен-Виктор в Марселе, были еще многочисленнее и насыщены различными сведениями, они содержали данные о более скромных фигурах, выступающих в роли дарителей, и об их владениях. Картулярий аббатства в Нуайе, зависящего от Сен-Илэр в Пуатье, примечателен в этом отношении: маленькое здание, скромные наделы, пожертвованные простыми людьми, — ничего особенно выдающегося в документах. Но здесь, может быть, и содержится самая главная примета: пожертвование, ставшее благочестивым примером для подражания, охватило все общество. Дух очищения взывал к смирению, искупающему все: в противоположность насилию и грабежу — отречение, дар. Стать нищим из нищих, но зато приобрести сокровище на небесах. Это сокровище, которое жертвуют Церкви, ее святым здесь, на земле, было предтечей небесных сокровищ, их чудесным обещанием. Передача личных богатств Церкви свидетельствовала, возможно, об улучшении условий существования, ибо тот, кто не имеет, ничего и не отдаст. Она была примечательным экономическим феноменом эпохи средневековья, но крайней мере до конца XII века. В Маконго Жорж Дюби замечает, что ослабление в 950 1000 годах светских владений, затрагивающее главным образом мелкое дворянство, было следствием пожертвований на Церковь. Поиски спасения тоже могучий двигатель экономического развития. Несомненно, именно поэтому область Клюни переживала такие глубокие перемены около 1000 года.
Увеличение пожертвований, которые, впрочем, далеко не компенсировали в X веке узурпаторских грабежей вооруженных мирян, свидетельствовало о влиянии возрождаемых монастырей, об успехе пропаганды, происходящей из богослужений, процессий, торжественного перенесения мощей святых, повествований о чудесах, сопровождающих их, — из деятельного пастырства, которому предавались, в частности, именно священники из Клюни.
Монахи были не единственными в борьбе за веру и обновленную Церковь. Много достойных епископов, поддерживающих монашеские реформы в своих городах, также трудились над очищением и улучшением своих собственных церквей: они перестраивали жизнь каноников в более строгом плане, они пытались защитить или, еще лучше, восстановить епископские церкви, они поддерживали, даже иногда укрепляли, уровень образования в школах, которые, как правило, имелись в каждом епископском городе. Пример Адальберона Реймсского, описанный Ришером, в этом смысле показателен. Нередки были и новые строения. В 948 году епископ Этьен II из Клермона освящает свой новый собор, от которого еще сохранилась крипта, — уже в наши дни. Диакон Арно в проповеди через пятьдесят лет описывает это грандиозное сооружение в возвышенном тоне. В частности, в алтаре, за престолом, находилась золотая кафедра со статуей Пресвятой Девы, держащей на коленях Христа, и с ковчежцем, — по образцу той статуи, которая уже несколько десятилетий украшала собою хоры и составляла славу церкви Сент-Фуа в Конке, где еще недавно был аббатом Этьен. Через несколько лет Этьен I Мандский тоже освятит свою новую церковь. В 983 году Сегин Сансский поступит аналогичным образом. В Бове и сегодня частично сохранился собор Басс-Эвр, возведенный во второй половине X века при епископе Эрве. Он достигал, вероятно, семидесяти метров в высоту. Во всех этих соборах, как и в новых аббатствах Клюни или Турню, построенных в 980 году, или Жюмьеж — десятью годами позже, важное значение приобретает купол, свидетельствующий о возрождении и украшении Церкви. Крипты церквей, где хранились мощи святых, превращались в настоящие подземные святилища.
В тени освященных богатых соборов, при поддержке возрожденных монастырей, прерывисто пульсировала культурная деятельность. В этой области мы можем ограничиться лишь простым перечнем. Гукбальд из Сент-Аман, Реми Осерский продолжали великую традицию своих предшественников IX века. Помимо Эда из Клюни, оратора, агиографа и композитора, — еще два имени, чей авторитет затмевает остальные: Герберт из Орийака и Аббон из Флёри. Оба скромного происхождения, монахи Клюни, блестяще образованные, оба — советники королей и активные политики, поддерживающие, в частности, двух первых Капетингов. Но оба — также и соперники, даже противники: Герберт выступал за традиционный епископат и сам в 992–997 годах был архиепископом Реймса, которому он отдал лучшие двадцать пять лет своей деятельности. Аббон — поборник полного освобождения аббатств из-под власти епископов; он стремился вытеснить последних из королевского окружения. Наиболее известные очаги культуры, главные летописцы истории, создатели канонического права, агиографии, посланий, — по-прежнему находились в северной части королевства: Туре, Орлеане, Флёри, Шартре, Париже, и особенно в Реймсе и Лане, а также в Камбре и Меце — известных местах, славных своими учеными и богатейшими книжными собраниями. Отсюда вышли те, кто в начале XI века прославит собой науку и литературу: Фульбер из Шартра, Андре и Эльго из Флёри, Жерар из Камбре, Адальберон из Лана, чья «Поэма о короле Роберте», написанная около 1030 года, в последний раз озаряет, хотя и довольно тускло, каролингскую традицию. На окраинах королевства блистала Каталония, близкая к Италии, и особенно к арабо-вестготской Испании, которая сохранила и продолжила бесценные традиции античной культуры. Из Каталонии вышло много письменных источников, которые все еще в изобилии обращаются в обществе.
3. Идеологические установки
В этом разобщенном, ожесточившемся обществе, где само понятие общественного блага казалось утраченным, где обособленность стала правилом, где сама Церковь, тоже разобщенная, пытается с переменным успехом возродиться и усмирить насилие, привить порядок в этом злосчастном сообществе людей, раздираемом распрями, — что же остается от королевства, от короля, — в момент, когда меняется наследник, когда княжеский род занимает место самой прославленной династии в мире — Каролингов?
1. Подведение итогов
Есть факты, которые мы пытаемся различить. Чаще плохо, чем хорошо. Есть интерпретация этих фактов современниками той эпохи, данная в формулах и клише, заимствованных из античности. Они описывают мир и общество, но скорее не такими, какими они были, а такими, какими они должны были бы быть. Между реальностью и идеологическими установками существует разрыв. Насколько он велик? Мы не знаем в точности. Но ничто не говорит и о том, что летописцы X–XI веков были более проницательными, видя то, что они хотели видеть, и игнорируя, как обычно происходит у интеллектуал он, то, что не соответствует их представлениям. Я стремился описать эту реальность. Она разрозненная, противоречивая, контрастная, не поддающаяся обобщениям, синтезу, сопротивляющаяся умственным конструкциям, которые сталь приятны мысленному взору. Около 1000 года — хотя эта временная грань и искусственна, все же сама дата не была безразлична тем, кто жил в то время, — подведем итоги. Растет и усиливается контраст между севером и югом. На юге все еще ощущается влияние античности: и в городах, и в римско-готском праве, и в письменности, и в традициях местной древней аристократии; в отсутствии сеньоральной системы, в активном подчинении светскими властями Церкви, в отсутствии короля. На севере же Луары, особенно между Сеной и Мёзом, за исключением Бретани и Нормандии, королевская власть имела более прочные позиции. Должности графа и епископа были столпами каролингской системы. Секуляризованная церковь сохраняла главенствующее влияние. Развивались личные связи между людьми, отношения, основанные на частных рекомендациях.
