коллектив авторов - Смех в Древней Руси
А коли мы, богомольцы твои, за правилом к вечеру утрудимся, до полуночи у пивного ведра засидимся и на утро встать не можем, где клобук с мантиею, не вспомним, и тогда мы немножко умедлим и к девятой песни поспеем, а иные к росходному началу. И он, архимарит, монашескому житию не навычен, крылоское правило и всенощное пиво ни во что вменяет, за то нас не смысля, крепко смиряет. А Колязина обитель немалая: после мору осталося старых лет запасов по подлавечью в хлебне — стулья да чепи, в мукосейне — по спицам шелепы да плети да сита частыя, в караулне, под лавки — снопы батогов, в кузнице по грядкам — кандалы да замки. У нас, богомольцев твоих, от слез очи мятутся, а за плечами кожи вертятся, и ночью не спится. И мы, богомольцы твои, тому дивимся, что он, архимарит, по се время в Колязине живет, а по нашему пить не учится, а нашу братью бить горазд. Не лучше ли ему плыть от нас: на его место у нас много будет охочих великого смыслу. И на пусте жить не станем, и в анбаре простору прибавим: рожь да ячмень в солоды обростим да пива наварим, брашки насидим, а чево не станет, и мы вина накупим, учнем крестьяны нарежать колокола отвязать, и велим в Кашин провозжать да на вино променять, а так они ж нам много зла учинили, от пива отлучили и нищими всех нарядили. А как мы архимандрита избудем и доброго добудем, который горазд лежа вино да пиво пить, а к церкве бы пореже ходил и нас бы, богомольцев твоих, почаще на погреб посылал, учнем радеть, а ему, архимариту, добра хотеть, а монастырю прибыль чинить, вино в чарки наливать да старое пиво допивать, а молодое затирать, и иное станем на дрожжи наливать, да тогда и к церкви пойдем, когда вино да пиво допьем. В колокола не будем звонить, а на погреб и без звону в полночь готовы ходить; ладану да свечь не будем жечь, пиво да вино и с лучиною пьем; уголью и смети не будут, ризы да книги вынесем в сушило, церковь замкнем, а печать в лупки обогнем, пономарей вышлем в слободу жить, а прикажем им почаще ходить да вино нам подносить, да велим им звонить с недели на неделю в год по одножды.
Милостивый великий господин преосвященный Семион, архиепископ Тверской и Кашинский, пожалуй нас, богомольцев своих; вели, государь, архимарита счесть в колоколах да в чепях весом, что он ис колокол много меди иззвонил и с чепей много железа перебил, кладучи на нас, богомольцев твоих, а в уголье мерою, колоты да доски числом, и в той утерной казне отчот дать и свой милостивой указ учинить, чтоб наши виновати не были, потому что ему, архимариту, безчестье немалое, а платить нам нечем: крылоские люди живут небогато, а нажитку у себя имеют только лошка да плошка. А буде ему, архимариту, впредь мы надобны не будем, и мы, богомольцы твои, ударим об угол плошку да покладем в мешок лошки, да возмем в руки посошки, пойдем из монастыря по дорожке в ыной монастырь, где вино да пиво найдем, тут и жить начнем, пиво да вино допьем, и въ иной монастырь пойдем и поживем по разсмотрению с похмелья да с тоски да с третьей брани и великия кручины; в Калязин монастырь зайдем погулять в житницах и в погребах и во всех монастырских службах в правду совершенно до смерти, буде есть у чего быть, по-прежнему в Колязине монастыре жить неотходно начнем.
Смилуйся, пожалуй!
СКАЗАНИЕ О ПОПЕ САВЕ
Послушайте, миряне и все православные християне,
што ныня зделалася, великое чудо учинилася
над долгим попом, над премым дураков,
от Козмы и Домияна из-за реки, а в приходе у нево богатые мужики.
А зовут ево, попа, Савою, да не мелак он славою.
Аще живет и за рекою, а в церкву не нагою.
Люди встают — молятся, а он по приказам волочитца,
Ищет, с кем бы ему потегатца и впред бы ему с ним не видатца.
Да он же по площеди рыщет, ставленников ищет
и много с ними говорит, за реку к себе монит:
у меня-де за рекою стойте, а в церкви хотя и не пойте. Я-де суть поп Сава, да немалая про меня и слава.
Аз вашу братью в попы ставлю, что и рубашки на вас не оставлю,
Сам я, Савушка, хотя и наг пойду, а вас шта бубнов поведу.
Людми он добрыми хвалитца, а сам от них пятитца,
как бы обмануть и за Москву-реку стянуть.
По тех мест он ставленников держит, как они денги все издержут,
а иных домой отпускает и рукописание на них взимает, чтоб им опять к Москве приполсти, а попу Саве винца привести.
А хотя ему хто и меду привезет, то с радостию возмет
и испить любит, и как все выпьет, а сам на них рыкнет:
даром-де у меня не гуляйте, подите капусту поливайте. А когда он изволит спать, а ставлеником прикажет баню топить.
И как над ними наругался, толко сам в беду попался. Когда жена ему гаварила и о всем ему предвозвестила:
Лихо-де им от тебя ныне потерпеть, а после де и сам от них станешь пердеть.
Сколка тебе, Савушка, не жить, а галавою своею наложить.
Добро бы тебе от церкви не отбыть и смертны час не забыть.
Глас божи — глас народа. Где твоя, Савушка, порода, хотя тебе непригожо, тут твоя и рожа.
Сколко ты не плутал, а ныне на цепь попал.
Добро бы тебе не воровать и добрых людей варами не называть.
Ставленников посылает обедни служить, а сам на постели лежит.
Кто к сему подобно не творит, тот все галавою наложит,
кто друга съедает, тот всегда сам пропадает,
а кто за ябедою ганяетца, тот скоро от нея погибаетца.
А кто за крамою ходит и как ему не вспитатца, толко у ворот ево никто не стучитца,
а кто к нему ни ходит, и он к нему сам выходит
и там проститца и паки в дом возвратитца.
А ты бы сам, Савушка, шел да простился, с кем вчера побронился.
ОТВЕТ ПОПА САВЫ Х ПОПАДЬЕ
Поистинне ты, поподья, не смыслеш и дела не знаеш.
И рад бы шол да простился, да со многими людми разбронился.
Как мне не гулять, а от цепи не отлинять.
Да прости ты, поподья, слово твое збылося, уже и приставы приволоклися,
и, яко пса, обыдоша мя ныне, толко не сыскать было им меня и во веки.
СОН ПОПА САВЫ
Мне начесь спалось да много видилось:
пришли ко мне два аньела и говорят: много-де у тебя, поп, в мошне денег,
мы-де их вынем, сочтем и в обтеку снесем.
Али ж я спал дома на перине, проснулся, ан уш в патриаршей хлебне на рогозине,
и хожу по хлебне, покличу, ан с шелепом ко мне на встречу.
И как бы я ево не умалил, и он бы меня шелепом прибил.
О сем поп Сава дивился, как он на цепи очутился, денег у него в мошне было немало, хватился, ан нет, ни пула не стало.
А мню, те два аньела вытресли и, положа, ис обтеки назат не вынесли.
Горе мне, дураку, и великому блядину сынку, что Сава на цепь попал и во веки пропал.
ЕГО Ж, БЕЗУМНАГО ПОПА, СМЕШНОЙ ИКОС
Радуйся, шелной Сава, дурной поп Саво,
радуйся, в хлебне сидя, ставленнически сидне!
Радуйся, что у тебя бараденка выросла, а ума не вынесла!
Радуйся, глупы папенцо, непостриженое гуменце.
Радуйся, породны русак, по делам воистинну дурак.
Радуйся, потриарша хлебня, видя тебя, такова сидня!
Радуйся, Савы шея, что цепь великая звеня и муки сея!
Радуйся, вшивая глава, дурной поп Сава,
Радуйся, град Тула, что сидит Сава у великава стула.
Радуйся, дурны нос, на лес глядя, рос.
Радуйся, долги поп и ако боярски халоп.
Радуйся, с добрыми людми поброняся, а в хлебне сидя веселяся.
Радуйся пив вотку, а ныне и воды в честь.
Радуйся, хлебню посетив и цепь просветив!
Радуйся и веселися, а дамов не торопися.
Радуйся, попа Савы спина, что хочет быти шелепина.
Радуйся, Сава глупой, и всей глупости твоей слава,
и везде про тебя дурная слава.
А на што тебе, Савушка, кондак, блядин ты сын и так.
Конец хождению Саве болшой славе.
Скоморошина о чернеце
Ходит чернец по монастырю,
Просит чернец милостину. ,
Дайте, чернице, Дайте, черничне.
Чернцови милостину. 2 ж [бы]
2
Вынесли ему белой муки,
А он просит у них белой руки.
Дайте, чернице,
Дайте, сестрице,
Чернцови милостину. 2 ж[ды]
3
Вынесли ему белого хлеба,
А он просит у них белаго тела.
Дайте, чернице,
Дайте, сестрице,
Чернцови милостину. 2 ж[ды]
4
Вынесли ему хлеба и соли,
А он просит у них з доброй воли.
Дайте, чернице,
Дайте, сестрице,
Чернцови милостину. 2 ж[ды]
5
Вынесли ему сито маку,
А он просит у них черного знаку.
Дайте, чернице,
Дайте, сестрице,
Чернцови милостину. 2 ж[ды]
6
Вынесли ему решето гороху,
А он просит у них чернаго моху.
