Тамара Райс - Византия. Быт, религия, культура
Пристрастие византийцев к строгим формам, особенно во внешнем архитектурном виде ранних церквей, могло соперничать по силе только с их любовью к изысканному украшению интерьера. Их мастерство и богатство помогали создавать потрясающее внутреннее убранство. В особенности это касалось церквей и дворцов, которые, по их мнению, отражали различные части небесной сферы. Именно по этой причине даже в самых бедных приходах пытались украсить церкви с пола до потолка. Если позволяли средства, в церквях ранней постройки полы настилали тщательно подобранными мраморными плитами, как в соборе Святой Софии в Константинополе. В более поздние времена на полу выкладывались геометрические узоры. В мраморном полу (вероятно, XII века) Студийского монастыря в Константинополе в углах вмонтированы круглые камни. В них вырезали изображения зверей и другие рисунки, а пустоты заполняли либо мозаикой, либо резным камнем, либо мрамором другого цвета. Такие мозаичные полы стали очень популярны еще в X веке. Немного раньше появились полы с секциями каменной или мраморной мозаики, более грубые на вид, чем римские мозаичные полы. Эта техника называется «опус сектиле». Считается, что впервые ее использовал Василий I (867–886) в церкви Неа в Большом дворце. Со временем техника вырезания и «опус сектиле» слились воедино и произвели на свет такие потрясающие иконы, как икона Святой Евдокии, обнаруженная на раскопках церкви Святой Марии Панахрантус в Стамбуле в 1928 году. На ней фигура святой выдолблена в куске мрамора, ее лицо сделано из резной кости, а одежды — из инкрустированных камней, рамка же изготовлена в технике «опус сектиле».
На пике своего благополучия византийцы украшали интерьеры церквей преимущественно настенной мозаикой. Требовалось особое умение, чтобы достичь с помощью кусочков стекла такого же эффекта, что и с помощью мазков кисти, но они показали себя превосходными мастерами в столь трудной технике. Искусство настенной мозаики появилось не в Византии. Им пользовались еще в Помпеях и в раннехристианском Риме, где первые церковные мозаики располагались в апсидах. К VI столетию, когда были сделаны величественные фрески в Равенне, этот вид искусства уже выделился как самостоятельный. Его техника заключалась в том, чтобы укреплять стеклянные кубики нужного оттенка и размера в штукатурке, достаточно сырой, чтобы удержать их. Стекло поступало к мозаичнику в виде пластин. Его резали на полоски, которые потом делили на кубики нужной величины. Самые маленькие кубики использовали для таких мелких деталей, как глаза, а самые крупные — для одежды и фона. Цветовая палитра кубиков была невероятно богатой. Под некоторые кубики подклеивали золотую фольгу, которую удерживал тонкий слой стекла. Золотые вкрапления производили эффект живого, сверкающего изображения и отлично смотрелись на фоне, символизирующем рай. Византийские мастера делали их так искусно, что самые изысканные и тонкие их произведения не только радовали глаз, но и отражали свет.
В религиозных картинах и мозаиках византийцы, снова соединяя элементы древнегреческой культуры, римского и восточного искусства, со своей глубоко мистической и вместе с тем, по сути, очень земной концепцией физического строения священной иерархии, успешно трансформировали существующие стили в нечто абсолютно новое. Люди, изображенные византийцами, отличаются от простых смертных и внешностью, и облачением. На них свободные одежды (варианты классического костюма) ярких цветов, которые у нас ассоциируются с небом, расчерченным радугами или освещенным заходящим солнцем, поскольку небо — обитель немногих избранных — есть дно небесное. Чтобы подчеркнуть небесную природу цветов и аскетическую натуру персонажей, человеческие фигуры на картинах значительно вытянуты в высоту. Их лица не абстрактны, но и не полностью естественны. Их глаза, зеркала душ человеческих, значительно увеличены, по форме напоминают глаза на египетских погребальных портретах I века н. э. Губы, источник боли и наслаждения, принимают форму, изобретенную византийцами для выражения чувств. Тонкий, слегка сдавленный нос удлинен. Лицам (покрытым морщинами от страданий, которые претерпевали хозяева сей плоти), хотя и имеющим доминирующие греческие черты, придавали треугольную форму, что отражало византийское понятие боли. С другой стороны, манера изображать людей в фас пришла с Востока. Использование свободно ниспадающих тканей, как в одежде, так и в полотнищах, повешенных на двух зданиях, чтобы указать на сцену, происходящую внутри (поскольку византийское искусство не изображало интерьеров), проистекает из Древней Греции. То же самое касается и некоторых почитаемых людей, например Иосифа, который своей внешностью часто напоминает какого-то древнегреческого философа. С другой стороны, византийский реализм пришел из Рима. А там, где эмоции вторгались в торжественность библейских картин, сказывалось сирийское влияние; драматические штрихи отсутствовали в искусстве Константинополя и Фессалоник.
Декоративные рисунки, помимо христианских символов, поначалу могли происходить от узоров, общих для Древней Греции, Рима и Помпей, но позднее восточные соседи Византии также подсказывали им мотивы, прекрасные необычные рисунки, придуманные мастерами Персии, Индии, даже Центральной Азии и Китая, которые очень нравились византийцам. Все эти многочисленные тенденции выступали в роли стимулов, побуждая византийцев создавать узоры столь разные, искусные, красивые и в некоторых случаях опережающие свое время, что их вполне можно принять за работы периода Ренессанса, если смотреть на них вне культурного контекста.
От росписи стен до росписи стеновых панелей был всего один шаг. И византийцы сделали его, не тратя даром времени, взяв за основу погребальные портреты Египта и создав икону. Те немногие, что дошли до наших дней, заслуженно стоят в одном ряду с величайшими живописными шедеврами христианства. Дважды византийское искусство превосходило самое себя. Оба периода считаются «золотым веком» истории Византии и наилучшим образом раскрываются в живописи и скульптуре. Первый «золотой век» получил импульс от Юстиниана, второй расцвел в те годы, когда талантливые представители Македонской династии правили империей. Иллюстрации книг, изготовленных в эти промежутки времени, являются одними из самых красивых среди дошедших до нас. Переплетающиеся узоры, придуманные для начала и окончания глав, поражают изобретательностью и изяществом. Замысловатые заглавные буквы добавляли рукописи оригинальности, украшения на полях в форме цветов, зверей или миниатюрные жанровые сценки оживляли страницы многих книг. Тем не менее главным их украшением стали полностраничные иллюстрации. Как только запрет изображать человека был снят, искусство религиозной иллюстрации стало развиваться по тем же канонам, что фресковая и иконная живопись. Однако интерес к рисованию портретов получил более свободный выход в иллюстрации, чем в крупных работах. Богатая галерея портретов императоров, знатных людей и состоятельных жертвователей сохранилась по сей день. Несмотря на всю их строгость и формальность, они все же великолепно передают человеческий характер, более того, отражают тот образ, который византийская знать тщательно пыталась придать себе на своем посту.
Многие императоры любили скульптуру. Уже в XI веке, когда скульптуры высекали по желанию Романа III (1028–1034), Пселл говорит о «камне из каменоломен, одна часть коего была расщеплена, другая отполирована, третья заготовлена для скульптур. А рабочие по сему камню подобны были Фидию, Полигноту и Зевксису». Тем не менее народ в целом меньше всего тянулся к этому виду искусства, чем к прочим. Это несколько удивляет, если вспомнить то наследие, которое Греция и Рим оставили Византии в данной области, но отсутствие интереса, очевидно, объясняется страхом перед тем, что скульптуры, расставленные по кругу, могут способствовать возрождению идолопоклонства, против которого следовало бороться если не в границах Византии, то уж во всяком случае в районах, которые посещали греческие миссионеры. Поначалу византийцы были преданными последователями римских традиций, без колебаний воздвигавшими статуи своим императорам и побуждавшими скульпторов запечатлевать их черты. До нашего времени сохранилось некоторое число бюстов Константина I. Они, так же как и статуя Валентиниана I в Барлетте, бюст Аркадия в Стамбуле, Феодора в Милане и Флакиллы, жены Феодосия, в Метрополитен-музее, доказывают, что византийцы были талантливыми портретистами. Первые из этих бюстов несут на себе отпечаток римского стиля, но, хотя в них больше жизни и характерных черт, они не так ярко выражены, как в более поздних работах. В ранневизантийские времена изготавливались резные саркофаги. Как и бюсты того времени, они твердо следуют классическим правилам. Ряд сидамарских саркофагов IV века украшен сценами на древнегреческие мотивы на фоне восточных витых колонн. Однако к тому времени византийцы уже предпочитали саркофаги попроще, украшенные лишь монограммой.
