KnigaRead.com/
KnigaRead.com » Научные и научно-популярные книги » История » Елена Майорова - Личная жизнь Петра Великого. Петр и семья Монс

Елена Майорова - Личная жизнь Петра Великого. Петр и семья Монс

На нашем сайте KnigaRead.com Вы можете абсолютно бесплатно читать книгу онлайн Елена Майорова, "Личная жизнь Петра Великого. Петр и семья Монс" бесплатно, без регистрации.
Перейти на страницу:

«Люди, — впоследствии писал Майи, — обыкновенно руководствуются рассудком, но этот человек, если можно назвать человеком того, в ком нет ничего человеческого, не признает рассудка вовсе. Я желал бы от всего сердца, чтобы он уже прибыл в Париж и даже оттуда уже выехал».

Во время этого визита, не слишком желанного для французского правительства, де Либуа, вельможа, ответственный за прием русского царя, писал: «В царствующей особе есть зачатки добродетели, но совсем дикой… он встает рано утром, обедает около десяти утра и, если хорошо пообедал, после легкого ужина ложится в девять. Но между ужином и обедом он немыслимо много выпивает анисовой водки, пива и вина и съедает фруктов и всякого рода съестных припасов… У него всегда в руке две или три тарелки, которые готовит его личный повар. Он выходит из-за роскошно накрытого стола, чтобы продолжить трапезу в своей спальне».

Еще один очевидец описывал сорокапятилетнего Петра в это время так: «Царь очень велик ростом, несколько сутуловат и имеет привычку держать голову немного вниз. Он смугл, и в выражении его лица есть что-то суровое».

Во Франции он наверняка ограничивал свой нрав и только отчасти выказывал манеры, которые были «просты, свободны и часто довольно неприличны». Ему не удалось скрыть резкость движений, подозрительность, полную бесцеремонность и крайнюю невежливость. Впрочем, простота поведения не исключала величавости; дурные манеры не заслоняли ненасытную любознательность ума.

За довольно короткое время он успел посетить Дом Инвалидов, потолковать с ветеранами и попробовать их суп. На Монетном дворе наблюдал за чеканкой медали в честь своего пребывания во Франции. В кабинете окулиста Вульгауса присутствовал при удалении катаракты. Побывал в Сорбонне, в Коллеже Четырех Наций, где скромно уклонился от участия в богословском диспуте. Петр не упускал ни одной возможности узнать что-нибудь новое.

Искусства интересовали его меньше.

Хранившиеся в Лувре королевские драгоценности, стоимостью в 30 миллионов, вызвали у него гримасу: он нашел, что деньги выброшены зря. Маршал де Виллеруа, показывавший ему эту выставку, предложил затем взглянуть на «величайшее сокровище Франции», и Петр долго не мог сообразить, что речь идет о маленьком короле. Своего собственного наследника Алексея он отнюдь не считал сокровищем.

Герцог д’Антен раздобыл портрет Екатерины и повесил над камином. Это доставило царю большое удовольствие.

Петр желал во что бы ни стало увидеть морганатическую супругу Людовика XIV маркизу де Ментенон. В это время ей было восемьдесят два года, и она меньше всего была склонна демонстрировать себя северному царю. Однако он явился в Сен-Сир. Маркиза приняла его, лежа в постели. Петр не пожелал уважить невинное кокетство старой, некогда красивой женщины, не желавшей показывать ему все разрушения, нанесенные временем. Он приказал раздвинуть полог постели, чтобы ее получше разглядеть. «Можете себе представить, насколько он остался доволен», — писала своей племяннице мадам де Ментенон.

Парижские наблюдатели описывали Петра повелителем, хорошо осознающим свою роль и значение. Особое впечатление производил его проницательный, иногда дикий взгляд. Он уже настолько высоко себя ставил, что пренебрегал приличиями: при выходе из своей квартиры спокойно садился в чужую карету, чувствовал себя хозяином на Сене, как на Неве. Обрезав кудри парика по-русски, он пришел ко двору в старом своем коротком сером кафтане без галунов, в манишке без манжет, со шляпою без перьев и черной кожаной портупеей через плечо. Эта странная, никогда невиданная французами одежда восхитила их, они ввели ее в моду под названием habit du farouche («наряд дикаря»).

Удовлетворяя свою любознательность, Петр не отказывался ни от развлечений, ни от сумасбродств, ни от излишеств привычного ему разгула. В Трианоне он удивил французов только тем, что, забавляясь, залил фонтаном весь парк. Но в Марли он не ограничился проказами, не достойными государя. Это место он избрал, «чтобы запереться с тут же взятой им девкой, которой он доказал свою удаль в апартаментах госпожи де Ментенон. Затем он отослал ее, подарив два экю, и хвастался герцогу Орлеанскому своими подвигами в выражениях, которые можно привести только по-латыни».

Слух об оргиях, свидетелями которых он делал королевские дворцы, достиг даже госпожи де Ментенон в ее глубоком уединении. «Мне передают, что царь повсюду таскает за собой публичную женщину, к великому скандалу Версаля, Трианона и Марли».

В Фонтенбло для Петра была устроена охота. Но, как известно, это развлечение царь не любил. Зато он поужинал настолько плотно, что сопровождавший его герцог д’Антен счел более благоразумным отказаться от его общества и пересесть в другую карету. И он оказался прав, потому что «царь оставил в своей карете следы того, что слишком много съел и выпил».

«Дикарь», «животное» — вот основные впечатления, произведенные Петром в Париже.

Впрочем, царь обрел и поклонников. Герцог Луи де Сен-Симон был поначалу очень к нему расположен. В его глазах сорокапятилетний Петр «очень большой человек. Очень ладно сложенный, достаточно худой, круглолицый, с большим лбом, густыми бровями, крупным носом, достаточно пухлыми губами и красноватым цветом лица. Он был брюнетом с красивыми черными глазами, большими, живыми и пронизывающими; взгляд величественный и приветливый, когда он обращал на это внимание, или суровый и дикий, с тиком на лице, который был, правда, нечасто, но обезображивал его лицо и повергал в страх. Это моментально проходило с блуждающим страшным взглядом и тотчас возвращалось снова…

Непостижимо, сколько он обычно съедал во время трапезы, не считая того количества пива, лимонада и других напитков, которые он выпивал во время еды… а в конце — полштофа специально приготовленной водки».

В конце визита он забыл свою «гордость» и старался быть учтивым. «Париж сделал свое дело», — заключает К. Валишевский.

Не подтвердилась скупость царя, удивлявшая даже прижимистых французов. В день отъезда он пожаловал поварам, служившим ему со дня его приезда во Францию, 50 тысяч ливров; охране — 30 тысяч ливров; столько же королевским фабрикам и заводам, которые он посещал. Французским вельможам, сопровождавшим его в путешествии, он подарил свои портреты, осыпанные бриллиантами, стоимостью в 6000 ливров.

Но дело в том, что скупился или давал грошовые чаевые Петр Романов, а проявлял щедрость российский монарх.

Регент тоже заказал два портрета Петра кисти Риго и Наттье. На последнем красивый и величественный царь изображен в латах, с голубой Андреевской лентой, с пышным красным плюмажем на лежащем рядом шлеме.

«В конце июня он возвратился к себе на родину, доставив Франции редкое зрелище путешествующего ради своего образования императора. Однако большинство французов увидели в нем лишь внешнюю грубость и неотесанность как плод дурного воспитания и совсем не приметили законодателя, творца новой нации и великого человека», — писал Вольтер.

Из Парижа царь приехал в Голландию, в Спа, к ожидавшей его Екатерине. Там, в Валлонии, Петр хотел поправить здоровье, расшатавшееся от разрушительных последствий алкоголя и неумеренных занятий любовью.

На курорте он стал пить воду в тех же неимоверных количествах, в которых поглощал вино: до 20 стаканов зараз. Здесь его мог наблюдать каноник Ла Найе. Он описал времяпрепровождение царя во время обеда. Окруженный дюжиной сотрапезников, Петр сидел за столом в ночном колпаке. Когда в его миске не хватало бульона, он черпал у соседа. Почти все тарелки были перевернуты на скатерть, так же как бутылки с вином. Далее каноник приводит множество других подробностей, характерных для поведения пьяных, скверно воспитанных людей. Одна деталь его особенно поразила: поднявшись из-за стола, царь нашел жирные и ржавые щипцы для снятия нагара «и воспользовался ими для того, чтобы почистить свои ногти».

К этому периоду относится самый известный портрет Петра кисти голландца Карла Моора. На портрете в складе губ и особенно в выражении глаз, как будто болезненном, почти грустном, чувствуется усталость: думается, вот-вот человек попросит отдохнуть немного. Усы точно наклеенные. Нет следа юношеской самоуверенности, нет зрелого довольства своим делом.

Нелюбимый сын

Единственный выживший сын Петра от Евдокии Лопухиной, царевич Алексей в неполных десять лет был оторван от матери. Со своей обычной бесцеремонностью, даже бессердечностью царь передал мальчика на воспитание сестре и забыл о нем. Царевна не любила мать Алексея, и сын Евдокии не вызывал у нее нежных чувств. Она стремилась построить собственную жизнь — хотя бы в тех пределах, которые были поставлены Петром. Племяннику не было в ней места.

Мальчик, взлелеенный царицей как единственное дитя и как залог ее положения, залюбленный и заласканный, в одночасье был лишен всего тепла и нежности, которые его до тех пор окружали. Уже не младенец, он мог судить — и осуждать — царя. Наверное, именно это жестокое разлучение с матерью привело в конце концов к той страшной трагедии, которая разыгралась 18 лет спустя.

Перейти на страницу:
Прокомментировать
Подтвердите что вы не робот:*