Сергей Степняк-Кравчинский - Андрей Кожухов
Он встретил Таню не ранее как через две недели на собрании кружка, к которому они оба принадлежали. Около дюжины мужчин и женщин, занимавшихся пропагандой между рабочими, сошлись, чтобы обсудить свои специальные дела. Между присутствовавшими был знаменитый Тарас Костров. Он принадлежал к числу пионеров пропагандистской деятельности в народе; но конспирационные дела давно заставили его отказаться от такой работы. Теперь он появлялся на собраниях, когда время позволяло, и сегодня он пришел ненадолго, собственно для того, чтобы повидаться с Шепелевым, одним из постоянных членов этого кружка, с которым ему нужно было о чем-то переговорить.
Хотя комната была полна народом, однако первым бросался в глаза Тарас Костров. Нельзя было не обратить внимания на это гордое, прекрасное лицо, отражавшее сильный ум и безграничную смелость.
Обменявшись дружеским кивком с Костровым, Андрей подошел поздороваться с Таней, которую он увидел в самом далеком углу погруженной в чтение только что отпечатанной народной книжки.
Андрей не без некоторого опасения отправлялся на это собрание, где, он знал, ему предстояло встретить Таню. Но теперь, когда они очутились лицом к лицу, он почувствовал только тихую радость. Девушка дружески поздоровалась с ним, но скоро снова погрузилась в чтение, которым она, казалось, была сильно заинтересована. Андрей не захотел ее беспокоить. Он протянул через несколько голов руку Лене и уселся.
Еще не все были в сборе, хотя назначенный час уже прошел. В ожидании публика развлекалась частными разговорами, и комната наполнилась гулом сдерживаемых голосов. Тарас и Шепелев усердно вели свой деловой разговор. Шепелев - бледнолицый молодой человек с длинными волосами и белокурой бородкой, в высоких сапогах и жилетке, застегнутой доверху, какую обыкновенно носят мастеровые, - объяснял что-то своему собеседнику. Тарас слушал, рассеянно глядя перед собою. Он мог слушать речь с большим вниманием и в то же время думать о другом - он так хорошо понимал все с полуслова. В эту минуту его беспокойные мысли были далеко: он думал о новом предложении, которое внесет на собрании совсем иного характера, куда он должен пойти через полчаса. Он знал очень хорошо, что его предложение вызовет бурю, и уже заранее почувствовал в себе прилив доброты и мягкости. Вот почему его темные сверкающие глаза глядели так ласково на собеседника, и тон его случайных возражений был так кроток и мил. Тарас Костров известен был в партии как человек не только очень сильный, но отчасти и властолюбивый. Он носил, впрочем, бархатную перчатку на своей железной руке. Манеры у него были мягкие и чарующие, и его речи в самом разгаре спора становились "слаще меда", как выражались его противники.
Когда, наконец, все собрались, приступлено было к прениям без всяких формальностей. Шепелев, окончивший к тому времени свой разговор с Тарасом, оглянулся кругом и, убедившись, что все налицо, приступил к делу. Без всяких предисловий и околичностей он стал излагать, что было сделано в его районе со времени последнего собрания и что имелось в виду предпринять. Его часто прерывали вопросами и замечаниями, так что собрание походило больше на дружескую беседу, чем на формальное заседание.
Лена должна была говорить после Шепелева, но она отказалась, заметив, что ничего особенного не имеет сообщить о своей группе.
- Послушаем лучше, что нам Таня расскажет, - добавила она. - Она работает на новом месте, и, кажется, не на бесплодном.
- Покамест, должна признаться, мне нечем похвастать, - сказала Таня.
Однако, насколько выяснилось из расспросов главным образом Тараса и Андрея, виды на будущее были недурные.
Очевидно было, что при старании ее участок мог бы сделаться важным центром.
- Отчего бы не прикомандировать на время опытного пропагандиста в Нарвскую часть? - посоветовал Тарас.
Но ему нельзя было дождаться результата своего предложения. Неумолимая стрелка часов напомнила ему, что он должен уйти. Пожав руку Шепелеву, он торопливо вышел.
- Я совершенно согласна с Тарасом, - сказала Лена. - Положим, все мы заняты, но, по-моему, кому-нибудь из нас не худо было бы оставить старое место, где пропаганда уже пустила корни, и перейти на новое. На первых порах мужчина был бы полезнее женщины.
Она посмотрела на Андрея, и он с досадой и смущением почувствовал, что краснеет под ее взглядом. Его решение не видаться с Таней иначе, как на деловых собраниях, сразу испарилось под взглядом Лены. Теперь он знал, что он, в сущности, пришел на это собрание с тайной надеждой: быть может, какое-нибудь случайное обстоятельство сблизит его с Таней.
- Шепелев может оставить свое место, - раздался чей-то голос.
Андрей почувствовал себя несчастным. Ему показалось, что его надеждам пришел конец. Шепелев был один из лучших и наиболее опытных пропагандистов.
- Да, пусть Шепелев идет в Нарвскую часть, - повторило несколько голосов.
Вопрос, казалось, был решен, но Лена вмешалась.
- Я думаю, - сказала она, - что Андрей гораздо больше подойдет для этого, чем Шепелев.
Она стала приводить свои доводы, делая характеристику каждого из них с полной откровенностью и беспристрастием. Шепелева она признала хорошим лектором и спорщиком. Рабочие понимали его хорошо и легко поддавались его пропаганде. Но зато, с другой стороны, он не умел заводить новых центров, а также не умел намечать новых людей - он был недостаточно энергичен и предприимчив для этого. Кроме того, он трудно знакомился с народом. Андрей в обоих случаях имел преимущество перед ним.
Лена произнесла свою речь в однообразно-деловом тоне, не повышая голоса. Ее голубые глаза останавливались, пока она говорила, то на одном, то на другом кандидате, и спокойное выражение их не менялось, произносила ли она похвалу или выражала порицание.
Шепелев слушал очень внимательно хладнокровную критику самого себя, опираясь локтем на спинку своего стула и теребя бороду пальцами. Он от времени до времени улыбался резкостям Лены, а в общем, искренне любовался ее прямотой.
- Да, я тоже думаю, что вы лучше подойдете, чем я, - обратился он к Андрею, когда Лена кончила. - Можете ли вы без затруднения оставить свою работу?
Теперь, когда то, чего он за минуту так страстно желал, зависело от одного его слова, он вдруг испугался, точно пропасть открылась под его ногами.
- Конечно, может! - сказала Лена, которая не хуже Андрея знала его работу.
Андрей робко взглянул на Таню, стоявшую около него. Она казалась смущенной и недоумевающей от такого неожиданного предложения. Это задело Андрея за живое. Чего они оба так заботятся о нем? Он находил такое поведение и со стороны Жоржа довольно странным; но от нее он этого не ожидал. Влюблен ли он, нет ли, - во всяком случае, он не тряпка и докажет им, что во всем касающемся дела он никогда не будет руководствоваться личными чувствами.
И он тотчас же дал свое полное согласие на предложение.
Когда кончились рассуждения о текущих делах, он обратился деловым тоном к Тане с просьбой рассказать некоторые подробности о ее работе, которая теперь касалась их обоих.
Она объяснила кое-что, прибавив, что ее рабочие соберутся в ее квартире сегодня вечером. Самое лучшее для Андрея будет отправиться теперь же к ней и познакомиться с рабочими и самому на месте убедиться, как обстоит дело.
Андрей был свободен в этот вечер, и у него не было основания отказаться от такого приятного приглашения. Они тотчас же ушли, и Андрей значительно смягчился по отношению к Тане.
По дороге он спросил, как ее отец отнесся к их разлуке и часто ли видается она с ним теперь. Этот разговор сразу поставил их на прежнюю дружескую ногу. Андрей относился с искренним уважением к старому адвокату. Таня это знала, и ей было особенно приятно вспомнить об этом теперь. С Жоржем она почти совсем не касалась своей семейной драмы. Несмотря на свою чувствительность и деликатность, он в некоторых отношениях был дубоват; ее даже иногда злило сознание, что эта сторона ее жизни была почти непонятна ему. С Андреем было иначе, и она почувствовала облегчение, поговорив с ним о вопросе, сильно мучившем ее.
Таня жила не одна. Конспираторы имели в своем распоряжении нескольких пожилых женщин, большей частью бывших прежде в услужении в семьях революционеров. Они исполняли иногда роль квартирных хозяек, если эта обязанность не требовала особой сноровки. Мало кто из них понимал толк в конспирациях, но на их преданность и верность можно было положиться. Одна из таких женщин, прежняя няня Зины, изображала квартирную хозяйку Тани.
Таня весело показывала Андрею свое новое жилище, не поражавшее роскошью и так мало походившее на ее помещение в отцовском доме. Квартира - самая подходящая по местоположению - была слишком велика для нее. Она состояла из пяти комнат, и из них только на три хватало Таниной мебели. Остальные две комнаты были совершенно пусты и придавали квартире унылый, нежилой вид. Но Таня утверждала, что они делают ее жилище похожим на старинный замок.
