Юрий Мухин - Неизвестный Берия. За что его оклеветали?
Что, меньше пытливости ума у нас, у русских? Нет.
Дело в организации. Товарищ Берия поднял организацию в деле создания атомного оружия на такой уровень, что в науке даже рутинеры заработали. Товарищ Берия двинул вперед молодежь – тех ученых, которых раньше затирали, того же Курчатова, и мы создали атомные бомбы практически в такие же по годам сроки, как и американцы, хотя мы понесли огромные потери в войне, а они на этой войне только нажились.
Вот так надо работать, и за такую работу награда полагается.
Сталин задумался.
– А что, если мы введем в стране еще одно звание? Ведь у нас звание Героя Советского Союза дается за мужество, а звание Героя Социалистического Труда – за труд. А давайте введем звание, которое совместит оба эти звания. Скажем, введем звание «Почетный гражданин Советского Союза». Как, – товарищ Берия будет возражать против звания «Почетного гражданина»?
– Товарищ Сталин, – взмолился Берия, – но давайте сделаем это звание просто званием – без знаков, денег, привилегий и прочего. Только звание – и все.
– Ну что, товарищи, уважим эту просьбу первого Почетного гражданина СССР?
Справка. Звание «Почетный гражданин СССР» в последующем оказалось невостребованным, и Л.П. БЕРИЯ в истории является единственным Почетным гражданином СССР.
Глава 9
Устранение партии от власти
Сталинская перестройка
К заседанию Политбюро, прошедшему в июне 1952 года, Сталин готовился очень долго.
До сих пор ни он лично, ни его постоянные призывы к ученым и объяснения им, что «без теории нам смерть!», ситуацию не улучшили – теории строительства Коммунизма как не было, так и не появилось. Он был уже очень не молод, но хотел при жизни увидеть если не начало Коммунизма, то хотя бы такое государство, в котором Коммунизм возможен. Успехи в строительстве материальной базы Коммунизма были огромны и вызывали в капиталистических странах и зависть и ужас. Теперь оставалось реорганизовать партию так, чтобы власть в СССР полностью перешла в руки всего народа – в руки Советов.
Он сказал вступительное слово и начал объяснять план реорганизации партии.
– …Мы увеличим количество секретарей Центрального Комитета в перестроенной партии с нынешних 4–5 до, скажем, 10 человек. И не надо должности генерального секретаря. Почему не надо? Потому, что партия это коллектив, и ум партии должен быть коллективным, надо прекращать практику единоличного вождизма. Почему нам надо прекращать эту практику? То, что, может, и было хорошо во времена смертельной опасности для всей страны и для коммунизма, не годится в период, когда надо искать пути дальнейшего движения вперед. А искать эти пути уже сейчас жизненно необходимо потому, что без теории строительства коммунизма нам смерть. У нас была теория того, как взять власть, у нас был марксизм-ленинизм, но теории как строить коммунизм, у нас нет до сих пор. А когда в партии или стране единоличный вождь, никто не хочет думать самостоятельно – все смотрят на вождя: что им вождь скажет? Самим нужно думать над вопросами строительства коммунизма, самим! Чтобы не вождь, вернее, не только вожди партии, но и каждый коммунист над этим думал, чтобы ночей не спал.
Далее. Нам нужно упразднить самих себя – нам нужно упразднить Политбюро. Ведь, по закону, по Конституции страны, в Советском Союзе высшей властью является Верховный Совет, а по существу, всю полноту государственной власти имеем мы. Правильно ли это? Да, было правильно! Потому было правильно, что в стране были троцкисты, была «пятая колонна», была война с фашизмом, по сути, со всей Европой, был тяжелейший период восстановления народного хозяйства. Тогда было не до формальностей демократии, тогда требовалось единое руководство и именно наше руководство – партии большевиков. Почему так было правильно? Потому, что сама история, сама наша победа над всей фашистской Европой это показала.
Но теперь нам нужно провести перестройку и отдать всю полноту власти всему народу Советского Союза, передать власть Верховному Совету СССР.
Далее. Если не будет Политбюро, то нужно реорганизовать и текущее управление самой партией. Сейчас она управляется: Политбюро, секретарями ЦК и оргбюро. Оргбюро упраздним и создадим Президиум партии, и этот Президиум будет управлять только самой партией…
– Товарищ Сталин, – не выдержал Хрущев. – простите, что перебиваю, но я не понял – это что же, мы лишаем партию большевиков власти в Советском Союзе?! Как это можно? Ведь без Политбюро мы никого и ничего не заставим делать.
– А почему партия, даже партия коммунистов, должна кого-то заставлять? Коммунисты должны убеждать! Разве на фронте коммунисты кого-то заставляли идти в бой? Заставляли идти в бой, если это требовалось, командиры – представители советской власти, а коммунисты первыми поднимались в атаку и этим убеждали подняться в атаку и беспартийных. Так должно быть и в мирной жизни. Мы оставляем в ведении партией всю пропаганду в стране, оставляем отбор кандидатов в депутаты Верховного Совета. Разве это не власть?
– Товарищ Сталин, – настаивал Хрущев, – но практика показывает, если у нас не будет Политбюро, то мы не сможем приказывать, а если мы не сможем приказывать, то как же мы будем выполнять решения партии?
– Вы хотите сказать товарищ Хрущев, что вы такой коммунист, который без палки не может никого убедить выполнить решение партии? – резко спросил Сталин. – Что у нас секретарь ЦК и вождь коммунистов Москвы и Московской области, товарищ Хрущев, держиморда? – Сталин смягчился и сменил тон. – Пойми, Никита Сергеевич, мы коммунисты, а коммунизм это коммуна, это такой строй, когда все общее, и в первую очередь, общая власть. Невозможно строить коммунизм дальше, если власть принадлежит только части общества – только партии, тем более, что у нас все больше и больше секретарей парторганизаций под партией начали понимать только себя, а под коммунизмом – коммунизм в собственной квартире.
Бюрократизм и канцелярщина аппаратов управления партией, а при сегодняшнем положении, когда партия управляет страной, то, значит, бюрократизм и канцелярщина управления всей страной, отсутствие ответственности – вот где источники наших трудностей, вот где гнездятся теперь наши трудности. Да, сегодняшняя номенклатура партии это люди с известными заслугами в прошлом, но люди, ставшие теперь вельможами, люди, которые считают, что партийные и советские законы писаны не для них, а для дураков. Для дураков там – внизу!
Мало у нас в партийном руководстве беспокойных, зато уже есть такие люди: если им хорошо, то они думают, что и всем хорошо. И эти, с позволения сказать, коммунисты, стремятся сделать хорошо только себе, а остальным – как получиться.
Если мы действительно коммунисты, а не каста, захватившая власть для собственной выгоды, то, чтобы двигаться к коммунизму, мы обязаны предать государственную власть всему народу. Ты что, Никита Сергеевич, так и не понял, что мы, приняв в 1936 году Конституцию, еще тогда хотели передать всю власть Советам? Ведь мы еще тогда предполагали на выборах во все Советы выдвигать на одно место по несколько кандидатов? Тогда это сделать не дал Гитлер и троцкисты, но сейчас нам это сделать ничего не мешает. – Сталин задумался. – Как бы тебе это объяснить и в принципе, и чтобы было понятно.
Любую позицию, конечно, можно пересмотреть, но надо объяснить людям, почему это сделано, исходя из каких новых явлений. И мы объясняли людям, какие внешние и внутренние условия в нашей стране, идущей к Коммунизму, требовали, сосредотачивать власть не в руках «коммуны», а в руках немногих – в руках партии. Мы объясняли, почему недовнедрили Конституцию в жизнь.
Но в теории необходима ортодоксальность как верность принципам. А там, где речь идет о принципах, надо быть неуступчивым и требовательным до последней степени. Пойми, этот принцип – то, что мы строим Коммунизм, – это наша идея, это то, во имя чего мы живем. Главное в жизни – идея. Когда нет идеи, то нет цели движения; когда нет цели – неизвестно, вокруг чего следует сконцентрировать волю. Лиши нас идеи, и как движущая сила, как концентратор воли людей, мы, коммунисты, умрем. Мы станем паразитами на шее народа.
– Да, товарищ Сталин, теперь понял, – ответил Хрущев, широко и искренне улыбаясь. – Я же человек простой, до меня такие теоретические тонкости не сразу доходят.
Сталин отвернулся, и взгляд Хрущева немедленно стал злобным, а в голове его промелькнуло: «Да ты, Хозяин, или дурак, или враг! Мы тебя на вершину вознесли, ты нашим потом и кровью в своих руках всю власть собрал, а нас и последней власти хочешь лишить?!» Злобный взгляд Хрущева на Сталина с удивлением отметил сидящий напротив Берия, но не успел его оценить, поскольку началось обсуждение.
– Я не понял, – вступил в спор Молотов. – То, что ты, Коба, сказал, я понял, я не понял, чем провинилась партия как таковая? Не бюрократия партии, тут ты во многом справедлив, а рядовые коммунисты? Половина довоенного состава партии погибла на фронтах, а мы возьмем и объявим, что они теперь никто – рядовые пропагандистского фронта.
