Константин Пензев - Альтернативная история России. От Михаила Ломоносова до Михаила Задорнова
Это яркое исследование Скифии, но – понятно – не всеобъемлющее и подробное в деталях. Ю.Д. Петухов в статье «Русы Циркумпонтиды и Скифо-Сибирского мира. Арийская проблема» рассматривает скифский и индоевропейский вопрос в свете созданной им общей теории суперэтноса русов – по мнению исследователя, наиболее полно на настоящий момент отражающей реальную историю человечества и его цивилизационного ядра. Надо прямо отметить, что эти современные все более убедительные версии отечественных исследователей находили немало подтверждений в античной и раннесредневековой литературе. Вот только версии событий отечественной истории 4–3 тыс. до н. э. – 5555-летия Великой Скифии. Кстати, работы Н.И.Васильевой достаточно добротны в освещении многотысячелетней дорюриковской истории России, но не затрагивают палеолито-мезолитический период этой истории в пропорциональной степени. Можно спорить по частностям, но нельзя отдать должное отработанности данной концепции отечественной исследовательницы (исследователя, кому такая формулировка больше импонирует).[208]
Некоторые исторические сочинения:
Русская Хазария. Новый взгляд на историю. М., 2001.
Русская Скифия. М., 2006 (в соавторстве с Ю.Д. Петуховым).
Русы Великой Скифии. М., 2007 (в соавторстве с Ю.Д. Петуховым).
Евразийская империя скифов. М., 2007 (в соавторстве с Ю.Д. Петуховым).
ВЕНЕЛИН Юрий Иванович – славист-романтик (1802–1839), уроженец Северной Венгрии, сын православного священника из русско-румынской фамилии Гуца, Венелин учился в унгварской (унгородской) гимназии; обратил на себя внимание начальства местной духовной семинарии, давшего ему стипендию для продолжения образования. Заинтересовавшись историей, Венелин тайно уходит в Галицию, в 1822 г. поступает во Львовский университет и меняет фамилию на Венелович-Венелин, чтобы духовное начальство не узнало своего стипендиата. Интерес к русской и славянской истории привел Венелина в Россию. В Кишиневе он получил место преподавателя в духовной семинарии, здесь познакомился с болгарскими эмигрантами и заинтересовался далеким прошлым болгар. С большими трудностями добрался он до Москвы (1825), но поступил не на историко-филологический, а на медицинский факультет. Это имело печальные последствия для Венелина: медициной он тяготился, а в исторических занятиях остался дилетантом. Влияние на Венелина имели С. Аксаков (сыну его, Константину, Венелин давал уроки) и М. Погодин, а Венелин усилил интерес Погодина к славянству. Рецензией на книгу Яковенко о румынах Венелин выступил в печати («Московский Вестник», 1828); через год вышли его «Древние и нынешние болгаре в политическом, народописном, историческом и религиозном их отношении к россиянам» (т. I, М., 1829). Он исследовал здесь, главным образом, вопрос о происхождении болгар, доказывая их принадлежность к славянорусскому племени, а не татарскому (мнение Тунмана и Энгеля), указывая сходство между русскими и азиатскими (волжскими) болгарами в языке, нравах, обычаях, религии и т. д. Вывод Венелина, что славяне – такие же старожилы в Европе, как греки и римляне, проходит через всю его книгу, имеющую значение не научного исследования, а скорее славянофильского воззвания, с восторгами пред прошлым и упованиями на будущее великого славянского народа, с мыслями о равноправии всех отдельных племен. Лишенный метода, независимый от авторитетов, «самоучка» в собирании и комментировке материала, подавленный заранее созревшей идеей о родстве болгар с русскими, энтузиаст Венелин не был оценен русской критикой, не обратившей внимания на единственную ценную часть книги, где речь шла о современных болгарах. Эти сведения были полной новостью: в книге Венелина болгары, которых еще недавно смешивали с сербами, впервые представлены были как многочисленный народ в пределах былой Болгарии, Румелии, Македонии, Фессалии, Албании, румынских землях, Бессарабии и Новороссийском крае. Не будь неблагоприятных политических условий, они, по словам Венелина могли бы быть таким же колоссальным народом, как и россияне; они продолжают говорить на родном языке (перед войной 1828 г. в одном московском журнале говорилось, что балканские славяне исчезли, и не слышны уже славянские звуки за Дунаем). Никто из «европейских публицистов, человеколюбивых политиков», вздыхающих над судьбой греков, не вспоминает о болгарах; русские историки перечисляют вымершие племена поморских славян и не знают о живых болгарах, от которых Русь получила крещение, на языке которых читали и писали почти до Ломоносова. Книга Венелина была принята скорее неблагосклонно, хотя серьезных возражений ему никто не сделал. Венелин мечтал о поездке в Болгарию. Московские покровители устроили ему через Шишкова первую по времени командировку на год от Академии Наук для изучения памятников письменности, археологии и «новоболгарского» языка. Весной 1830 г. Венелин едет в «классическую для филологов и славянских историков страну», «на родину Баяна, славянского Оссиана». Увидел он в сущности очень немногое, и то с затруднениями, должен был ограничиться только северо-восточными пунктами (русские войска уже покидали Болгарию), жаловался на подозрительность болгар; узнал о существовании «Истории Паисия Хиландарского» и осенью переехал в Валахию. Лингвистический и фольклорный материал (около 50 песен) он собрал от болгар-эмигрантов, а не в самой Болгарии. Он списал массу грамот в бухарестской митрополии и у частных лиц и через Молдавию и Кишинев вернулся в Москву (1831). Тяжелые материальные условия, уроки, журнальная работа, увлечение большими и темными научными вопросами и другие обстоятельства задержали отчет его академии, и только через два года он послал ей копии 66 «влахо-болгарских или дако-славянских» грамот, с 20 снимками, историческим предисловием, комментариями и словарем. В 1834 г. в русских университетах учреждены были славянские кафедры. Погодин рекомендовал Венелина в Московский университет, для чего, кроме болгарской грамматики и списка трудов, представил факультету ценный и теперь, широко задуманный «Конспект преподавания истории славянского языка и литературы», составленный по определению совета Московского университета (напечатан П. Лавровым в II т. «Древностей. Труды Слав. Ком. Московского Археологического Общества», 1898, отд. II, 110–124). Не имевший ученой степени, Венелин не получил кафедры. Он продолжал разрабатывать материалы, написал очерк «Об источнике народной поэзии вообще и о южнорусской в особенности» (М., 1834) с характеристикой великои малорусских песен, оставшуюся в рукописи первую по времени «Грамматику нынешнего болгарского наречия» (Венелин не знал разных говоров, в сущности, очень разнообразных, увлекался гипотезами, иногда фантазировал, и в общем его представление о болгарском языке хаотично); издал книгу «О характере народных песен у славян задунайских» (М., 1835), с очень красивой характеристикой славянской души на основании песенных образов и настроений (ср. отзыв Белинского, «Полное собрание сочинений», редакция С. Венгерова, II, 397–401), затем исследование «Древние и нынешние словене в политическом, народописном, историческом и религиозном их отношении к россиянам» (история среднедунайских славян, к которым всегда увлекающийся Венелин относит и, несомненно, неславянские народы, например, этрусков). Другие его труды: «Скандинавомания и ее поклонники, или Столетние изыскания о варягах» (против теории Байера и Шлецера); «О зародыше новоболгарской литературы» («Московский Наблюдатель», 1837, IX и отд. 1838); «Принятие христианства славянскими народами до Кирилла и Мефодия» (1839). Болезнь, служба в одном из институтов, увольнение вследствие каких-то интриг, неудачи по части печатания его книг (законченного уже после смерти Венелина), неуживчивый характер, замкнутость, цепь разочарований – все это отравляет последние годы жизни Венелина. Погребен он в Даниловском монастыре. Большая часть рукописей Венелина сохранилась в Румянцевском музее и Московском Обществе истории и древности.[209]
Павел Тулаев, извлечение из статьи «Возвращение Юрия Венелина».
«Имя выдающегося историка-славянофила Юрия Ивановича Венелина (1802–1839), двухсотлетний юбилей которого мы недавно отметили, нельзя назвать забытым. Его научный вклад в славистику настолько значителен, что замолчать труды подвижника невозможно. И все же, судьба его творческого наследия трагична. Выдающиеся исследования Венелина по истории древних славян, полные открытий и смелых гипотез, долго оставались в тени популярности знаменитых классиков, в примечаниях и высокомерных репликах ретроградов норманской школы. В чем причина такой несправедливости?
Загадка восприятия наследия Ю.И. Венелина состоит в том, что его первая и наиболее известная книга «Древние и нынешние болгаре в политическом, народописном, историческом и религиозном их отношении к Россиянам» (1829), вызвала при жизни автора много споров и кривотолков. Она стала главным предметом внимания критиков и немногочисленных исследований, своего рода «притчей во языцех». Фундаментальный второй том «историко-критических изысканий Юрия Венелина», посвященный преимущественно древней Словении, а также менее крупные по объему труды, хотя и были изданы после кончины автора, в целом так и остались без должного внимания. Изучению богатейшего собрания сочинений пионера отечественной славистики посвятили себя лишь немногие ученые…
