Сергей Павлюченков - Военный коммунизм в России: власть и массы
В сентябре 1920 года, после слияния Всероссийского союза работников железнодорожного транспорта и Всероссийского союза работников водного транспорта, образовался единый Союз транспортных рабочих. Во главе самого крупного в Советской России профсоюза, объединившего 1.250.000 железнодорожников и 250.000 водников, стоял Центральный комитет союза транспортных рабочих (Цектран), состоявший по назначению из функционеров Главполитпути и Главполитвода. Произошло «сращивание» профсоюзной и государственной структур, и внутри этого грандиозного аппарата царили порядки и люди транспортного диктатора, наркома путей сообщения Троцкого. Здесь не было и речи о демократических профсоюзных началах, господствовало назначенство, милитаризация и суровые наказания.
Троцкий планировал через несколько месяцев после окончательного «сращивания» аппаратов упразднить главные политические управления и вручить всю власть Цектрану. На первый взгляд в этой схеме было непонятно: что же все-таки ликвидируется — главные политические управления или Цектран? Судя по названию, это был план передачи полномочий профсоюзу, но по сути — профсоюз превращался в обычный государственный орган, и аппаратчики Главполитпути и Главполитвода приказом Троцкого переселились бы в цектрановские кабинеты. Свой план Троцкий называл «сращиванием» и почему-то передачей управления профессиональным союзам.
В Цектране Всероссийский центральный совет профессиональных союзов не пускали дальше порога, и ВЦСПС предпринимал активные попытки восстановить свое влияние в промышленности и на транспорте под предлогом критики «бюрократических методов и приказов сверху», а также необходимости изменения организации и управления производством путем внесения туда более демократических профсоюзных методов работы. Я. Э. Рудзутак от имени Президиума ВЦСПС говорил:
«Предположение, что мы можем совершить наше строительство, опираясь на применение принудительных мер, является чистейшим вздором, чиновничьим вымыслом людей, которые не понимают, что творится вокруг них»[386].
Итоги сентябрьской IX конференции РКП(б), прошедшей под флагом борьбы с бюрократизмом и развития демократических принципов в партии, подействовали на профессионалистов как призыв к наступлению на хозяйственную бюрократию ВСНХ и НКПС. Сразу же после IX конференции на пленуме ЦК РКП (б) был поставлен вопрос о применении решений конференции к работе профсоюзов. ЦК партии постановил, ввиду заметного улучшения работы транспорта, начать работу по растворению Главполитпути и Главполитвода в профсоюзном аппарате и затем объединенный союз железнодорожников и водников должен войти в общую систему профсоюзной организации, возглавляемую ВЦСПС[387]. Если в своей первой части постановление ЦК соответствовало политике Троцкого, то во второй шло абсолютно вразрез с его интересами и подрывало его неограниченную власть на транспорте. В воздухе запахло грозой, стало понятно, что не миновать крупного столкновения Троцкого с руководством ВЦСПС, в котором могущественный вождь Красной армии постарается стереть противников в порошок.
Силы пришли в соприкосновение 3 ноября 1920 года, на V Всероссийской конференции профсоюзов, когда Троцкий в выступлении на заседании коммунистической фракции конференции предложил взять Цектран, руководимый главными политическими управлениями, в качестве образца для работы профсоюзов. В военной среде Троцкий набрался военного духа и приобрел привычку говорить откровенно и прямо то, что другие прикрывали тактичными оборотами. Он выдвинул лозунги «завинчивания гаек военного коммунизма», «сращивания» профсоюзов с государственными органами и, главное, «перетряхивания» руководства профсоюзов. «Перетряхивание» решило все. Это уже была не просто идея, предмет для теоретического спора, а конкретная заявка на устранение руководства профсоюзов. Тотчас после этого, по словам Ленина, в Политбюро явился «неслыханно возбужденный т. Томский и, при полной поддержке уравновешеннейшего т. Рудзутака, стал рассказывать о том, как т. Троцкий говорил на этой конференции о „перетряхивании“ профсоюзов»[388].
Троцкий выступил против директивы ЦК, кроме того, Ленин не мог потерпеть чьих-либо претензий на перестановки в высшем партийно-государственном эшелоне, который он сам всегда тщательно подбирал и держал под своим личным контролем. Поэтому на пленуме ЦК 8 ноября, при достаточно сдержанной позиции большинства чекистов, Ленин усиленно поддерживает председателя Президиума ВЦСПС Томского против Троцкого. «При этом в споре, некоторые преувеличенные и потому ошибочные, „выпады“ допускает Ленин»[389]. На защиту Троцкого становятся Рыков, функционер Цектрана Андреев и, что очень важно отметить, секретарь ЦК Крестинский. Остальные двое секретарей ЦК — Преображенский и Серебряков — вместе с большинством членов ЦК пока еще с недоумением смотрят на разворачивающийся конфликт и стараются смягчить позиции спорщиков.
В этой стадии конфликт еще не приобрел ясно выраженного личностного характера. Тезисы Троцкого отклонены, ему предлагают «усилить и развить нормальные методы пролетарской демократии» внутри Цектрана и ввести его в состав ВЦСПС на одинаковых правах с другими профсоюзами[390]. Троцкому также предлагают принять участие в работе комиссии вместе с Зиновьевым, который еще занимал нейтральную позицию, и Томским для выработки принципов политики в отношении профсоюзов. Троцкий без видимых причин отказывается войти в комиссию, требуя «не келейного» решения вопроса. С этого момента разногласия начинают стремительно приобретать принципиально личностный характер.
Невхождение Троцкого в комиссию стало демонстративным жестом неповиновения и выпадом лично в адрес Ленина. Троцкий очевидно «сорвался». В течение всего 1920 года он чувствовал на себе жесткий прессинг Ленина, который эксплуатировал его, не давая вырваться со вторых ролей на первый план. Поднимать транспорт — это Троцкий, «щупать» под ребра белую Польшу, чтобы в ней «получилась» Советская власть, громить Врангеля — тоже Троцкий, но в то же время одна за другой, при активном участии Ленина, отвергаются его инициативы по коренным вопросам политики партии. Как, например, мартовское предложение о замене продразверстки продналогом. Ему также пришлось в основном держать отчет за коллективную авантюру ЦК с «маршем на Варшаву». Война подходила к концу, и Троцкий не мог не задумываться над тем, какую роль он, вождь победоносной Красной армии, станет играть в послевоенном устройстве. Армия отходила на второй план, но сам Троцкий не хотел сдавать завоеванные ею для него популярность и значение в руководстве страны. В период мирной передышки в начале 1920 года он усиленно проводил идею по созданию трудовых армий на базе боевых соединений, с помощью которых надеялся занять прочные позиции в экономике. Тогда военная цензура по всей Ресефесере составляла обширные коллекции выдержек из писем с ругательствами по адресу власти и жалобами на голод и холод, но в переписке из Екатеринбурга, расположения частей 1-й Трудармии, доминировали хвалебные отзывы красноармейцев о самом Троцком и удовлетворение своим житьем: «Живем очень хорошо, хлеба — 2 фунта, сахару — 5 кусков, мяса— 3/4 фунта в день… мыла… табаку… жалованье 800 руб. в месяц. Выдали обмундирование: рубашку, брюки, шинель, ботинки, шапку». Чего еще солдату нужно? Поэтому:
«Пусть буржуазия всего мира видит, как рабочий и крестьянин, не выпуская из рук винтовки, строит себе мирную, счастливую жизнь»[391].
Но московские наркоматы увидели в идее трудовых армий покушение на свою монополию в отраслях хозяйства и объявили ее подрывом принципа централизации. План Троцкого был холодно встречен в Совнаркоме и не был осуществлен в той мере, как рассчитывал ее автор. И вот осенью 1920 года новый удар по позициям Троцкого — в Наркомате путей сообщения.
Если бы в то время у, так сказать, среднестатистического мужика, рабочего, красноармейца спросили: кто управляет страной? То он не вспомнил бы ни Советы, ни ЦК большевиков, он ответил бы: Ленин и Троцкий. Имя Троцкого, как и Ленина, тогда у всех было на слуху, и как бесспорный герой гражданской войны он, очевидно, не отказался бы и от «триумфальной арки» по древнеримскому образцу. Неизвестно, насколько далеко простиралось его честолюбие, но, во всяком случае, он хорошо помнил, что долгое время до революции он пытался на равных разговаривать с Лениным в социал-демократическом движении. Несомненно, что Троцкий был на голову выше всего остального состава ЦК и только он при случае мог отважиться публично заявить Ленину по какому-то поводу, что тот «хулиган»[392].
