Джеральд О'Фаррел - Великая мистификация. Загадки гробницы Тутанхамона
У Фрейда есть замечательно эссе «Моисей Микеланджело». В нем Микеланджело, сам личность исполинских размеров, изобразил Моисея сильным старцем, наполненным внутренней энергией. Чело патриарха украшают символические рога, знаменующие преображение, которое претерпел Моисей после своей встречи с Богом. Левой рукой он сжимает свою длинную бороду и указательным пальцем правой прикасается к ней.
Моисей сидит, нахмурившись и погрузившись в раздумья, придерживая локтем скрижали. Фрейд задается вопросом, что именно попытался отобразить великий скульптор. Находится ли Моисей в процессе принятия какого‑то решения, или он уже его принял? Можно ли сказать, что он только что присел, или он собирается встать? Мышцы его ног напряжены, и это предполагает, что патриарх находится в движении. А каменные скрижали? Что Моисей собирается с ними сделать? Не теперь ли он разобьет их, разгневавшись на то, что его народ предал его веру?
В конце концов, Фрейд понял, что хотел передать своей скульптурой великий художник. Многие искусствоведы считали, что шедевр Микеланджело изображает тяжело страдающего человека, глубоко расстроенного предательством собственного народа, который он хотел спасти; и вот теперь, охваченный гневом, он собирается разбить скрижали. Однако в отличие от них, Фрейд решил, что Микеланджело показал Моисея в тот момент, когда он уже смог подавить свой гнев, справиться с отчаянием. Об этом говорит жест, с которым патриарх бережно прижимает к себе скрижали, данные ему Господом. Моисей не собирается совершить акт насилия и разрушения, в действительности он сражается со страстями и побеждает их, тем самым возвышаясь над собственной природой. По мнению Фрейда, Моисей Микеланджело изображен в то мгновение, когда кризис уже миновал, и скульптура отражает «не готовность совершить насильственное деяние, но момент, когда действие только — только прервалось».
Скорее всего, уже в 1923 году Фрейд понял, что в гробнице Тутанхамона Картер и Карнарвон обнаружили нечто очень важное. И он был уверен, что вне зависимости от того, что это такое, данная находка подкрепит его предположение о том, что Моисей на самом деле был высокопоставленным египетским вельможей. Возможно, впервые мысль о том, что здесь прослеживается какая‑то связь, была высказана археологом Баттискомбом Ганном, который присутствовал на церемонии официального открытия гробницы Тутанхамона. По стечению обстоятельств жена Ганна работала в венской клинике Фрейда, и можно не сомневаться, что там велось много разговоров об открытии, сделанном Картером и Карнарвоном. К сожалению, сейчас невозможно с точностью установить, поддерживали ли контакт друг с другом Картер и Фрейд, поскольку личная переписка последнего сейчас находится в Архиве Зигмунда Фрейда в Нью — Йорке. Данная организация возникла благодаря усилиям д — ра Курта Эйсслера, который, практически в одиночку, собрал огромную массу документов того времени и лично опросил большое количество людей, обследованных Фрейдом. Опять‑таки, к сожалению, работа д — ра Эйсслера не доступна для изучения. Широкой публике запретили иметь доступ к его материалам примерно в то же время, когда исчезли рукописи из гробницы Тутанхамона.
Возможно, первое покушение на жизнь Фрейда произошло в 1923 году. Он, будучи врачом, обнаружил «растущую опухоль на челюсти и на нёбе». В ту пору ему было шестьдесят семь лет. Фрейду эту опухоль удалили и при этом заверили, что это не рак. Однако через некоторое время она появилась вновь. Теперь Фрейд решил, что опухоль все‑таки злокачественная и решил обратиться к хирургу, которого звали Маркус Хайек. Основатель психоанализа выражал сомнения в способностях этого хирурга, однако все же доверил тому провести операцию, может быть, потому, что просто не нашел никого другого, кто согласился бы ее сделать.
Согласно тому, что рассказывает биограф Фрейда Питер Гай, у всемирно известного психоаналитика имелись серьезные основания сомневаться по поводу Хайека. Дело в том, что Хайек, очень талантливый хирург, не мог не знать, что подобная операция может считаться, скорее, косметической, поэтому в ней нет необходимости. И все же он согласился сделать ее в амбулаторном отделении своей клиники. Имеются довольно смутные факты того, что произошло там на самом деле, однако случилось что‑то довольно страшное, поскольку у Фрейда прямо на операционном столе началось сильнейшее кровотечение. Его отнесли в маленькую боковую комнату, чтобы он провел там период послеоперационного восстановления. По словам дочери Фрейда, его соседом по палате оказался один добрый сумасшедший карлик. Когда ей сказали, что с отцом все в порядке, Анна отправилась по магазинам, чтобы купить ему кое‑что. Тем временем у Фрейда вновь началось кровотечение, и он сделал попытку позвонить в колокольчик, чтобы позвать кого‑нибудь. Однако никто так и не появился. Фрейд был слишком слаб, чтобы самостоятельно подняться или крикнуть о том, что ему нужна помощь, так что казалось, что жизнь его сейчас закончится. Однако со- сед — карлик побежал за сестрой, которой и удалось остановить кровотечение.
Далее Гай рассказывает, что с того момента Анна старалась больше не уходить далеко от отца и вместе с его соседом по палате бодрствовала у его постели. Среди ночи состояние Фрейда вновь резко ухудшилось, и дочь снова позвала сиделку. Они сразу попытались вызвать дежурного хирурга, однако тот отказался прийти. К счастью, в ту ночь организм Фрейда все‑таки справился с заболеванием, несмотря на этот факт беспримерной врачебной халатности, и уже на следующий день его выписали из лечебницы.
Если бы не усилия Анны и соседа по палате, Фрейд, несомненно, умер бы в ту ночь. Как хотите, но я не верю, что по странному стечению обстоятельств не сработал звонок вызова сиделки, и дежурный врач отказался прийти на вызов. Я уверен, что кто‑то покушался на жизнь пожилого человека. Если бы Фрейд умер той ночью, все посчитали бы его смерть несчастным случаем, результатом неудачно проведенной операции по удалению опухоли — только и всего. Кстати, если бы покушение на его жизнь удалось, то Фрейд умер бы в один год с лордом Карнарвоном. А так он прожил еще шестнадцать лет и умер в тот же год, что и Говард Картер. Говорят, что основатель психоанализа умер после того, как его близкий друг дал ему смертельную дозу лекарства, тем самым избавив от мучительной болезни. Но до того Зигмунд Фрейд с дочерью после вторжения нацистов в Австрию бежал в Англию, и там, в Лондоне, Фрейд закончил свой труд «Моисей и монотеизм». Он издал его, несмотря на то, что такие люди, как профессор Иегуда и историк Чарльз Зингер, советовали ему отказаться от этой идеи, так как, по их мнению, такая книга могла вызвать взрыв антисемитизма. Там же, в Лондоне, Фрейд по настоянию своего друга доктора Макса Шура согласился еще на одну операцию, поскольку раковая опухоль гортани прогрессировала. И тем не менее ни в одном медицинском заключении нет подтверждений тому, что эта опухоль была злокачественной. После операции Фрейд чувствовал себя очень плохо: его мучили постоянные боли, он не мог есть и вообще медленно умирал. В конечном счете Макс Шур дал ему смертельную дозу морфия, уверяя, что сам Фрейд очень просил его об этом.8 Однако остается вопрос, почему пожилого человека подвергли столь опасной операции?
В тот же самый год, когда он умер, последняя книга Зигмунда Фрейда «Моисей и монотеизм» была опубликована в Нью — Йорке. В ней он называет себя человеком, «мыслящим о немыслимом».9 Фрейд предполагает, что Моисей, освободитель народа Израиля, давший евреям религию и законы, в реальности был египтянином — в прошлом советником Эхнатона. По словам Фрейда, после смерти Эхнатона старое фиванское жречество, против которого боролся фараон — реформатор, постаралось стереть из памяти потомков малейшее упоминание об этом правителе. Верховный бог Атон был отринут, а новая столица, выстроенная Эхнатоном, разрушена до основания. После этого сам фараон и его реформы были обречены превратиться в маленький, крайне незначительный эпизод в истории Египта, который должен скоро забыться.
В своем труде «Моисей и монотеизм» Фрейд дал полную волю собственному воображению. По его глубочайшему убеждению, Моисей обращался к Эхнатону за вдохновением и видел в нем вождя. Последующее развитие событий вызвало у Моисея глубочайшее разочарование и чувство горького одиночества. И тогда Моисей обратил свой взор на чужестранцев (израильтян), обитавших в Египте, и увидел в них замену всему, что он потерял после смерти Эхнатона и безжалостного уничтожения его религиозной философии.
Он [Моисей] назвал их своим народом и попытался через них воплотить собственные идеалы, — предположил Фрейд. — Он дал им веру в Атона, от которой отказались египтяне. Поразительно предугадав будущие научные открытия, он [Эхнатон] увидел в солнечной энергии источник всей жизни на Земле и стал поклоняться солнцу как воплощению Божественной силы. Он упивался счастьем от Творения и своей жизни в Маат [т. е. в состоянии правды и гармонии]. В истории человечества это была первая монотеистическая религия, выраженная наиболее ясно и, что называется, в чистом виде.
